Трогать запрещено - Алекс Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Юль, — вздыхает мужчина, обхватывая ладонями мои щеки. — Весь этот разговор — это уже в корне неправильно.
— Да или нет, Титов?! — цепляюсь ладонями в его запястья, впиваясь ноготками в кожу. — Это же такой простой вопрос. Да или нет.
— Если бы ты последнюю неделю не творила херню и не признавалась мне в любви, то я бы пережил и справился со своим «хочу». Такой ответ тебя устроит? — рычит сквозь стиснутые зубы. У меня сердечко бросается в счастливый галоп.
— Это… это «да»?
— Это «да».
Я надуваю щеки, выпуская воздух, к глазам подступают слезы. Нужна. Я ему нужна! По губам расплывается улыбка, а по щекам румянец. Но…
— Но не все в жизни получается так, как мы того хотим, — осаждает мою радость Богдан. — Ничего у нас не будет, котенок. Ни сегодня, ни завтра, никогда. У меня есть принципы. У тебя еще вся жизнь впереди, чтобы искать себя, влюбляться и экспериментировать. Только, умоляю, не таким образом, каким это вышло сегодня! Тебе это не надо!
— Глупости! Я уже влюбилась, и что мне мешает искать себя и экспериментировать рядом с тобой? — выпаливаю в отчаянии. — Ну, нужна же… — напоминаю, вполне осознавая, как отчаянно это звучит.
— Я со своим «хочу» справлюсь, — шепчет Титов, прижимаясь губами к моему лбу. — Не имею я права испортить тебе жизнь, Юлька. Однажды, поверь, ты скажешь мне за это «спасибо».
— Это глупо… — шепчу сдавленно, поджимая губы, — очень-очень глупо! — чувствую, как к горлу подкатывает ком. Еще немного и разревусь. На этот раз по-настоящему, навзрыд.
Ничего не может быть больнее, чем узнать, что чувства взаимны, но выхода все равно нет.
Я шмыгаю носом, зажмурившись. Мы так и стоим у окна. Не знаю, сколько времени стоим, пока в дверь не раздается тихий стук.
Я вздрагиваю и вскидываю взгляд на Богдана. Он ни капли не удивлен.
— Кто это? Ты знаешь?
— Подруга твоя. Я попросил Костю, он ее нашел и сюда с твоими вещами отправил. Она увезет тебя домой, Юля. Я за руль сесть не могу, выпил. На такси поздно.
— Ты… ты сейчас серьезно? — отступаю в неверии хлопая глазами.
— Отец ничего не знает и не узнает, — будто не замечая моего замешательства, как ни в чем не бывало продолжает Титов. — Что соврать ему по поводу позднего возвращения домой, думаю, сообразишь сама.
— А как же…
— О том, что сегодня произошло, мы с тобой забудем.
Забудем? Просто возьмем и забудем?
Не знаю, что ударило меня острее: тон Титова, который потерял всю теплоту, обжигая своим холодом, или его же взгляд, который явно не хотел меня отпускать.
Что за дурость?! Что за жертвенность?! Что за идиотский принцип?! Я не понимаю! И, наверное, никогда не пойму.
Брыкаюсь и, скинув руки Богдана со своих плеч, иду открывать, потому что Ника стучится уже третий раз и значительно громче. Руку на ручку двери кладу и только тогда, обернувшись, бросаю торопливо, как на духу:
— После того, как Юла не пришла на встречу, ты написал, что разочаровался в ней, — Богдан молчит. — А теперь разочарована я. В тебе. Никогда бы не подумала, что такой сильный и взрослый мужчина может быть таким трусом!
— Ты слишком меня идеализировала, котенок.
— Очевидно, да.
Открываю дверь, ставя точку в разговоре.
Глава 21
Юля
— Юль, он же тебя не обидел, да? — интересуется осторожно Вероника, поглядывая на меня.
Все последние двадцать минут, что мы мчали в сторону моего дома, в машине стояла звенящая тишина. Наверное, лучше бы было, если бы Ника продолжала молчать. Говорить почему-то сейчас в тысячу раз больнее.
— Нет, — качаю головой, — не обидел. Увы, но Титов слишком правильный, чтобы меня обидеть.
На глаза то и дело наворачиваются слезы. Вот и сейчас. Приходится снова зажмуриться, активно хватая носом воздух. Я не буду реветь. Больше я не буду реветь!
Перед глазами весь сегодняшний вечер, как одна сумасшедшая поездка по американским горкам. То дикие взлеты, то захватывающие дух падения.
В отеле я собиралась молча. Ника, которая ждала меня в коридоре, тоже не проронила ни слова. Уходила из номера я тоже безмолвно. Хотя хотелось кричать. Так громко, как никогда в жизни не кричала.
Полное опустошение.
— Когда он тебя выволок со сцены, я так испугалась… — снова заговаривает Ника.
Я ничего не отвечаю.
— Дозвониться тебе пыталась, ты не отвечала…
Да, телефон остался в клубе. Думаю про себя, но вслух по-прежнему не проронила ни слова. Только проглотила очередной всхлип, прижимая ладонь туда, где сжимается в судорогах сердце.
— Юль, ну, скажи хоть что-нибудь! — дрожит голос Вероники, будто и она сейчас вместе со мной начнет глотать слезы. — Я такая дура! Прости, пожалуйста, если бы я знала, что это его мальчишник — в жизни бы тебе не предложила, Юль!
— Я знаю, Ник, знаю.
— Ты обижаешься?
Качаю головой:
— Нет. Просто больно.
— Что… — начинает подруга, притормаживая на светофоре, резко замолкая.
Я оглядываюсь.
— Что «что»?
— Я спрошу, но если это не мое дело, просто промолчи, ладно?
Молчу. Жду вопроса. Ника, будто перед нырком, набирает в легкие побольше воздуха и выпаливает:
— Между вами что-то было, да? А потом он тебя… ну, домой… отправил… поэтому ты сейчас в таком состоянии? Ты только скажи, Юлька, я ему такую «сладкую жизнь» устрою, всю жизнь жалеть будет, что…
У меня с губ срывается смешок. Один истеричный смешок. Ника замолкает. За ним вылетает второй. Третий. В итоге дикий смех перерастает в горький вой и поток слез, которые я все смахиваю и смахиваю с щек, а они все, заразы, не останавливаются!
Было. Ага. Все было! И почти признание, и почти близость, и почти ссора. Все «почти» было. И все закончилось ужасным, страшным разочарованием в человеке. Почему он так? Зачем? Какая разница, сколько мне лет? Сколько ему лет? Какая разница, что подумают люди? Какая разница, что это «не принято»? Да и где кем «не принято»?
Не понимаю!
Глупо оглядываться на мнение окружающих, когда сердце разрывается от боли и чувств. Может, я чего-то не вижу? Может, я в силу возраста все еще слишком верю в сказки? Не знаю! Но точно знаю, что так быть не должно. Любовь способна даже на самые невероятные вещи, стоит двоим только захотеть. А любовь есть! Я точно знаю, что есть!
