Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей - Ричард Бокэм

Звездочкой (*) отмечены случаи, когда автор прямо указывает на поименованного персонажа как на источник информации.

7. Чьи свидетельства легли в основу самого древнего евангелия

Евангелие от Марка о своем источнике информации • Устные рассказы апостола Петра и самое древнее Евангелие •·Психологический портрет апостола Петра • Евангелие от Марка — история Иисуса с позиции Петра, его личные воспоминания

Мы уже видели, что в Евангелии от Марка чаще, чем во всех остальных Евангелиях, упоминается Петр, a inclusio очевидца в этом Евангелии указывает на Петра как на главный источник информации. Можем ли мы пойти дальше — и, опираясь на собственные свидетельства этого Евангелия, обнаружить в нем какие–либо черты, связывающие его с Петром? Есть ли в нем истории, рассказанные с точки зрения Петра? Представлен ли в этом повествовании индивидуальный образ Петра — или Петр выступает всего лишь как «типичный ученик Иисуса»? Некоторые ученые старой школы, стремясь найти подтверждения свидетельству Папия в том, что Евангелие от Марка основано на проповеди Петра, искали и находили, по крайней мере в отдельных частях этого Евангелия, специфические Петровы черты[391]. Однако современные ученые, склонные не придавать свидетельству Папия никакого значения, в большинстве своем отрицают присутствие в этом Евангелии каких–либо черт, связанных с передачей традиции через Петра[392]. Из научной литературы легко сделать вывод, что все предположения о связи Евангелия от Марка с Петром последовательно опровергнуты. А поскольку отрицание связи Евангелия с Петром, как правило, идет бок о бок с отрицанием достоверности рассказа Папия о происхождении этого Евангелия, столь же легко создается впечатление, что мысль о каких–либо Петровых чертах в этом Евангелии может быть внушена только чтением Папия. Свежий взгляд на свидетельство Папия об этом Евангелии мы представим в главе 9. Здесь же предложим аргументы, основанные исключительно на собственных свидетельствах Евангелия от Марка. Само использование inclusio очевидца в этом Евангелии заставляет нас искать и другие признаки его особой связи с Петром. Данные, которые мы представим в этой главе, покажут, что гипотезу о такой связи необходимо вновь принять к рассмотрению — и рассмотреть очень серьезно.

Литературный прием «от множественного к единственному»

В статье, опубликованной в 1925 году и сейчас почти забытой, Катберт Тернер утверждал: в композиции Маркова повествования имеются указания на то, что рассказ ведется с точки зрения одного из Двенадцати — и это, по–видимому, связано с тем, что Марк воспроизводит «близко к тексту» рассказ Петра[393]. Большинство английских ученых–новозаветников середины XX века были впечатлены его аргументацией: Томас Мэнсон в целом принял его точку зрения, однако предположил, что в Евангелии от Марка необходимо различать слои повествования, восходящие к Петру и к другим источникам[394]; Винсент Тейлор, отчасти критикуя Тернера, замечал при этом: «Справедливо будет сказать, что, судя по этим литературным характеристикам, Марк стоит ближе к изначальному свидетельству, чем Матфей или Лука»[395]. Я не уверен, что в дальнейшем аргументы Тернера подвергались подробному анализу[396]; так или иначе, стоит рассмотреть их еще раз.

Тернер привлекает внимание к двадцати одному отрывку из Евангелия от Марка, где за глаголом (одним или несколькими) во множественном числе, не имеющем явно выраженного подлежащего[397] и описывающем передвижения Иисуса и его учеников, немедленно следует глагол или местоимение в единственном числе, относящееся к одному Иисусу. Этот литературный прием мы назовем «от множественного к единственному». Список Тернера я воспроизвожу в таблице 14, с некоторыми изменениями: я добавил один случай, пропущенный Тернером (Мк 9:9), и убрал один, где текстуальные свидетельства множественного числа очень слабы (11:11). Приведем для иллюстрации несколько примеров:

И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел Он из лодки…

Приходят в Вифсаиду; и приводят к Нему слепого…

На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал

Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он сказал ученикам Своим…

Все глаголы во всех этих отрывках, кроме трех, — глаголы движения (исключения представлены в 14:18, 22, 26а)[398]. Таким образом, в подавляющем большинстве случаев этот прием используется при описании передвижения Иисуса и его учеников с места на место. Речь идет о странствующей группе, состоящей из Иисуса и ближайших учеников, путешествовавших вместе с ним. В дальнейшем мы охарактеризуем состав группы точнее.

Эта характерная черта повествования Марка особенно привлекает внимание, если мы сравним приведенные отрывки с параллельными отрывками у Матфея и Луки (см. таблицу 14). В некоторых случаях параллелей нет вообще, или же придаточное предложение, содержащее глагол(ы) во множественном числе, у Матфея и / или Луки опущено. Там, где параллель есть, у Матфея множественное число сохраняется в девяти случаях, у Луки — только дважды. В шести случаях Матфей заменяет множественное число единственным, относящимся к одному Иисусу; Лука поступает так же в шести случаях (хотя и несколько иных, чем Матфей). Таким образом, Матфей и Лука, очевидно, предпочитают единственное число множественному, охватывающему и Иисуса, и учеников. Более того: поразительным образом, та же тенденция проявляется и в вариантных чтениях Марка. Не менее чем в одиннадцати случаях существуют вариантные чтения (более или менее подтвержденные), в которых множественное число глагола заменяется единственным. (Во всех этих случаях как Тернер, так и авторы критических изданий греческого Нового Завета справедливо считают аутентичным множественное число, поскольку этот вариант и более необычен, и больше соответствует стилю Марка во всех этих отрывках[399].) Поскольку переписчики стремились к гармонизации Евангелий, можно было бы предположить, что это результат их желания сблизить текст Марка с текстами Матфея и Луки; однако данные таблицы 14 заставляют отвергнуть такое предположение, поскольку мы видим, что в пяти из этих случаев им нет параллелей ни у Луки, ни у Матфея (Мк 8:22; 9:33; 11:15, 19–21, 27). Возможно, на переписчиков влияли те же причины, что побудили Матфея и Луку выбрать единственное число. Дополнительное свидетельство этого, не замеченное Тернером, можно найти в вариантных чтениях Матфея и Луки. В трех случаях, когда Матфей сохраняет множественное число Марка, и в двух, когда то же делает Лука, существуют чтения, где множественное число заменено единственным. Не заметил Тернер и того, что дважды Лука использует прием «от множественного к единственному» самостоятельно, без каких–либо параллелей с Марком. (Таким образом, Лука этот прием применяет четыре раза.) И в одном из этих случаев также имеется вариантное чтение, предлагающее единственное число. Однако, хотя независимое использование этого приема Лукой весьма любопытно, оно не опровергает того, что прием «от множественного к единственному» составляет характерную отличительную черту Евангелия от Марка.

Стоит отметить, что в некоторых случаях различия между Марком и другими двумя синоптиками можно объяснить просто привычкой Матфея и Луки сокращать повествование Марка. Однако это явно не относится ко всем случаям и не раскрывает причину появления вариантов. Тернер полагал, что

естественное и очевидное объяснение этому — то, что перед нами воспоминания ученика и апостола, который рассказывает свою историю с точки зрения спутника и очевидца, находившегося в обществе Учителя… Матфей и Лука, как христианские историки, дальше отстоят от событий и сосредотачивают свой рассказ на центральной фигуре[400].

Тернер полагал, что третье лицо множественного числа глаголов у Марка — модификация первого лица множественного числа, использованного очевидцем, «для которого употребление множественного числа было приемлемо, поскольку сам он был одним из участников событий, о которых рассказывал»[401]. Если заменить в этих отрывках «они» на «мы», «они» начинают звучать более естественно. Тернер отметил, что один отрывок, по–гречески звучащий довольно коряво, становится более осмысленным, если восстановить в нем подлежащее «мы». Это 1:29, где «они» едва ли включает в себя кого–либо, кроме Иисуса, Симона, Андрея, Иакова и Иоанна, поскольку эти четверо были на тот момент единственными его учениками (см. 1:21):