Пророк - Итан Кросс

– Уверен?

– Вполне. Когда он мелькнул последний раз, я запомнил номер.

Эндрю свернул в переулок налево. «Таурус» последовал за ними, держась на порядочном расстоянии.

– Что собираешься делать? – спросил Эндрю.

– Резко поверни направо, как только увидишь, что угловой дом нас прикроет. Не останавливайся за поворотом, просто чуть притормози у тротуара, чтобы я выскочил. Подождешь меня у следующего светофора.

– Договорились. Готовься.

Маркус взялся за ручку дверцы, и Эндрю резко свернул, выполняя его инструкции. Маркус выпрыгнул из едва замедлившей ход машины на тротуар, не дожидаясь, пока покажется «форд», натянул на голову капюшон толстовки и смешался с прохожими. Народу на вечерней улице было немного, однако водитель «тауруса» не станет высматривать преследуемых на тротуаре.

Маркус целеустремленно зашагал вдоль дороги, стараясь идти быстро, но без лишней спешки. Краем глаза он заметил, что «таурус» вывернул из‐за угла. Эндрю остановился чуть впереди на красном светофоре. За ним стоял красный джип с откидной крышей, а дальше пристроился «таурус».

Маркус огляделся. Прохожих рядом не было, и он решил: пора. Сунув правую руку под куртку, Маркус вытащил из кобуры «ЗИГ‐зауэр», а левой достал пружинный нож с рукояткой, украшенной фиберглассовыми вставками. Качественное оружие с алмазоподобным углеродным покрытием лезвия легко открывалось одной рукой. На конце рукоятки имелся острый металлический выступ, позволявший перерезать пристяжные ремни и пробивать стекла, – незаменимая вещь для чрезвычайных ситуаций. Теперь эта функция пригодилась и Маркусу, когда он кинулся к пассажирской дверце «тауруса». Одним стремительным и яростным движением Маркус разбил окно автомобиля острым выступом на рукояти ножа. Осколки стекла водопадом хлынули в машину, и человек за рулем вскрикнул от испуга.

Маркус мгновенно нажал на кнопку открытия двери и прыгнул внутрь, прижав ствол пистолета к виску водителя. Светофор сменил сигнал на зеленый, и Маркус приказал:

– Трогай!

47

Мелисса Лайтхаус мирно спала, и Шоуфилд рассматривал ее шелковистую кожу цвета топленого масла. Одна рука девушки свешивалась с края кровати. На ночь Мелисса надевала белую мужскую футболку большого размера.

Шоуфилду вспомнилась картина Генриха Фюссли «Ночной кошмар». Он видел это волнующее произведение в Институте искусств, когда ездил в Детройт по служебным делам. Картина его поразила. На холсте была изображена молодая женщина в белом, спящая в кровати. Ее длинные растрепанные волосы ниспадали вниз, красное одеяло сбилось, словно девушка беспокойно крутилась во сне. На ее груди, скрестив ноги, сидел маленький демон, полускрытый в тенях. Исчадие ада опиралось подбородком на руку, будто в задумчивости. Художник четко прорисовал гротескные черты лица демона и пронзительные глаза, уставившиеся прямо на зрителя. В фольклоре подобного рода демон назывался инкубом – представителем дьявола, который приходит к женщинам по ночам и вступает с ними в интимную связь. Дьяволенок отбрасывал тень, заставлявшую предполагать, что он существует не только в воображении спящей девушки, а является вполне реальным существом.

Но если Мелисса – девушка в белом, то Шоуфилд – инкуб, чудовище из ночных кошмаров, порожденное семенем дьявола, гротескное и злое создание. Мысль наполнила грустью его сердце, однако Шоуфилд сдержал подступившие слезы.

Он переместился к изножью кровати, приготовил инструменты и только начал стягивать простыню с ног девушки, как за окном заверещала сигнализация какого‐то автомобиля. Пронзительная трель проникла в комнату, пропитав дом атмосферой тревоги.

Шоуфилд дернулся и, повинуясь инстинкту, скрылся за спинкой кровати у ног девушки. Кровать слегка вздрогнула; простыня натянулась. Мелисса села.

Сердце Шоуфилда ухало словно молот. Пальцы судорожно обхватили рукоятку «вальтера» двадцать второго калибра с глушителем. Оружие Шоуфилд брал с собой именно на случай подобных сбоев.

Слишком ранний час… Обычно Шоуфилд избегал заходить в дом жертвы в такое время – риски зашкаливали, переменные величины операции колебались. И все же ему требовалось то, чем обладала Мелисса. У нее была душа. Душа прекрасная, неуспокоенная. Шоуфилд завидовал таким людям черной завистью. Больше того – у Мелиссы была сила. Она многое пережила: с ней жестоко обращался пьяный отец, потом ревнивый муж, – однако вышла из всех испытаний, сохранив здоровую психику. Шоуфилд хотел забрать ее силу. Приближалось противостояние – он чувствовал. Ему вот‐вот придется встать лицом к лицу со своим противником, а график Мелиссы предполагал, что и Шоуфилду придется изменить привычный режим.

Он ждал. Как только нога девушки опустится на пол, придется немедленно убить ее. Выбора не оставалось, и Шоуфилд мысленно репетировал свои движения, просчитывая необходимые реакции.

Под ногой Мелиссы скрипит паркетная доска. Он отталкивается левой рукой от пола, поднимается на колени, правой рукой наводит на девушку пистолет. Неудобный угол для выстрела. Времени изменить положение тела не остается – Мелисса успеет его заметить. Итак, он нажимает на спусковой крючок. Раздается приглушенный хлопок. Он стреляет еще и еще, пока девушка не упадет. Она может опрокинуть лампу. Раздастся резкий звук, но это неважно. А если он промахнется? Вдруг пуля попадет ей в плечо, и у Мелиссы достанет ума кинуться прочь? А если заставить ее сделать самой себе укол под дулом пистолета? Вдруг все же возобладают инстинкты, и она решит бежать? Что, если она выскочит из дома? Пробежит через двор, постучится к соседям, начнет звонить в полицию…

Переменные, возможные исходы, оценка рисков…

Легкие разрывались от недостатка кислорода – Шоуфилд даже не осознавал, что рефлекторно задерживает дыхание. Кровать вновь качнулась, и он сжал ствол пистолета, однако девушка вставать не стала, а снова легла.

Можно вдохнуть полной грудью.

48

В сером с черными и деревянными вставками салоне «тауруса» пахло пригоревшим кофе и фастфудом. По радио крутили The Beatles – Леннон и Маккартни пели A Hard Day’s Night. В углублениях на центральной консоли еще покачивались два больших картонных стакана, в которых на заправках продают кофе. В одном лежали смятые обертки от леденцов, в другом плескался кофе. Водитель «тауруса», бритоголовый мужчина чуть за тридцать, был одет в джинсы, черно‐белый свитер с эмблемой «Чикаго уайт сокс» и теплую коричневую куртку «Норт фейс». Щеки со следами оспин покрывала двухдневная рыжеватая щетина. Маркус отметил его телосложение: крупный, но не толстый, большой мускулистый парень. Макушка водителя едва не касалась потолка машины.[12]

– Послушай, дружище, я… – промямлил водитель.

– Заткнись. Рули на парковку.

Мужчина подчинился, включил поворотник и свернул на почти пустую стоянку у офисного здания. Там он поставил машину на ручник и предупредил:

– Не нервничай, я достаю бумажник. Я – коп. Не вздумай выстрелить, успокойся.

Он медленно вытащил и предъявил Маркусу выцветший коричневый бумажник с жетоном управления полиции Джексонс-Гроув и удостоверением на имя Эрика Янсена. Маркус неохотно опустил «ЗИГ‐зауэр» и убрал в кобуру, продолжая держать нож в левой руке. Он