Плещут холодные волны - Анатолий Шмелев

в общей бане по синяку на бицепсах от частых показов, какого размера он поймал рыбу. Это, конечно, шутка. А вот случай, о котором я расскажу, был на самом деле.

Было это в начале сентября сорок первого. После высадки морского десанта в Иранский порт Пехлеви в юго-западной части Каспийского моря учебный корабль "Правда" стоял на рейде бухты. Курсанты отрабатывали вопросы морской практики под руководством офицеров и старшин.

Однажды командир корабля, оценив обстановку и учитывая, что время было голодное, принял решение использовать невод для рыбалки. Для этого нужно было из бухты узким проливом выйти в огромное озеро, в котором, как ему доложили, было много рыбы.

Снарядили баркас, погрузили в него невод, и человек десять курсантов во главе с капитан-лейтенантом Вихаревым отправились на рыбалку. Баркас под веслами стремительно влетел в узкий пролив. Неожиданно водная гладь вспенилась и, словно из рога изобилия, серебром сверкнула рыба, много рыбы. Она вылетала из воды в разные стороны, часть ее падала прямо в баркас. Мгновение — и дно его засеребрилось. Ноги гребцов погрузились в кишащую рыбную массу. Баркас заметно осел.

Капитан-лейтенант Вихарев резко переложил руль "лево на борт" и скомандовал: "Правая — на воду, левая — табань!" Баркас резко развернулся на обратный курс. Рыбалка завершилась.

ОСЕННИЕ МОТИВЫ

Свежий осенний ветер гнал опавшую желтую листву по лесной дороге. Сквозь просветы бегущих серых облаков порой проглядывало солнце и скользило по обнаженным ветвям деревьев. Прозрачный воздух был обильно напоен пряным запахом листвы. Когда солнце закрывалось тучей, "унылая пора" особенно сильно напоминала о себе и навевала грусть по ушедшему лету. Под стать этому было настроение и собеседников, медленно прогуливающихся по дороге. Это были пожилые мужчины — ветераны войны и труда. Один — коренастый с добрыми улыбчивыми глазами в серой куртке и кожаной шапке, прихрамывая, опирался на трость. Он задумчиво и тоскливо смотрел на голые вершины деревьев, и лицо его выражало волнение и тревогу. Это Иван Васильевич, бывший фронтовик, командир взвода противотанковых ружей. Второй — Николай Петрович, стройный, седой, худощавый, среднего роста в темно-синей ветровке и берете, тоже фронтовик, бывший минер с минного морского тральщика. Их дружба завязалась много лет назад, когда они по окончании военной службы вернулись в свой родной город и устроились на работу в один из отделов предприятия. Прошли годы. Они вышли на пенсию и теперь в свободное от домашних дел время встречались, беседовали, делились воспоминаниями, сообщали друг другу о своих невзгодах и редких радостях.

— Говорят, что в Государственной Думе собираются принять закон об отмене льгот ветеранам, — прервал паузу Иван Васильевич.

— Да, ходят такие слухи, — Николай Петрович зябко передернул плечами, — если такой закон будет принят, пенсионерам только на оплату жилья и коммунальных услуг ежемесячно придется изыскивать рублей 300 — 400.

Иван Васильевич нервно стукнул тростью о землю.

— И опять козлами отпущения станут прежде всего ветераны. По сути своей это есть геноцид! Суди сам: самые обездоленные граждане у нас — учителя, медики и пенсионеры — будут обречены на еще более нищенское существование, голод, болезни и, как следствие, на ускоренное вымирание.

— Правительство пообещало повысить пенсии, — осторожно заметил Николай Петрович.

Иван Васильевич невесело усмехнулся.

— Пока правительство собирается повысить пенсии, рынок уже набросил цены, да так, что заранее перекрыл предполагаемые повышения.

Николай Петрович помолчал и со вздохом произнес:

— Характерно, что это не впервые. Как только начинается разговор о повышении пенсий или зарплаты, рынок оперативно поднимает цены. Невольно возникает мысль: разговор о прибавке — сигнал для поднятия цен.

Николай Петрович разволновался, на его щеках выступил румянец.

— К сожалению, и повышение-то пенсий касается не всех пенсионеров. К указу или закону прилагаются разные распоряжения, разъяснения, дополнения, уточнения... В результате эти прибавки становятся весьма условными, пропагандистскими, многих пенсионеров они вовсе не касаются, а если касаются, то при условии, что те нигде не будут подрабатывать.

Друзья долго шли молча, и каждый думал о горькой доле поколения, которому пришлось испытать и военное лихолетье, и послевоенные голод и разруху, и, наконец, развал державы — перестройку и реформы.

— До какого же унижения мы дожили! — нарушил молчание Иван Васильевич, и глубокие складки сошлись над его переносицей, — сколько жизней и здоровья отдано, сколько крови пролито с мыслью и надеждой на лучшее будущее наших детей. А какова признательность за это?!

Собеседники грустно вздохнули. Солнце скрылось за тучей, и несколько холодных капель дождя упали на дорогу.

— Меня больше всего тревожит непочтительное отношение к армии, к защитникам нашего Отечества! — Николай Петрович немного подумал и продолжил: — Об этом даже в "Красной Звезде" писали. — И он рассказал случай.

...Три офицера, слушатели одной из военных академий, возвращались с занятий домой. Смеркалось. После прошедшего дождя в лужах отражались уличные светильники. Усталые, мужчины шли молча.

Вдруг мимо них на большой скорости пронеслась милицейская машина, окатив людей каскадом грязной воды.

— Что же вы делаете?! Это же хулиганство! — громко крикнул один из офицеров, полковник.

Пролетев метров пятьдесят, машина, сверкнув красными тормозными огнями, остановилась, затем сдала назад и из нее вышли трое: капитан милиции и два рядовых с автоматами Калашникова. Они подошли к офицерам. Капитан потребовал документы, милиционеры взяли автоматы наизготовку. Началась перебранка. Полковник высказал возмущение их неосторожностью и решительно потребовал убрать оружие.

— Ах, так! — взвизгнул капитан. — Разберемся в отделении.

Милиционеры заломили офицерам руки, надели на них наручники и, словно преступников, затолкали в машину...

— Какое унижение и оскорбление! — воскликнул Иван Васильевич. — Так не смели поступать с офицерами даже в прежние, царские времена.

Он покраснел от возмущения и про себя крепко выругался.

— К сожалению, в наше время такое стало возможным, — мрачно произнес Николай Петрович. Он немного помедлил и продолжил: — И ты думаешь в отделении милиции сразу разобрались и отпустили задержанных? Ничего подобного. Их продержали там трое суток. Пережили они не только словесные, но и физические оскорбления. Несправедливо, надуманно обвиняли их в пьянстве, грубости, чуть ли не в драке. Незаслуженно пачкали честь офицеров, прошедших через суровое пламя Афганистана и Чечни.

— Чем же все закончилось? — поинтересовался Иван Васильевич.

— За офицеров вступилось командование академии, в их защиту выступила газета "Красная Звезда". Была доказана полная несостоятельность ложного обвинения военных.

— Позор! Такое отношение к армии просто преступно! — Иван Васильевич крепко сжал кулаки. Раздался хруст пальцев. —