Плещут холодные волны - Анатолий Шмелев

возвратился в свою часть. А там врачебная комиссия, ознакомившись по имеющимся документам с характером ранения, решала вопрос о непригодности его к дальнейшей летной службе. Представ перед ней, Иван тщетно пытался доказать, что он может летать, что его ноги действуют так же, как и прежде.

— Этого не может быть. В моей практике подобного еще не было, — твердо заявил председатель комиссии, седой полковник медицинской службы.

Разочарованный Иван растерянно стоял перед врачами не в состоянии произнести ни слова. Вдруг его осенила спасительная мысль. Он вынул из кармана бумажник, извлек из него бронзовую медаль футбольного первенства, удостоверение к ней и выписку из приказа главнокомандующего Военно-Воздушными Силами о поощрении его за спортивные успехи и решительно протянул председателю комиссии. После этого летчик-истребитель Иван Зотов летал еще десять лет, пока военная судьба не предписала ему изменить профиль с авиационного на ракетный, с командного на командно-инженерный, но жажда неба осталась в Иване навсегда.

ЮНЫЙ ВСАДНИК

Мы сидели в небольшом городском дворике под сбросившим обильную листву тополем и вспоминали события давно минувшей Великой Отечественной войны. Мой собеседник пожилой седовласый мужчина Анатолий Константинович Золотарев рассказывал о своей боевой юности. А началась она у него в тринадцать мальчишеских лет. Сбежав с двумя сверстниками из фашистского лагеря, куда загнали их для использования в качестве доноров для госпиталя, случайно попал в расположение стрелкового батальона, которым командовал капитан Гребенников. Комбату Толя Золотарев понравился, когда бойко представился и попросил зачислить его в часть, не моргнув глазом прибавив к своему возрасту два лишних года. Капитан добродушно улыбнулся, подумал и... согласился, определив к себе связным.

Юный красноармеец в батальоне прижился, четко и беспрекословно выполнял все приказания комбата, участвовал в боевых действиях до самого конца войны.

Много было в той жизни трагических эпизодов, а о некоторых он вспоминал с веселой усмешкой.

Об одном из таких эпизодов я решил рассказать читателю.

...Было это в октябре сорок третьего года на Северном Кавказе. Наши войска преодолели сильно укрепленную фашистами "Голубую линию", простиравшуюся от рек и отрогов Главного Кавказского хребта до Азовского и Черного морей, и двигались в направлении Ростова. Командир полка, собрав командиров батальонов, определил порядок предстоящего перехода, указав конкретный пункт передислокации и время прибытия в него.

Полк выступил еще до наступления темноты. В процессе перехода от вышестоящего командования поступил приказ об изменении конечного пункта назначения. Двигались быстро и к утру были на месте. И тут выяснилось, что не прибыла повозка со штабным имуществом. Это было чревато большими неприятностями. Комбат негодовал. Во что бы то ни стало повозку следовало найти и как можно скорее. В условиях огромного скопления войск сделать это было непросто. Толя Золотарев, влюбленный в своего комбата, видя его волнение, вызвался выполнить поставленную задачу. Он, как и комбат, имел коня и, хотя ранее ездить верхом ему не приходилось, довольно быстро освоил это казацкое искусство и частенько с гордостью гарцевал на своем вороном друге и представлял себя джигитом. Ему страстно хотелось отличиться, и вот представился такой случай. Комбат посмотрел в горящие нетерпением мальчишеские глаза и коротко сказал: "Действуйте!"

Забыв об усталости, Толя пришпорил коня и, поднимая дорожную пыль, умчался на поиски пропавшей повозки. Предположив, что она ушла по первоначально назначенному маршруту, он направился на конечный пункт. По дороге длинной вереницей двигались войска, повозки, боевая техника. Солдаты, глядя на мальчика, подшучивали над ним, а он с гордой осанкой пришпоривал коня и лихо удалялся от них. Ехал целый день. Стала чувствоваться усталость от бессонной ночи и долгой езды.

Был уже поздний вечер, а до пункта назначения, как отвечали местные жители, оставалось не менее 100 километров. Прошло еще часа четыре. Конь уже не бежал, а двигался мелким шагом. Толя с каждым часом все больше и больше ощущал некомфортность в седле. Болели ягодицы. Он перебросил левую ногу на другую сторону, сел поперек седла. Стало полегче, но ехать было неудобно, да и попутчики-пехотинцы весело подначивали его. Решил сделать привал. Возле небольшого кустарника привязал коня, снял седло, разостлал плащ-палатку, пожевал свой нехитрый паек — черствый кусок хлеба и консервы, положил седло под голову и прилег. Легкий ветерок бежал по степи, теребил кустарник. Конь пощипывал жухлую траву. Издалека доносился гул артиллерийской канонады. Накрывшись полой плаща, Толя сразу же заснул. Проснулся он от невыносимого холода. Весь дрожа, вскочил, размялся. С трудом взобрался на коня и продолжил путь. Наконец восточный край степи зарумянился, и вскоре из-за горизонта вывалился багровый диск солнца. По дорогам все также тянулись войска. Конь бежал рысью, потрясывая гривой, а Толя с трудом держался в седле. Растертые основания ног горели от боли. Все чаше приходила мысль вернуться, но тогда он навсегда утратит доверие комбата, поэтому мальчик подавлял в себе малодушие и продолжал путь. Только поздним вечером подъехал он к той станице, куда по первоначальному приказу должен был прибыть полк. Здесь уже стояла какая-то воинская часть. Слышались приглушенные голоса укладывающихся на ночлег солдат. Искать в кромешной темноте штабную подводу не было смысла. Облюбовав себе место у небольшого стога сена, Толя привязал коня и, сделав в сене выемку, забрался в нее, а с рассветом отправился на поиск злосчастной повозки. Ему повезло. Он нашел ее на противоположной окраине станицы. Радость мальчика была безмерной, но омрачалась саднящей болью в кровь растертых ягодиц. Передав вознице приказ комбата о немедленном следовании в пункт назначения, Толя попытался сесть на своего вороного, но... безуспешно. Видя, как мучается парнишка, сержант, хозяин штабной повозки, посоветовал ему:

— Поедем вместе, коня привяжи к телеге, он пойдет сзади.

Через сутки заблудившаяся повозка въехала в станицу, где расположился батальон. С трудом поднявшись с нее, Толя вытянулся перед командиром и звонким голосом доложил:

— Товарищ комбат, ваше приказание выполнено!

— А что же конь-то на буксире? — с веселой усмешкой произнес капитан Гребенников. И, догадавшись в чем дело, добавил: — Тренировка нужна, Толя, не сразу конник становится джигитом. Иди в медсанбат, там девушки тебя полечат.

И смущенный связной, широко расставляя ноги, поплелся к санитарной палатке.

ПЕСНЯ, ТРОНУВШАЯ СЕРДЦЕ

Далекие годы Великой Отечественной. По-разному они вспоминаются свидетелями тех грозных дней. Страх, голод, холод... Многое уже забылось, но отдельные эпизоды той жизни оставили отметины в памяти навсегда.

Перед мысленным взором Валентины Васильевны часто всплывает один из дней, когда ее дядя, майор государственной безопасности Александр Петров, взял шестилетнюю девочку с собой в воинскую часть, стоявшую на