Я – инквизитор - Александр Мазин

Шестым чувством Ласковин понял: к нему.

Андрей остановился, позволил толпе течь мимо него, сбросил с головы опротивевший капюшон (прятаться больше незачем) и, сжав покрепче пистолет, пальцем сдвинул предохранитель. У него оставалось два выстрела… и он сам. Расставив пошире ноги, Ласковин смотрел, как мужчина в черном движется к нему, не обращая внимания на прохожих, а те расступаются перед ним, как вода перед плывущим судном. Несколько секунд – и между Андреем и человеком в пальто не осталось никого. Руки мужчина держал в карманах.

«Как в вестерне,– подумал Ласковин.– Кто быстрей!»

У человека в черном было крупное лицо с прямым носом и черной густой неестественно длинной бородой.

Между ними оставалось шагов семь. Мужчина одновременно потянул обе руки из карманов…

Ласковин рванул из куртки руку с пистолетом… и пистолет застрял, зацепившись выступом рукояти за подкладку!

Андрей дернул еще раз, услышал треск ткани… и увидел, что в руках у человека в черном ничего нет. А мигом позже, когда огромный мужчина уже был совсем рядом, Ласковин углядел у него на груди, в распахе пальто, большой, отливающий серебром крест.

Часть вторая Я – Инквизитор

Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, ибо Ты крепость моя. В Твою руку предаю дух мой: Ты избавлял меня, Господи, Боже истины…

Глава первая

Двое мужчин остановились у забора из ржавой металлической сетки.

– Хорош домик! – прогудел один, высокий, широкий в плечах, чернобородый, в круглой каракулевой шапке. И, хрупая сапожищами по свежему снегу, пошел к калитке.

Второй, пониже ростом, потолще, в полушубке белом, в барсучьей с хвостом шапке, обогнал первого, распахнул железную дверь с провисшей ниткой колючей проволоки поверху.

– Пожалуйте, батюшка!

Первый кивнул величественно и, подбрасывая коленями полы длинного старомодного пальто, направился к дому. Но не дошел. Остановился метрах в семи от четырехступенчатого, под навесом (снег сверху – как белая разбухшая подушка), крыльца, благосклонно оглядел строение.

Дом и впрямь был хорош. Двухэтажный, выкрашенный любовно в три цвета: голубой, белый и желтый, с резными наличниками. На двускатной крыше – шестиугольная башенка с флюгером, труба с железной «шапочкой» – от снега.

Толстяк в полушубке, топая след в след по дорожке, круглобокой впадине между сугробов, подоспел, встал рядом с высоким, потер варежкой нос.

– Почем просят, Степаныч? – спросил первый хорошо поставленным гулким басом.

– Двести пятьдесят тысяч, батюшка! – Щеки у толстяка уже раскраснелись, но полушубок на груди был не запахнут, выдавая привычного к морозу человека.

– Долларов?

– Рубликов, отец Егорий! – Степаныч хихикнул от удовольствия, даже прижмурился.– Деревянненьких!

– Это как? – Высокий глянул сверху, строго.– Не много?

– Это батюшка, бесценок! Десятая часть от настоящей цены!

– Шутишь?

– Как можно, отец Егорий! – И снова хихикнул.

Высокий повел цепким взглядом по торчащим из сугробов яблоням. С трех сторон, вдоль забора, тесным строем стояли молодые темно-зеленые сосны. За соснами, дальше, поднимались скучные грязно-белые кирпичи двенадцатиэтажек. С третьей стороны – занесенный снегом пустырь.

«По какой же причине уцелел сей сказочный домик в пучине спального района?» – подумал отец Егорий, стиснув в кулаке черную с проседью бороду. А вслух спросил.

– Участок, поди, соток тридцать?

– Тридцать семь, батюшка! – Толстяк в полушубке так и лучился от удовольствия.

Фукнул ветер, и флюгер над башенкой – жестяной чертик, показывающий нос,– развернулся навстречь.

Высокий глянул на чертика сердито из-под щетинистых бровей.

– Что ж не снесли? – спросил он.

– Темное дело,– отозвался Степаныч.– Годика три назад – собирались. Садик детский планировали. Да что-то не сладилось. Затем два агентства на него зубы точили. Одно разорилось, а второе даже проект приготовило: на кондоминиум.

– И что же?

– Архитектор возьми да и помри. А второго наняли – наркоман оказался. В сумасшедшем доме теперь проектирует. Третий, впрочем, все нарисовал как надо, но пожар у него в офисе случился некстати. Четвертого и по сей день нет.

– Прямо детектив! – сказал высокий и скептически хмыкнул.

– Почище, батюшка! Дом-то на продаже уж второй год стоит. Покупателей хоть в мешок складывай. Да покупать не хотят. Сначала все хорошо, а чуть погодя – либо неприятность у них какая, либо сами отказываются. Уж и ремонт сделали – без толку. А цена падает!

Высокий с новым интересом оглядел разноцветный домик.

– Хозяин-то есть? – спросил он.

– А как же! Старушонка лет девяноста. Бойкая, однако. Она его на продажу и поставила. Через агент-

ство «Интероксидентал» – длинное, трудно толкуемое в переводе слово Степаныч выговорил четко, с явным удовольствием.

– Славный домик,– произнес отец Егорий.– И цена, выходит, невелика.

– Меньше некуда,– подтвердил толстяк.– Не гнилой, не севший, с виду – загляденье! Но слава про него уже пошла. Нехорошая. Чертовщинка. Не боитесь, отец Егорий?

– Чушь говоришь! – буркнул высокий.– Я – монах, мне Бога должно бояться, а не диавола! —

И, заметив хитринку в Степанычевых глазах, тоже усмехнулся: – Ты меня не подначивай! Давай отпирай дверь!

Внутренность осмотрели без суеты. Оба этажа, подвал, даже чердак. Все было в порядке. Нигде не текло, не трескалось. Все покрашено и оклеено. Два туалета, ванная, как в обычной квартире, батареи, обогреваемые снизу керосиновым котлом. Котел этот был единственным, вызвавшим сомнение у Степаныча: система удобная, но случись что не так – мигом все запылает.

– Это мы заменим! – сразу сказал он и постучал пальцем по обечайке котла: спущена ли вода? Спущена.

Отец Егорий замечаний не делал, но видно было: дом ему нравится.

Завершив осмотр, удовлетворенные, вернулись в гостиную, самую большую комнату в доме, и расселись по кожаным поскрипывающим стульям.

– В порядке,– подвел итог Степаныч.– Меблишки подвезти, отопитель другой поставить… Недельки через две можно уже и собрания устраивать. Не против, батюшка?

– Не против,– сказал отец Егорий.– Здесь обоснуемся. Давай организуй. Средства есть?

– А как же. Через пару дней должны перевести: на десять таких домов хватит. А договор я уже сегодня оформлю, раз вы согласны.

– А власти как?

– Власти – тут! – Толстяк похлопал себя по карману.– Вы уж с Богом, отец Егорий, а с этими я уговорюсь. Пустырек видели? И его отпишут, если приют вознамеримся строить.

– Будем строить,– подтвердил отец Егорий.– И приют, и столовую, и больницу. Молодец, староста! Славно управился!