Я – инквизитор - Александр Мазин

Положив на батарею (пусть сушатся) ботинки, Андрей обследовал карманы куртки. Потерь не было. Приобретений – тоже: сотовый телефон «кабанчика» сдох, не выдержав суровых будней самоубийцы. Денег было подозрительно мало, но тут Ласковин сообразил, что они в камере хранения на Варшавском. Еще пару минут он мучительно восстанавливал в памяти шифр. Восстановил. Пистолет тоже был на месте. Магазин почти пуст. Один патрон. И еще один в стволе. Что ж, если он использует эти два патрона так же успешно, как предыдущие, выйдет совсем неплохо. Но будем надеяться, что он никого не убил. И не убьет… Тут Ласковин вспомнил лицо Крепленого и понял, что «не убьет» относится к прежнему Ласковину, недельной давности. А Ласковин теперешний с удовольствием прострелит бандиту башку. Или проломит кулаком, так даже приятнее!

Больше всего Андрею хотелось вернуться на тахту и не подниматься минимум до завтрашнего утра. Но он преодолел искушение. Порывшись в аптечке, проглотил две таблетки обезболивающего, горсть витаминов и капсулу стимулятора. Затем позавтракал. Потом, покопавшись в своем гардеробе, выбрал свежее белье и штаны. И толстый верблюжий свитер. Пулевые отверстия на куртке он заклеил кусочками кожи.

Спустя час двадцать после того как поднялся с постели, Ласковин покинул дом.

На улице оказалось довольно мерзко. Погода с ночи изменилась. Стало теплей. С неба сыпались мокрые липкие хлопья, тут же таявшие. Серый мокрый рассвет. Настроение у Андрея окончательно испортилось. Зато он нашел плащ. Дрянной такой, навозного цвета плащик с капюшоном на каменной стеночке рядом с помойными баками. Аккуратно сложенный прежним хозяином, уже попахивающий помойкой, плащик был то что надо. В гардеробе Ласковина сроду не нашлось бы такой замечательной вещи. Помоечный плащик оказался великоват, но это даже хорошо. Накинув капюшон (покойникам и кандидатам в покойники брезгливость не к лицу), Андрей ссутулился и посмотрел на себя в витринное окно. Очень недурно!

Шаркающей походкой (легко имитировать развалину, когда ты и есть развалина!) Ласковин побрел к автобусной остановке.

«Ничего, мы еще повоюем»,– подумал он. Но подбодрить себя этой мыслью Андрею не удалось.

Дверь гаража распахнулась от мощного толчка. Свет дорожных прожекторов ударил внутрь, высветив две человеческие фигуры, скорчившиеся на брошенной на пол рогоже.

Трое вошли внутрь. Гришавин, Берестов и рыжий Корвет.

– Где он, сучара? – негромко спросил Гришавин.

Крепленый оскалился, с усилием поднялся на ноги, щуря глаза от бьющего в лицо света. Чиркун круглыми от страха глазами глядел на гладко выбритое лицо пахана. Лицо Чиркуна было голубоватым от потери крови.

Крепленый, хоть тоже был ранен, выглядел бодрее. И агрессивнее. Именно он перевязал и себя, и кореша, хотя с дыркой в груди это было совсем нелегко.

– Где он? – процедил Крепленый, ухмыльнувшись.– А нету!

– Ответишь,– так же тихо сказал Гришавин и мигнул.

– Отвечу! – Крепленый ухмыльнулся еще шире.– Сходняк…

– Сходняк? – Гришавин еще раз мигнул.– Уже! Корвет!

Рыжий вынул из подмышечной кобуры револьвер и с выражением мстительной радости на веснушчатом лице дважды нажал на спуск; обе пули попали в цель: одна – в горло, вторая – в сердце. Рыжий вытолкал из барабана гильзы и положил в карман. Из другого кармана он достал коробочку с патронами и дозарядил оружие. Только после этого вернул оружие в кобуру. Затем посмотрел на Гришавина.

– Я на тебя надеюсь,– сказал тот.– Поехали. Ребята потом приберут.

– Момент,– произнес до сих пор молчавший Берестов.

Выхватив пистолет, он с ювелирной точностью всадил пулю между бровями Чиркуна. Так быстро, что тот даже дернуться не успел.

– Прибирать надо чисто,– сказал Берестов.

– Зря,– Гришавин оттопырил губу.– Расходуешь материал!

– Чурка с гнильцой,– произнес Берестов и усмехнулся.

Он любил убивать. Эта любовь была одной из немногих его слабостей.

– Спортсмен,– проговорил Гришавин.– Тебе придется взять его еще раз, Корвет.

– Сделаем,– последовал уверенный ответ.– Дней через пять он будет у вас!

– Вот это теперь ни к чему,– отозвался Гришавин.– Теперь, когда мы знаем, что он сам себе режиссер,– лидер «тобольцев» усмехнулся,– да еще бойкий не по чину. Мне он не нужен. Убей его и позаботься, чтоб концов не осталось. А главное, чтобы никаких больше убытков!

Гришавин вышел. Но Берестов задержался.

– Что предпримешь? – спросил он.

– Постараюсь, чтобы не было убытков,– ответил Корвет.– Усилю охрану, возьму под контроль его приятелей, ментов озадачу. В Питере у него вариантов нет, из города не уйти, ни за бугор, никуда. Разве что пешком. Да он и не станет тихариться: рано или поздно попробует нас достать. Конь подыграет. Кстати, помог бы людьми…

– Нет проблем. Двадцать человек на неделю тебе хватит? На своем транспорте.

– Вполне.

– Дам. И своих построй. Не бойцы, а гопники, мать их… Крепленыши!

– Построю! – заверил рыжий.– Взнуздаю на счет раз. Двум-трем мозги вышибу, остальные по струнке ходить будут. Я тут, кстати, мужичка себе присмотрел – с бумагами разбираться. Не из наших, но башковитый. Возьму, ты не против?

– Бери, твое право. Смотри только, чтоб не стукач.

– Это проверено. Я бы, кстати, и Спортсмена в команду взял: классно работает. Глупо, но классно. Раз босс сказал, что он сам по себе…

– И не думай! – отрезал Берестов.– Гриша ему уже применение нашел: червей кормить!

– Берестов! – донеслось снаружи.

– Уже все! – откликнулся телохранитель. И Корвету: – Запирай коробку и поехали!

Свет прожекторов, пронзавший внутренность гаража, померк. Стало заметно, что снаружи уже совсем светло.

Корвет огляделся в поисках ключей, не нашел и обшарил карманы Крепленого, чье тело уже начало коченеть. Да, ключ был у него в нагрудном кармане. Корвет достал его, вытер испачкавшиеся в крови пальцы о рубашку убитого и отправился запирать гараж.

Через сорок минут светло-голубой «бентли-турбо» Гришавина доставил нового лидера бригады на Мастерскую.

Из метро Ласковин позвонил Зимородинскому. В это время его наверняка можно было застать дома.

– Слава,– сказал он, не представляясь,– можно прислать к тебе двоих ребятишек?

– Присылай,– после небольшой паузы ответил Зимородинский. И еще через полминуты: – Сам – как?

– Расту,– сказал Андрей.– Спасибо!

И повесил трубку. Это дело, которое надо устроить раньше, чем к его фамилии ухитрятся прибавить слово «покойный».

Чтобы как-то развеяться, Ласковин сходил в кино. На «Джуниора». Вид беременного Шварценеггера однажды привел его в отличное настроение. Но на этот раз не сработало. Может быть, виновата погода?