Кукла моего отца (СИ) - Рахманина Елена

К концу повествования я вижу, что он в смятении. Казалось бы, так просто сейчас ему поднять трубку и сдать меня полиции за подделку документов. Но что-то его останавливает.

– Теа, ведь тебя зовут Теа? – переспрашивает и после моего кивка продолжает: – Мне не нужны проблемы с полицией…

Я молчу, подходящие слова вертятся на языке, но куда больше мольбы заложено в моём взгляде. Он ловит его, замолкает и потирает подбородок со светлой щетиной. Я буквально кожей ощущаю, какую внутреннюю борьбу с совестью он ведёт.

– Ладно. Работай, потом посмотрим.

Подобное положение вещей меня не устраивало. Неопределённость пугала.

Куда идти дальше? Что делать? Просить помощи было совершенно не у кого. Отец моего ребёнка решил бы все финансовые проблемы даже не моргнув. Но какая вероятность, что он вновь не пойдёт против меня?

Рассматривая белые стены приёмного отделения клиники, я пыталась прикинуть, сколько останется сбережений после визита к врачу. Как Теа Сандерс я имела полную страховку, покрывающую любые расходы. Но я понимала, чем может обернуться мне обращение в клинику под собственным именем. Поэтому пришлось потратить остатки сбережений на обследование. Несмотря на моё эмоциональное состояние, здоровье оказалось в полном порядке.

Спустя неделю я плелась домой, еле перебирая ногами и размышляя, где бы взять ещё денег. Врач сказала, что следующий осмотр будет через месяц, и времени у меня не так много.

Огни в съёмном доме не горели, но я отчего-то остановилась, опасливо вглядываясь в темноту. С момента побега меня не покидала мания преследования, но сейчас чувства особенно остро обострились.

И всё же, пересилив себя, я отворила дверь, и свет уличного фонаря прошёл внутрь жилища вместе со мной. Осветив тяжёлые кожаные ботинки гостя, вольготно расположившегося в кресле.

Глава 51

Взгляд скользит по джинсам, обтягивающим длинные ноги, и кашемировому свитеру, сквозь который легко угадываются стальные мышцы. Непривычно видеть Йена с тёмной трёхдневной щетиной на щеках, прибавляющей его мужественной красоте суровость, чудесно сочетающуюся с чертовски злым выражением голубых глаз. Моё маленькое непослушное сердце предательски замирает, щемит от тоски и разочарования.

– Как ты меня нашёл? – голос дрожит, выдавая смятение. Я прикусываю нижнюю губу до боли, чтобы немного прийти в чувство и не броситься ему на шею. С другой стороны, он сейчас выглядит как человек, готовый свернуть мою шею ещё в полёте.

– Подпиши это, – вместо ответа на мой вопрос он кидает запечатанный крафтовый конверт на журнальный столик.

Я нерешительно беру его в руки, силясь угадать, что внутри. Толстенькая стопка бумаги. Документы на развод с разноцветными стикерами, помечающими листы, где стоит поставить подпись.

Коленки подкашиваются. Я присаживаюсь на старый продавленный диванчик, пытаясь прочитать условия. Но буквы расплываются перед глазами, мысли путаются, – не могу собраться.

Единственное, что заметила, – Бенджамин уже оставил свою витиеватую роспись в нужных местах. А значит, я почти свободна от брака с ним. Это придало мне сил, и я ещё раз предприняла попытку понять условия развода. Всё оказалось именно так, как и говорил Бенджамин. Я вновь такая же нищая девчонка, какой была до брака с ним.

Чувствую, что Йен неотрывно следит за каждым моим движением. Точно хочет считать реакцию. Поднимаю ресницы и встречаюсь с ним взглядом. Холодный. Цепкий. Отстранённый. И совершенно чужой. Словно его подменили за то время, что мы не виделись.

– Разочарована? – спрашивает, будто выплёвывая слово.

– Конечно, как же теперь я буду жить без любимого мужа, – иронизирую, проходясь ручкой по каждому отмеченному листу. Это заняло полторы минуты. Полторы минуты, чтобы получить вольную. Будто я рабыня какая-то.

– Выйдешь замуж снова. Собирай свои пожитки, ты здесь не останешься, – забирая из моих рук документы, распоряжается он.

Смотрю на него осторожно, совершенно не понимая, что происходит. Почему он так зол? Оттого что я сбежала от его отца после того, как увидела наше совместное фото и изобличающую статью в газете? Сомнительно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Иначе что? – поднимаюсь с места, трусливо размышляя, не сбежать ли. Снова.

– Теперь твоя жизнь в моих руках, Теа. И ты будешь делать всё, что я пожелаю, – поднимается следом, подходя ко мне вплотную. В его взгляде несгибаемая решимость с оттенками садизма. И так много в этом подоплёки, недосказанности, что моё буйное воображение тут же рисует жестокий сюжет.

Нас разделяет десять сантиметров от силы, и я остро ощущаю жар его тела, запах кожи из смеси табака, мыла и чего-то непередаваемо вкусного, вызывающего во мне желание провести языком по его шее.

– О чём ты, чёрт возьми?

– Я пошёл на сделку с отцом, чтобы ты не оказалась за решёткой. За это тебе придётся отработать должок.

Значение этих слов лавиной обрушивается на меня. Моргаю, как поломанная фарфоровая кукла, не в силах поверить сказанному. На глаза наворачиваются слёзы. От обиды и вкуса очередного предательства.

 – В тебе гораздо больше от отца, чем мне казалось, – шепчу, горло сдавливает стальными тисками, будто сжимает невидимая рука, – сначала он меня приобрёл за ту же цену. Теперь ты меня выкупил.

Вена на его лбу вздувается, глаза едва ли не наливаются кровью. Его пальцы обхватывают мою шею, не сдавливая, лишь намекая на то, что ещё одно сказанное мной слово – и он её свернёт.

– Как выяснилось, у нас с ним похожий вкус, – произносит вкрадчиво. Без оправданий. И так странно ощущать бушующую в нём ярость, обращённую на меня, и спокойную интонацию голоса. – И как только вас разведут, мы поженимся.

Глава 52

Эти слова совсем не похожи на предложение руки и сердца и уж тем более на признание в любви. Нет. За ними скрывается обещание. Угроза.

Я смотрю на молодого человека и не понимаю, что за демоны в него вселились. Он вновь мне напоминает того парня, которому я отворила дверь, пока он дожидался на пороге, стоя на костылях. Злой на весь мир и колючий, как репей. Отвратительный характер, замурованный в привлекательной внешности. Заманивает в свой тёмный мир, а затем душит бездонной пустотой.

– Ты шутишь? – выдыхаю ему в рот, поднимаясь на кончиках пальцев ног, потому что он тянет меня выше, и цепляюсь за его плечи.

– Какие тут могут быть шутки, дорогая.

Он скользит рукой, которая только что почти подняла меня за шею в воздух, вниз, по плечам, спине, спускаясь к пояснице, и прижимает моё тело к себе. Губы Йена изгибаются в подобии улыбки, которая не касается его глаз, отчего мне становится жутко.

Взгляд холодный, расчётливый, отстранённый. А его тело такое горячее, наполненное силой и желанием, и моё намерение убежать от него как можно дальше тонет в собственной потребности быть к нему ближе. И в тот же момент хочется отхлестать себя по щекам за то, что я растекаюсь в лужицу от его присутствия.

– Я не верю тебе, – упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь увеличить между нами расстояние, но всё тщетно, – ничего не изменится, пока этого не пожелает сам Йен, наши силы неравны, – тебе не нужен этот брак.

– Пресса хочет получить красивую историю любви между молодой мачехой и пасынком. И мы им скормим её, – объясняет почти без эмоций, но я чувствую напряжение в его мышцах. Словно он ожидает ответной реакции.

В моей глупой голове запускаются маленькие механизмы, как в часах, после того как их завести. Не удивлюсь, если вот-вот выпрыгнет кукушка. Маятник запущен, и потихоньку передо мной открывается полная картинка. Частично сотканная из газетных статей о Сандерсах, которые я последнее время внимательно изучала. Из разговоров за обеденным столом, когда Бенджамин кичился передом мной своим статусом медиа-магната. Из всего того, что мне довелось узнать об их мире за годы жизни в нём.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})