Асьенда - Изабель Каньяс

я должна была стоять смирно, не сводить взгляда с Андреса и сосредоточить всю свою волю на нем. Не смотреть на формы, которые мог принять дым. Боковым зрением я все же разглядела вкрадчивые движения пронырливой пумы и бьющиеся крылья совы.

Но я сосредоточилась на Андресе. На том, как двигается его горло, пока он говорит, на том, как мягко бьется его пульс. Я сосредоточилась, чтобы мы дышали в унисон.

Вот и все. Стоит мне в точности выполнить его указания, и болезни Сан-Исидро придет конец. Конец придет гнили в стенах, яду из тьмы.

Андрес дочитал молитву. Клубящиеся у круга тени померкли, и тишина – словно мы очутились в глубоком, прохладном колодце – осела в комнате.

– Очень хорошо, – прошептал Андрес. Я подняла глаза, наши взгляды встретились. Я все еще держала палец на его пульсе. Он был спокоен, в отличие от меня, но я доверилась ему. Андрес знал, что делает. Он очистил многие дома от обитателей, которым там давно были не рады, и хотя поначалу асьенда застала его врасплох, теперь он был готов.

– Отойдите, – сказал Андрес. Я убрала руку с его горла и повиновалась. – Что бы ни случилось, не выходите за пределы круга, – добавил он своим низким голосом и широко раскинул руки ладонями вверх.

Я кивнула. Он объяснил и это: круг черпает свою силу из наших желаний и молитв, которые Андрес должен читать одну за одной, – непрерывно, постоянно. Круг сам по себе был проходом. Путем.

Для того чтобы изгнать заразу – прочь из Сан-Исидро, прочь из Апана, туда, где это ждут.

Сверху донесся тихий гул, но Андрес заглушил его. Он закрыл глаза и принялся читать новую молитву – сиплые ноты, проявившиеся в этот момент в его голосе, сделались еще грубее.

Богатый тембр и слова, которые он произносил, проникали в мое тело, обвиваясь вокруг ребер и позвоночника, словно лозы и корни – крепкие, сильные, живучие. Хотя я и не понимала их значения, я чувствовала, как слова движутся, как становятся насыщеннее, притягательнее, как их сила устремляется к Андресу.

Подойди, звали они меня, дразняще и тихо. Подойди ближе.

Голова закружилась от желания приблизиться к Андресу, но ноги оставались прижатыми к полу. Зов предназначался не мне. Грубая сила его сосредоточилась не на мне.

Она сосредоточилась на доме.

На мгновение он прислушался. Быть может, он – или она – тоже почувствовал, как врастают корни, почувствовал этот дурманящий призыв.

Войди в круг.

Дом взбунтовался.

Где-то в моем затылке нарастал низкий вой; он сгущался до гула, делался все громче, пока с ревом не прорвался сквозь круг.

Нет! – крик исходил от самих моих костей. Нет! Она этого не хочет.

Только когда дыхание стало сбиваться, я поняла, что кричу, что зажимаю руками уши и что едва могу дышать от боли из-за этого звука. Мой череп вот-вот разлетелся бы на кусочки.

Андрес стоял передо мной, безмятежный среди этого рева. Глаза закрыты, руки вытянуты, губы шевелятся в такт молитвам. Копал клубился у круга, словно ураган, угрожающий и густой. И тогда Андрес поднялся.

Он взмыл в воздух.

То была не обманка теней, не ловушка дыма. Он по-прежнему держал глаза закрытыми, а руки вытянутыми, словно великодушный святой. Распятие поблескивало на его шее. Андрес взмыл в воздух и остался там, туфли его были на два фута от пола.

Одним яростным движением он сжал руки в кулаки.

Рев прекратился, будто его придушили.

Круг омыло тишиной, как наводнением. Воцарилась глубокая, тяжелая тишина, нарушаемая лишь моим хныканьем. Руки все еще прижимали уши, из носа к губам текла струйка теплой и соленой жидкости.

Я опустила дрожащие руки. Брови Андреса изогнулись от сосредоточенности, и вдруг он резко прижал кулаки к груди – как будто притянул что-то к себе.

По комнате пронесся яростный вопль. Я упала на колени, снова зажимая уши руками.

Воздух содрогался. Перекатывался и срывался, живой и гневный.

Я склонила голову к Андресу. Пожалуйста, прекрати, тихо умоляла я, но вопль становился все громче, воздух яростно сотрясался, пока…

Все не прекратилось.

На мгновение Андрес застыл в тишине, энергия волнами накатывала на него.

И вдруг невидимая сила выхватила его из воздуха и швырнула о стену гостиной. Он влетел в нее с треском, ударился головой о камень и, вскрикнув от боли, упал.

Рухнул на пол бескостной грудой, словно тряпичная кукла.

– Андрес! – закричала я, вскакивая на ноги. Он не двигался, не издавал ни звука. – Андрес!

Не выходите за пределы круга.

Мне было все равно. Треск, с которым он ударился головой о стену, сломал меня и разрушил все остатки здравого смысла.

Я бросилась к нему. В горле запершило, когда я прорвалась сквозь пелену копалового дыма.

– Андрес!

По комнате пронесся холодный ветер, сбивающий свечи, сотрясающий дым. Он стиснул мне грудь тисками и перехватил дыхание так, что пришлось опуститься на колени. Раздался низкий вой, который тут же перерос в рев и закружился вокруг меня, так сильно сжимая грудную клетку, что едва не сломал ребра.

Я не могла дышать.

Кровь капала из носа и изо рта, горячими струйками текла по подбородку, душила меня. Я задыхалась и отплевывалась. Кровь, не прекращая, лилась на юбки красными потоками; я кашляла и плевалась, но она все никак не останавливалась. Я накрыла рот рукой, чтобы задержать кровь, но на ладони оказались два окровавленных зуба на розовых, мясистых деснах. Вопль не прекращался – в череп будто воткнули кинжал. Я хотела, чтобы все это закончилось, мне это было необходимо, это должно было закончиться. Но в попытке перевести дыхание и снова закричать, позвать Андреса, меня вырвало кровью на пол.

Андрес. Мне нужно добраться до Андреса.

Я заставила себя двигаться и подползла к нему.

Накрыла рукой его рот, пытаясь почувствовать дыхание. Моя кровь размазалась по его губам.

– Андрес. Андрес.

В пальцах отдались стоны. Он был жив.

Тени резко очерчивали его лицо, делая потусторонним, темным и заостренным, как на изображениях Дьявола.

Но мое внимание привлекло внезапное задымление. Дым пах не копалом. Я обернулась.

Потухла свеча. Затем вторая. Третья. Медленно, намеренно. Как будто кто-то подходил и накрывал пламя рукой, чтобы потушить все свечи, одну за другой.

В комнате никого не было.

– Андрес! Андрес, прошу, очнись, – прошептала я.

Погасла последняя свеча.

Дом, он – нет, она… Ее больше не было в стенах. Не было больше холода, выкриков имени Хуаны и даже вспыхивающих красных глаз.

Теперь она стала тьмой.

Неоконченный ритуал Андреса выпустил ее наружу…

А я разорвала круг.

В