Асьенда - Изабель Каньяс

выводило его из себя. В какой-то мере я уважал ее за такое действие на нервы Висенте. Ей было наплевать на мнение других людей – как бы опасно это ни было для женщины в ее положении.

Но что, если она упомянет о моем присутствии в разговоре с Родольфо? Разозлится ли он, что Беатрис ослушалась его и обратилась ко мне за помощью?

От этой мысли по коже пробежали ледяные мурашки.

Я знал, на что способно это чудовище.

Но мне все еще было неясно, какую опасность Родольфо представляет для Беатрис. Каким бы жестоким он ни был со слугами, на донью Каталину он не поднял руку ни разу.

Мысленным взором я увидел, как скелет в стене ухмыляется мне, обнаженный и насмехающийся в мерцающем свете свечи.

Или все же?..

15

Беатрис

В те ночи, что Андрес провел в асьенде Ометуско, я спала урывками, но этого оказалось достаточно, чтобы сохранить здравый ум, когда из столицы прибыла первая партия мебели, любезно предоставленная Родольфо. С помощью Паломы, Хосе Мендосы, временно выполняющего задачи старшего рабочего, и нескольких молодых тлачикеро, с боем отпрошенных у Хуаны на утро, я обставила дом. В столовую отправился стол из никарагуанского кедра и роскошно обитые стулья. В гостиные и спальни положили ковры. Канделябры, двухместные диванчики и пустые книжные шкафы заполонили комнаты, как будто зажатая, испытывающая неудобство компания, собравшаяся к ужину.

Зеленую гостиную я оставила пустой. От того, что в остальных частях дома теперь виднелись признаки обычной жизни, голые стены и длинные тени этой комнаты делали ее похожей на кровоподтек.

Когда Палома, Мендоса и последние тлачикеро ушли, дом вздрогнул, словно недовольный бык стряхнул со шкуры мух. После прибытия священника я стала реже чувствовать на себе внимание, тянущееся холодными нитями: будто дом знал, что защитные символы на пороге моей комнаты обещают скорое возвращение Андреса. И был озадачен этим в его отсутствие, наращивал зловещую силу под оштукатуренными стенами и в резком полуночном хлопанье дверей.

Я тоже ждала. Когда было не с кем свободно поговорить о своих терзаниях, мысли плотно переплетались в голове и в груди. От внезапных движений я вздрагивала, и Палома любезно стала предупреждать меня о своем присутствии за несколько мгновений до того, как окажется в дверном проеме, чтобы я не вскакивала на ноги с широко раскрытыми глазами и сбитым отрывистым дыханием.

Если Палома и считала, что я сошла с ума, то виду не подавала. Возможно, то была ошибочная надежда или отчаянная нужда в компании, но мне начало казаться, что она скорее поверит в обратное. Или что она хотя бы одобряет те шаги, которые я предпринимаю в борьбе с домом.

В тот день, когда должен был вернуться падре Андрес, Палома помогала мне собрать постельное белье из спальни для стирки. Она взглянула на отметки на пороге и издала тихий звук, похожий на удовольствие. Или одобрение?

Позже, покидая дом, чтобы устроить сиесту, Палома остановилась у прохода с кухни в огород.

– Я так и не поблагодарила вас, донья, – тихо сказала она, скорее обращаясь к дверному проему, чем ко мне.

Я склонила голову. Паломину сдержанность я приняла как данность; ее добровольное проявление каких-либо эмоций – а тем более благодарности – заставило меня застыть.

– О чем ты? – осторожно спросила я.

– За то, что вернули его.

И она ушла, бесшумно заскользив по саду, будто ворон.

* * *

Когда тучи собрались над холмами и их тяжелые от дождя брюха окрасились в цвета заката, падре Андрес вернулся в Сан-Исидро. Я ждала его, стоя в проходе, ведущем в главный двор, и заламывала руки. Завидев, как он поднимается по холму к капелле, а не желающий исчезать свет отбрасывает его стройную тень на чапараль, я замерла.

Дело не в том, что теперь я буду не одна. А в том, что он вернулся.

Друг. Союзник. Плечо, на которое можно опереться.

За час до наступления темноты, пока на улице лил дождь, мы – два солдата, готовящиеся к ночной битве, – разбили лагерь в зеленой гостиной. Одеяла и свечи, копал и травы. Уголь для колдовского круга. Святая вода. Золотое распятие на шее у Андреса, поблескивающее в свете двух дюжин сальных свечей. Он стоял передо мной, ведун в одеянии священника, с карманным ножиком в одной руке и курильницей – в другой.

Запертая дверь за его спиной, камин – за моей. Мы были защищены с обеих сторон.

Андрес поставил курильницу у своих ног – дым взвился, будто туман на рассвете, – и протянул мне нож.

– Готовы? – Голос у него был низкий, как если бы он читал молитву. Я приняла нож.

Андресу необходимо было, чтобы я как хозяйка дома изъявила свое намерение и свою волю, чтобы помочь ему вытянуть наружу все, что находилось в стенах. Чтобы изгнать это, а затем – если все пойдет согласно плану – очистить комнаты.

Впиться пальцами в истертые насечки деревянной рукоятки было все равно что взять Андреса за руку. Свет свечи плясал на заостренном кончике ножа. Я сделала глубокий вдох и поднесла кончик к большому пальцу, давя до тех пор, пока не появилась рубиново-красная кровь.

Затем, следуя указаниям Андреса, я шагнула к нему, чувствуя, как забилось сердце, когда он принялся расстегивать и ослаблять воротник, обнажая нежную кожу горла. Там, прямо под адамовым яблоком, бился пульс, спокойный, ритмичный, гораздо более ровный, чем мой.

Я прижала палец к его пульсу, размазывая кровь по коже медленным, аккуратным движением.

– Я, Мария Беатрис Эрнандес Валенсуэла, жена Родольфо Элихио Солорсано Ибарры и хозяйка этого дома, – проговорила я хриплым голосом. – Как хозяйка я дарую вам право говорить от моего имени. Воззвать к силам, что кроются в этом доме и за его пределами, и убедиться, что воля моя будет исполнена.

Моя рука осталась на горле у Андреса. Он закрыл глаза. Пальцем я почувствовала его голос гораздо раньше, чем он произнес хоть слово. Андрес заранее рассказал мне о вступительном заклинании, но все же волоски на руках встали дыбом, когда он заговорил и в плавную речь науатля его бабушки вплелась молитва на латыни.

– Я взываю к Заре, воскресшему повелителю дыма и ночи, хранителю ведуний и нагвалей[29]. Учителю тех, кто услышит, брату тех, кто возродится в новолуние. Проведи нас сквозь ночь. Дай нам язык, чтобы говорить с теми, о ком позабыл владыка подземного мира, дабы направить их на путь истинный.

Окружающий нас дым задвигался. Андрес предупреждал меня, что копал поведет себя так. Но