Таежный гамбит - Юрий Достовалов

— Отстань ты! — отплевывался Глотов, судорожно теребя замусоленную папироску. — Пусть я погибну, но знамя анархии еще не повержено с моей смертью! А мое имя, мое имя… — он задохнулся в кашле.

— Твое имя — звук презренный. Отныне и на все времена! — язвил Суглобов. — В конце концов подохнуть самому — это твое личное дело. Твоя драма, так сказать. Но почему ты влечешь за собой на смерть других, ни в чем, в сущности, не повинных людей?

— Убирайся хоть сейчас, — презрительно бросил Глотов. — Не держу. За средства, что передавал мне иногда — спасибо. Они потрачены на благородное дело, не беспокойся.

— А мне беспокоиться уже поздно, — огрызнулся Суглобов. — И зачем я только с тобой связался!

Стрелять стали чаще. Глотов вскочил и беспокойно заозирался:

— Эй, Сущенко! Чего там?

— Красные вброд пошли, — донеслось неподалеку. — Лед слабенький, трещит и ломается, а они прут!

— Ну вот, дождались, — проскрипел Суглобов. — Пошли, поглядим.

Они вбежали в цепь. Анархисты, площадно матерясь, передергивали затворы и стреляли — больше наугад, для острастки. Суглобов наметанным глазом видел, что эти выстрелы никакого вреда красным не причиняли. Более того — красные уже были не те, что три года назад, в начале этой войны. Смелее стали, беспощаднее, грамотнее в военном отношении.

Суглобов окинул в бинокль всю местность вокруг и с ужасом увидел, что красноармейцы обложили сопку со всех сторон: в каждом кусточке его профессиональный военный глаз заметил пулеметное гнездо, в каждом овражке копошились красноармейцы, готовясь к атаке.

— Идиот! — проскрежетал зубами Суглобов. — Они же нас обложили со всех сторон, а твои разведчики и не заметили! Круговую оборону не заняли!

— Так скомандую? — Глотов кивнул в сторону стрелявших.

— Поздно! Пока раскачаются… Воины, мать вашу!

— Сам же учил их! Чему учил-то, а? — зудил Глотов.

— Да иди ты! — и Суглобов мерзко выругался: он понимал, что в сегодняшнем поражении есть и его вина, но, странно, вина эта совсем не тяготила его. Наоборот, он злорадно желал поражения Глотову и всей его биндюжной компании.

— Закатилась твоя звезда, Глотов, — констатировал Суглобов.

— Прорываться надо! — прокричал ему в ухо Глотов.

— Какими силами, ваше мерзейшество?

— Брось, сволочь! — прошипел Глотов. — Застрелю! — дрожащими пальцами он потянулся к кобуре.

— Охолонь, как говорили мои окопнички на германском фронте, — Суглобов крепко стиснул женственные руки Глотова. Тот поморщился от боли.

— Что делать, Суглобов? Что делать? — простонал он и опустился на снег у ног Суглобова.

— Вряд ли тебе понравится то, что я посоветую.

Глотов в надежде поднял на него заплаканные глаза.

— Сдаваться. Этим, возможно, еще спасем свои шкуры, — сказал Суглобов просто так, чтобы сказать что-нибудь. Ни на какое милосердие красных он, конечно, не надеялся.

— Ни… ни за что! — прошипел Глотов и резко вытащил наган. — Я лучше… лучше… — непослушными руками он поднес револьвер к виску.

— Брось, дурак! — выбил оружие из его рук Суглобов. — Не сможешь ведь.

Пулеметная очередь с резким свистом скосила ветки над их головой. Оба упали и вжались в траву. Суглобов приподнялся и посмотрел в бинокль. Красные уже перешли реку и редкой цепью атаковали окопавшихся мятежников по всему фронту.

— Все. Скоро они пойдут в атаку, и тогда… — медленно, едва ли не по слогам, чтобы горше было Глотову, промолвил Суглобов. — Патроны на исходе, а твои солдатики — смотри-ка, палят кто куда. Хороши бойцы! В четырнадцатом с такими воинами мы, уснув под Львовом, проснулись бы уже где-нибудь под Харьковом.

Он еще раз посмотрел в бинокль на наступавших, потом на редкие цепи повстанцев, обернулся к Глотову:

— Пойдем-ка, разговор есть.

Как утопающий за соломинку, схватился Глотов за надежду услышать от Суглобова что-нибудь рациональное.

Суглобов быстро зашагал в гущу леса. Глотов едва поспевал за ним, запинаясь о коряги. Отошли уже прилично, когда, наконец, Суглобов остановился.

— Лошадь у тебя добрая, — начал он.

Глотов судорожно ловил ртом воздух, согласно кивал ему.

— У меня тоже, — продолжал Суглобов. — Признайся, что кормили мы своих коней гораздо сытнее, чем бойцов.

— Ну, брось, брось, умоляю, — едва не рыдал Глотов.

— Ладно, по крайней мере, мы можем спастись.

— Бежать?! — ужаснулся Глотов. — Предать бойцов?..

— Твоим бойцам конец, пойми ты это! — прикрикнул на него Суглобов. — Шкуры свои спасать надо! Жить хочешь еще? — Глотов кивнул. — Денег немного есть. Пока такой разброд, сумеем скрыться.

— Да, да… — шептал Глотов, безумно озираясь по сторонам. — Там… моя лошадь там, — он махнул в сторону окопов. — И твоя тоже…

— Ну так веди! И кассу прихвати! — приказал Суглобов.

Глотов побежал обратно к окопам. Суглобов осмотрелся вокруг, вынул наган и пересчитал патроны.

«Никуда, естественно, не скрыться, — думал он. — Обложили, как крыс. Не ожидал, не ожидал я от вас, господа большевички, такого рвения!.. В казне бандитской денег немало еще осталось. За магарыч, как говорили терские казаки, сойдет… Итак, решено? — спросил он сам себя и не задумываясь ответил: — Решено! Пока так, а дальше — посмотрим».

Появился Глотов, ведя под уздцы двух лошадей.

— Вот, и касса тут приторочена, — он задыхался от бега.

Суглобов проверил мешок с деньгами, потуже привязал его, удовлетворенно кивнул анархисту.

— Вон там, в распадке, я заметил, есть небольшое пространство между цепями красных. Там и попробуем выскользнуть, — он кивнул рукой глубже в лес, и они тронулись.

— Куда потом-то? — спрашивал Глотов, семеня за спиной Суглобова.

— И потом, и навсегда, — неопределенно бросил тот.

— Что ты… так загадочно?

— Потому как смерть — большая загадка для человека. И ни одни живущий пока еще не разгадал ее. Только мертвые.

— Ты… что? — опешил Глотов и остановился.

— Тебе, Глотов, предстоит сейчас отправиться в самое загадочное в твоей жизни путешествие…

— Не понял, — недоуменно протянул Глотов.

— Я говорю, что тебе, похоже, удастся разгадать загадку смерти. Прямо сейчас, — он резко выхватил револьвер и не целясь выстрелил в дрожавшую фигурку Глотова.

Тот как-то нелепо взмахнул руками, затопотал ногами, но Суглобова интересовали только его глаза. Но вот что удивительно: он не увидел в них ни злобы, ни ненависти, даже страха и того не было. Только одно большое удивление, будто он и впрямь разгадал ту таинственную загадку, о которой говорил ему Суглобов…