Двойник Декстера - Джеффри Линдсей

Глава 17

— Она была разведена и жила одна. Ее звали Мелисса. Не, погоди, — сказал детектив Ларедо. Он открыл папку и провел толстым пальцем по бумаге. — Ага, вот. Элисса. На «Э». Элисса Элан. — Он нахмурился. — Странное имя.

То же самое мог бы сказать и я, поскольку выписал его в блокнот всего день назад, но теоретически мне не поло­жено было ничего знать, пока он об этом не скажет, поэ­тому я придержал язык. В любом случае, судя по тому, что я успел понять, Ларедо не любил, когда его поправляли, особенно если комментарии исходили от яйцеголовых умников-экспертов. Он расследовал дело об изрубленной на куски женщине, найденной в маленьком убогом доми­ке, и мы собрались вместе, чтобы работать не покладая рук — политика полицейского департамента требовала посвящать крупным делам двадцать четыре часа в сутки. Так, считаясь частью команды, я тоже оказался там.

Наверное, я бы в любом случае нашел повод попри­сутствовать, поскольку отчаянно жаждал любой зацепки относительно того, кто совершил это ужасное преступле­ние. Больше чем кто бы то ни было во всем департаменте, больше чем кто бы то ни было во всех правоохранительных органах на свете, на всем земном шаре я хотел найти убий­цу Элиссы и отдать в руки правосудия. Нет, не в руки той медлительной слабоумной потаскушки, которая называ­ется «юридической системой Майами». Я хотел разыскать его сам и лично втащить по ступеням в Декстеров Храм Темного и Окончательного Правосудия. Поэтому я сидел, ежился и слушал, пока Ларедо подводил итог нашим зна­ниям, а их оказалось чуть меньше, чем ничего.

Никаких серьезных улик, не считая нескольких следов кроссовок самой распространенной модели и размера. Ни отпечатков пальцев, ни волокон, ничего, что могло бы привести к более интересному объекту, нежели мои старые кроссовки, — и потом для их розыска Ларедо пришлось бы нанять хорошего водолаза.

Я внес свою лепту, сказав, что по части кровяных брызг — тоже ничего нет, и нетерпеливо подождал, пока кто-то не произнес:

— Разведена, да?

Ларедо кивнул.

— Я попросил разыскать ее бывшего мужа, Бернарда Элана, — сказал он, я оживился и подался вперед. Но тут же Ларедо пожал плечами и продолжил: — Не везет нам. Он умер два года назад.

Возможно, он сказал что-то еще, но я уже не слышал, поскольку на свой ненавязчивый лад обомлел от ужаса. Бывший муж Элиссы умер два года назад. Хотел бы я от души поверить, будто так оно и есть, но мне прекрасно известно: он отнюдь не мертв, а, напротив, изо всех сил старается убить меня. Но Ларедо имел репутацию хороше­го полицейского — если он утверждал, что человек мертв, значит, имел серьезные основания считать это правдой.

Я отключился от скучных полицейских разговоров, задумался и предположил лишь два варианта. Либо мой Свидетель на самом деле не бывший муж Элиссы Элан, либо он каким-то образом умудрился инсценировать соб­ственную смерть.

Нет смысла выдумывать прикрытие целиком и полно­стью, включая десятки фиктивных записей, посвященных Э. и разводу с ней. Свидетель, несомненно, заметил меня во дворе, когда я рассматривал «хонду», и, бесспорно, он ссорился в доме с женщиной, и, конечно, именно его спи­ну я видел в дверях. Поэтому приходилось верить: он на самом деле являлся бывшим мужем Элиссы и действи­тельно убил ее.

То есть он заставил копов поверить в собственную смерть.

Когда инсценируешь свою смерть, самое трудное — подделать фактические свидетельства. Нужно предъявить полиции реалистичный сценарий, правдоподобное место преступления с недвусмысленными уликами и убедитель­ный труп. Весьма немногим это удается, так как очень трудно проделать всю работу без погрешностей.

Но...

Как только ты миновал первую стадию, поплакал на собственных похоронах и предал тело земле, становится намного проще. Решив, будто он «умер» два года назад, Бернард свел остальное к бумажной работе. Разумеется, мы живем в двадцать первом веке, и бумажная работа в наши дни означает работу компьютерную. Есть несколько цент­ральных баз данных, которые придется взломать и ввести поддельную информацию. Кое-куда достаточно трудно проникнуть, хотя я бы предпочел не объяснять, откуда мне это известно. Но когда тебе наконец удается преодолеть разные киберзащиты, достаточно набрать лишь пару стро­чек с новыми или слегка измененными сведениями...

Это вполне возможно, хотя и трудно. Наверное, я бы справился, несмотря на все хитрости процесса. Мое мне­ние о Свидетеле и его компьютерных способностях под­нялось на несколько пунктов и отнюдь не порадовало меня.

Я продолжал грустить, покидая совещание. Явившись туда, я питал слабую надежду найти малюсенькую крошку хлеба в начале широкой тропы, по которой я бы пошел за Свидетелем. После совещания надежда окончательно ис­чезла. Я опять не узнал абсолютно ничего нового. Никог­да не надо надеяться.

И все-таки оставалась одна тоненькая ниточка, и я поспешил к компьютеру, желая выяснить, куда она ведет. Я тщательно искал Бернарда Элана, затем Берни Элана. Большинство официальных записей оказались удалены, и вместо них значилось «умер». Этот человек, как бы его теперь ни звали, проделал отличную работу.

Я обнаружил несколько старых статей о некоем Берни Элане, игравшем в небольшом бейсбольном клубе в Си­ракузах. Он был неплохим подающим, но «закручивать» так и не научился; Берни не пробился в высшую лигу и ушел, проведя в клубе полтора сезона. Нашлась даже фо­тография в профиль — мужчина в бейсбольной форме замахивался битой. Снимок оказался зернистым и слегка размытым, поэтому я, конечно, не сомневался, что у Бер­ни есть лицо, но не поручился бы, как оно выглядит и сколько у него носов. Больше нигде в Интернете фотогра­фий Берни не имелось.

Вот и все. Теперь я знал: мой Свидетель некогда играл в бейсбол и хорошо владеет компьютером. Сфера поисков сократилась всего до каких-то двух-трех миллионов чело­век.

Следующие несколько дней слились в сплошное пот­ное пятно, и не только потому, что лето окончательно вступило в свои права и поддало жару. Декстер постоянно трепетал, непрерывно, двадцать четыре часа в сутки охва­ченный состоянием, близким к панике. Я был взволнован, рассеян, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме мысли о неведомом Свидетеле, подбирающемся ко мне, чтобы нанести удар, который я не способен отразить. Нуж­но бьггь начеку и ждать чего угодно — но как? С какой стороны и когда придет неведомое? Как подготовиться, если я не знаю, к чему, зачем и каковы сроки?

Тем не менее я должен быть готов каждую минуту, каж­дый час, днем и ночью — немыслимая задача. Хотя все мои колесики и шестеренки бешено вертелись, я не дви­гался вперед, а только погружался в бездну страха. Охва­ченный паранойей, я слышал Его шаги за спиной, и мне казалось, будто Свидетель крадется за мной по пятам, во­оруженный бейсбольной битой и отнюдь не с благими намерениями.

Это заметил даже Вине Мацуока; впрочем, трудно бы­ло не заметить, поскольку я подскакивал, как ошпаренный кот, всякий раз, когда он откашливался.

—  Сын мой, — произнес он наконец, глядя на меня поверх своего лэптопа, — у тебя всерьез сдают нервы.

—Я слишком много работаю, — ответил я.

Вине покачал головой:

— Значит, нужно больше развлекаться.

—    Я женатый человек с тремя детьми и кучей дел. Мне некогда развлекаться.

— Прислушайся к мудрости старца, — проговорил он голосом Чарли Чена[15]. — Жизнь слишком коротка, поэто­му нужно хоть пару раз хорошенько напиться и побегать голышом.

— Мудрый совет, Наставник, — согласился я. — На­верное, сегодня на собрании бойскаутов я именно так и поступлю.

Вине кивнул и серьезно посмотрел на меня.

— Прекрасно. Учи их, пока они еще малы... и они за­помнят.

Вечером действительно предстояло еженедельное со­брание «волчат» — младших бойскаутов. Коди состоял в «волчатах» уже год, хотя ему и не нравилось. Мы с Ритой единодушно решили: скаутство пойдет мальчику на поль­зу и, возможно, поможет раскрыться. Разумеется, лично я считал единственно верным способом вытащить Коди из скорлупы — выдать ему нож и какое-нибудь живое су­щество для экспериментов, но в разговорах с Ритой пред­почитал избегать скользкой темы. Бойскаутский клуб выглядел лучшей альтернативой. И мне действительно казалось, что Коди извлечет пользу, поскольку научится вести себя как настоящий человеческий детеныш.