Двенадцать железных цепей - Яна Лехчина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, будет вам, – сказал Лале, тоже поднимаясь. – Я поговорю с хозяином и всё узнаю.
Глаза Ольжаны расширились.
– Вы что? – Она скрестила руки на груди. – Старик скорбит и вряд ли хочет, чтобы его расспрашивали.
Лале болезненно улыбнулся.
– Я служитель Дланей, госпожа Ольжана. Общаться со скорбящими – часть моей работы.
И переубедить его она не смогла.
Лале говорил со стариком Гарибом до глубокого вечера. Ольжана уже устроилась в части домишка, который им выделили, на лежанке, укрывшись тонкой простынёй. От кухни с Лале и Гарибом её отделял лишь подвешенный к потолку отрез ткани, но голоса были тихи, и Ольжана не могла разобрать слов. Ей казалось, что старик говорил, и плакал, и снова говорил, а Лале его успокаивал, и это длилось так долго, что Ольжана даже провалилась в сон. Она встрепенулась, только когда пришёл Лале и опустился на свою лежанку. Но хоть лежанок было две, места всё равно не хватало, и Ольжана сонно отползла поближе к стене.
– Это был простой волк, госпожа Ольжана, – сказал Лале ей на ухо. От шёпота пошли мурашки. – В здешнем лесу развелось много больных волков. Уже нескольких подстрелили. Говорят, такое странное лето.
Даже спросонья Ольжана поняла, что он может лгать, чтобы её успокоить. Жертв от этого меньше не станет, но проще не знать человека, на которого она навлекла беду. Только Ольжана не стала спорить. Пускай.
В стене над ними зияло крохотное оконце. Через него сквозило летней прохладой. Отрез ткани, тёмный в ночи, едва колыхался, и где-то за ним укладывался спать старик Гариб.
Жужжал комар. Ольжана поджала ступни, чтобы не выглядывали из-под простыни и комар за них не укусил.
Лале лёг. Из-за нехватки места казалось, что они спят на одной кровати, и, хотя Лале её не касался, Ольжана будто бы ощутила спиной тепло его тела. Она приказала себе: перестань. Ей всё ясно дали понять, пусть потом и поцеловали пальцы, чтобы она не расстраивалась слишком сильно.
Будь всё иначе – и не будь это чужой дом с чужим человеком за отрезом ткани, – Ольжана бы обернулась, протянула руку. Погладила бы плечо Лале от локтя до ключицы, приблизилась бы к нему, стала бы целовать его губы, щёки, выступ нижней челюсти, шею… Чтобы не думалось ни о жертвах чудовища, ни о сложностях учёбы, ни о том, какая она неприкаянная и что монах (так-то – молодой мужчина!), проводящий с ней все дни напролёт, заранее отказался от того, что она могла бы ему предложить.
Ольжана разочарованно вздохнула.
– Вы в порядке?
Ольжана приоткрыла глаза и, пользуясь тем, что Лале не увидит, скривилась в ответ.
И притворилась, что спит.
Глава VI. Тержвице
Что ни день, то новая учёба.
Ольжана сидела, закрыв глаза. Она представляла страницу из хал-азарской «Физиологии колдовства»: человек, с живота и груди которого сняли верхний слой, обнажив красные мышцы и белые сухожилия. В нескольких местах – в области лба, горла, сердца и пупка – чернели круги. Так составители книги отметили места, в которых, по их мнению, с особой лёгкостью преломлялась чародейская сила.
Любопытно, почему Лале начал читать Ольжане именно про волшбу с солнечным светом – случайно, может, или запомнил, что ей проще всего вызывать чародейский огонь? Как бы там ни было, Ольжана продолжала упражняться. Сейчас её лоб и живот согревало солнечное тепло, а сердце стучало быстрее, чем нужно, – Лале вычитал, что надо следить и за этим, но тут Ольжана ничего поделать не могла. Главное, она прогнала лишние мысли. Необходимо быть уверенным и спокойным, чтобы преломить в себе свет и превратить его в сырьё для более искусного волшебства.
Грудь и горло тоже обволокло теплом. Ольжана открыла глаза.
Перед ней висело жёлтое облако размером с тыкву – не колдовской огонь, но плотная, как бы сказал Лале, субстанция. Свет, который прошёл сквозь Ольжану так, как сквозь ткань проходила вода, очищаясь от песка и комков грязи. Из таких чар Ольжана смогла бы вылепить что угодно, но пока все её силы уходили на это преломление.
Она выдохнула, и свет перед ней размазался, начал растворяться в воздухе.
– Ну поглядите на это. – Голос Лале из-за спины. – Кто у нас такая умная старательная колдунья?
Ольжана обернулась, перекинула косу на грудь. Попросила:
– Перестаньте.
Перед глазами ещё плясали жёлтые солнечные мушки.
– А вот и не перестану. – Лале кормил Сэдемею яблочными дольками. Потрепал лошадку за ухом и спросил у неё: – Видела, что сейчас сделала госпожа Ольжана? Какой чудесный свет! Клянусь Дланями, не хуже, чем описывал старина Афар.
Ольжана сидела у речного берега. Лале стоял за ней – далековато, конечно, – но махнув рукой, Ольжана сумела зачаровать воду так, что тонкая полоска брызг долетела и до его чёрного рукава.
Лале приподнял брови.
– Нападение на меченого брата, – изрёк он с грустью. – О, ведьмино племя…
Ольжана вздохнула.
– Вы понимаете, что вам не надо каждый раз так меня нахваливать?
– А кто мне запретит? – удивился Лале. Бархатные губы Сэдемеи стянули кусок яблока у него с ладони. – Вы? Едва ли.
Ольжана упёрлась руками в покрывало, полулегла на нём. Дни до сих пор стояли жаркие, но от воды тянуло сладкой прохладой. Берег здесь, в низине, был таким пологим, что река подмывала заросли кустарников, а под водой угадывались крупные донные камни.
Сколько уже было таких речек, озёр, холмов, прилесков – бесчисленных мест для их привалов?.. Ольжана задумчиво почесала лоб. Внутри черепа до сих пор ощущался колдовской жар.
– Печёт, – заметила она, повернувшись к Лале. Легонько постучала себя по голове. – Может, я сделала что-то не так и теперь мои мозги сварятся, как в ко телке?
Лале нахмурился.
– В книге нет ничего об этом.
Ольжана пожала плечами:
– Вдруг пропустили. – Не то чтобы она на самом деле боялась умереть от неправильного колдовства, но уточнить не мешало.
Лале оставил Сэдемею щипать травку под тощим подгорным деревцем, перехватил книгу и сел рядом с Ольжаной. Полистал перед ней страницы – причудливо, справа налево.
– Ничего, – сказал он наконец. – Может, вы заболеваете? Ну-ка…
Он сделал жест, и Ольжана послушно приблизилась к нему, хотя знала, что не заболевает, а жар в голове не был мучителен – скорее, просто отголосок чар. Лале коснулся её лба сухими губами.
– Лихорадки у вас нет, – заметил он.
Ольжана отстранилась. Криво улыбнулась.
– Какой-то не очень целомудренный способ. – Она поднялась. –
