Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность» - Евгений Додолев

Градский 2003

В январе 2003 года я с подачи своего давнего коллеги по «МК» Саши Перова, который в ту пору рулил редакционной политикой Издательского дома Родионова в качестве шеф-редактора, возглавил журнал «Карьера». Мы с Мариной Леско придумали делать монохромные обложки без всяких выносов.

Рекламная служба была в трансе: они считали, что без подробных анонсов журнал продаваться не будет.

Решили, для того чтобы отличаться от всех остальных, делать обложки не просто со знаменитостями, а парные. Начали со своих знакомых. В первом же (после ребрендинга) номере, то есть в марте, вышла облога с Антоном Табаковым и Настей Чухрай. Потом Леонид Ярмольник с Оксаной Афанасьевой (о последней чуть позже). Саша Гафин с женой Ириной. А осенью, к очередному дню рождения АБГ, мы решили отойти от сложившейся традиции и впервые показать публике красивых детей Саши Градского. Съемку тогда делал арт-директор «Карьеры» Сергей Горбунов у композитора дома, в Козицком переулке. Обложка, по мне, получилась шикарная. Интервью я попросил записать своего товарища Андрея Ванденко. Назвал он материал «Александр Градский: Не спешите меня хоронить». Воспроизвожу не текст сданной мне рукописи, а опубликованный вариант:

«Кажется, Александр Градский всерьез надумал сменить пластинку. Уж сколько лет кряду пел в концертных залах, во Дворцах спорта, на стадионах и даже, наверное, „в полях, под снегом и дождем“, пока не решил: „Первый тайм мы уже отыграли…“ А коль Александр Борисович что-то замыслил, остановить его нет никакой возможности. Словом, перешагнул он собственное пятидесятилетие и начал тайм второй…

– Знающие люди утверждают: был раньше такой певец Александр Градский. Рассказывают, вроде даже неплохо пел. Не слышали случайно?

– Напрасно пытаетесь меня подкалывать – не получится. Впрочем, могу напомнить, чего добился в музыке, рассказать, почему соревноваться в России мне больше не с кем…

– Лучше поведайте, с чего вдруг решили ориентацию сменить. Профессиональную.

– Все случилось само собой. Волею судьбы.

– И куда же она, судьба, вас завела?

– В строительство.

– Проснулся дремавший дотоле талант зодчего?

– Строго говоря, жизнь любого мужчины состоит из обустройства окружающего его пространства. Поскольку я определенно принадлежу к мужскому полу, всегда, сколько себя помню, так или иначе занимался этим обустройством.

– Классический вариант „дерево – сын – дом“? Все происходило именно в такой последовательности?

– Посадить дерево элементарно просто, большого ума этот процесс не требует. Заделать сына еще легче, тут вообще нужен не ум, а нечто иное. А вот чтобы построить дом, необходимо знать и уметь очень многое…

До 1991 года у меня и в мыслях не было, что когда-нибудь займусь строительством. Достаточно сказать, что за десять лет, которые к тому моменту прожил вместе с женой и детьми в квартире на улице Марии Ульяновой, ни разу не делал ремонт. Однажды, правда, на пару с приятелем мы совершили героическую попытку переклеить обои. Но все вылилось в крупную попойку, и на том заглохло. Если помните, как у Джерома дядюшка Поджер вешает картину, то легко можете представить, во что превратилось жилище после наших «усилий». Сначала мы попробовали передвинуть старый сервант; в результате Сережа, мой товарищ, уронил этот тяжеленный гроб себе на руку и чуть не стал инвалидом. Как тут было не напиться? Над нами смеялась вся семья, но мы с Серегой хотя бы удовольствие от процесса получили…

Потом мне выделили несколько нежилых помещений под мастерские и здание кинотеатра под концертный зал, и все началось…

– Юрий Михайлович вас облагодетельствовал?

– Разумеется.

– Долго прогибаться пришлось?

– Вообще не понадобилось. Хватило одного вопроса.

– Мэра?

– Мэру… Впрочем, Лужков тогда еще не был главным начальником в Москве, но я почувствовал: этот человек станет городским головой. Всерьез и надолго.

– Проинтуичили?

– Я четко сформулировал вопрос: считаете, что такой музыкант, как Градский, необходим городу? Да? Тогда создайте необходимые условия для работы. Мне нужны театр, мастерские, в конце концов. Демонстрация элементарной заинтересованности в моей персоне. Обивать пороги многочисленных столичных чиновников проку мало, а вы, Юрий Михайлович, производите впечатление человека ответственного. Скажите свое слово, и мне этого будет достаточно. Лужков сказал.

– И стал мэром.

– Это уже потом…

– Но обещание не забыл, отдал вам здание кинотеатра „Буревестник“.

– Он никогда не забывает того, что обещал. Но чтоб вы знали, с этим помещением возникли огромные проблемы. За четыре года, что длились суды, я стал стряпчим и адвокатом в одном лице – сам участвовал в арбитражных процессах.

– Пока эта бодяга тянулась, чем вы занимались?

– Ремонтировал помещение, отведенное под мастерские, – около 600 квадратных метров. Параллельно начал строить дом в Подмосковье. Довел до ума первую квартиру – ту самую, в которой когда-то клеил обои. Продал ее, купил другую, привел в божеский вид. Сделал это вовремя, поскольку буквально через пару месяцев цены на жилье выросли в два раза.

– Стали вникать в строительные проблемы, разочаровавшись в специалистах?

– Мой стиль работы выглядел следующим образом: я приглашал людей, объяснял задачу. Они начинали делать. Как правило, получалось плохо. Выгонял халтурщиков, звал других «умельцев», первым делом объяснявших мне, почему предыдущие не справились с заданием. Все начиналось заново и заканчивалось столь же плохо. За четыре года принял на работу более ста человек и почти столько же уволил.

– Но „опыт – сын ошибок трудных“…

– Вот-вот! В итоге научился разбираться в строительстве. Плюс, конечно, некоторые мои природные способности. Например, хорошо вижу неровности. Для этого мне не нужен нивелир, называемый в народе уровнем.

– Неужели так уж важна идеальная прямизна стен?

– И стен, и откосов, и полов… А иначе какой смысл строить?

– Гауди, к примеру, любил искривленные пространства.

– Он их специально создавал. Но для начала научился строить прямое… и как! Это все наука, постигаемая исключительно эмпирическим путем. Тяп-ляп ничего не получится. Время, только время… Год я делал ремонт в квартире на Марии Ульяновой, параллельно шлифовал мастерские. На это ушло четыре года.

– Безумие какое-то! Дворцы скорее строят!

– Все затянулось, скажу откровенно, из-за моей безграмотности – я ведь учился по ходу дела, но в любом случае ремонт стометровой квартиры не может длиться менее полугода. Люди же часто хотят уложиться в три месяца. Укладываются. А потом долго и нудно устраняют недостатки, неизбежно вылезающие наружу. И я когда-то торопился закончить все поскорее, допуская типичные ошибки.

– После чего решили строить раз и навсегда?

– По крайней мере, последние шесть лет я в квартире практически ничего не менял. Мне хотелось добиться сравнительно простых вещей. Качества. Единства формы и содержания. А главное – получить удовольствие от результата.

– В свое время вам понравился сам процесс. Помните, для этого достаточно было уронить другу на ногу сервант, а потом распить бутылку водки.

– Во-первых, не на ногу, а на руку, а во-вторых, мы сейчас говорим о кайфе совсем иного рода – от реализации собственных замыслов, от того, что создал нечто сам.

На секунду отвлекусь от рассказа о строительстве. Вы в курсе, что я занимаюсь реставрацией музыкальных инструментов?

– Впервые слышу.

– Идемте, покажу кое-что. Перед вами концертный рояль. До реставрации стоил тысячи четыре у. е., был покрашен в жуткий грязно-черный цвет, вид имел абсолютно непрезентабельный.

– А сейчас на какую сумму этот музыкальный „роллс-ройс“ потянет?

– Тысяч на пятьдесят… Ремонт мне обошелся еще в четыре тысячи долларов. Вот и считайте.

– Нехилый, скажу вам, бизнес!

– Процесс реставрации очень долгий и кропотливый… И потом, „Стейнвей“ не продается по определению.

– Почему?

– Подобным не торгуют. Кощунственно. Если такое богатство попадает в руки настоящего музыканта, он уже не сможет ни отдать его, ни продать.

– Жалко?

– Не то слово! Я и делал рояль, можно сказать, для себя.

– Вы показали один инструмент, а я еще три по соседству заприметил. Все себе оставите?

– Это не «Стейнвей», их можно и реализовать.

– Но вы же, Александр Борисович, не пианист, вам бы какую-нибудь гитарку от Маккартни приобрести, да?

– Во-первых, в моем распоряжении уже есть парочка весьма приличных, во-вторых, у сэра Пола все равно нет того, что мне нужно.