Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность» - Евгений Додолев

– К чему я говорю всю эту чепуху? А к тому, что мне нужно поставить пленку, а я не помню, где она лежит,  – заключил музыкант.

Программа для выступления, как поведал сам музыкант, была выбрана та, которая обычно звучит на концертах в провинциальных городах. Для начала были исполнены «Как молоды мы были», Una Furtiva Lagrima, «Гори, гори, моя звезда» и еще несколько произведений, раскрывающих во всей красе вокальные возможности певца. Затем пришла очередь вопросов от публики. Во время музыкальных номеров «почтальон» «Красивых вечеров», прохаживаясь между рядами, собирал заполненные карточки, и потом все они попали в руки г-на Градского. Первый же вопрос касался отношения героя вечера к Николаю Баскову.

– Он мне нравится,  – сообщил Александр Борисович. – Коля очень вежливый парень.

Далее последовала тирада о значении случая в судьбе и о том, что «иногда человек становится зоотехником и очень хорошо поет, а бывает, рожденные быть зоотехниками идут в певцы».

– Я считаю, у Николая хороший, приличный голос. Но у него одна проблема: нужно добирать мастерства, потому что надо соответствовать уровню своей славы,  – сделал вывод г-н Градский.

Вскоре же еще один зритель поинтересовался, почему Александр Борисович не споет дуэтом с Николаем Басковым.

– А он не будет со мной петь. Он же умный парень. Зачем ему это? – сыронизировал музыкант.

Многие карточки содержали просто слова благодарности или заявки на редкие песни. Были вопросы о грядущем концерте г-на Градского в ГЦКЗ «Россия» (4 ноября). Как рассказал музыкант, на этом мероприятии будет «революционный звук»: планируется использовать технологию Dolby Surround, с помощью которой уровень звука по всему залу будет выровнен. В репертуар вечера войдут многие произведения классического характера. Своей любимой сказкой исполнитель, стеснительно улыбаясь, назвал «Колобка»:

– Так мне нравилось, как он и от бабушки сбежал, и от дедушки. Только его все-таки сожрали. Поэтому до конца я ее не дочитывал.

На вопрос об отношении к нынешней власти музыкант сказал следующее:

– Да такое же, как и ко всем остальным: подальше от них. Если награждают – не выпендривайся, принимай. Если не замечают – не обижайся, следуй своей дорогой.

Когда у певца спросили, что делать, если «корзина разочарований полна», он радостно заявил:

– Советую водки выпить! Во-первых, перестанете замечать, что вы разочарованы, а во-вторых, появится надежда на перемены.

Вопрос «Кого считаете равным себе вокалистом?» вызвал лишь длительный смех исполнителя. После того как все карточки были удостоены внимания, Александр Градский вновь вернулся к музыке. Теперь звучали его собственные сочинения – «Ливни у моря», «Пора забыть обиды и боль» (под ритм самбы певец стал подтанцовывать), «Я закрываю глаза» и др. Несколько песен прозвучало под аккомпанемент гитары. Ими стали редко звучащие «Подруга угольщика», «Караул устал», сочинение этого года «Я позволил себе песню написать». «Антиперестроечный блюз», по мнению певца, с некоторых пор стал опять актуален: на строчках «Все на лыжи. Новый лидер в пустыне лыжню проложил» г-н Градский сделал паузу, а публика зааплодировала. По окончании этого эмоционального произведения герой вечера даже уронил пюпитр. Завершение встречи было ознаменовано песнями «Мы не ждали перемен» и «Южная прощальная» и продолжительными овациями публики.

Градский 2009. «Мастер и Маргарита» = гвоздь

Человек-эпоха. Еще в 1997 году, отвечая на вопрос: «А есть что-то невоплощенное, что терзает как гвоздь в ботинке?» – Градский сказал:

– «Мастер и Маргарита» – это натуральный гвоздь! Восемнадцать лет я работаю над этим. Мне уже ясно, как это должно быть. Получится, не получится – другой разговор, а в принципе по музыке многое придумано, но ничего еще не зафиксировано на нотах. Все в голове. Есть пьеса, ее написал по Булгакову Павел Грушко. Сейчас я решил делать с этой пьесой то, что хочу, мне нужно, чтобы появилась многообразность. Что есть в книге, то должно быть и в музыке – это синтетический жанр, конечно. Постановка? Это очень сложно хотя бы даже записать. Феерически сложно, а уж поставить это практически невозможно. Ставить надо с теми людьми, с которыми запишешь, а этому вообще невозможно их научить. Я даже не знаю, кого мне приглашать. Вот кого мне приглашать? Я сегодня ни одного исполнителя не знаю, который бы мог вообще хоть что-нибудь спеть. Ни одного, кроме себя, естественно. Я-то могу спеть все партии! Это тогда не опера будет. Нет, это не годится. Должны быть исполнители. Учить надо! Молодая Пугачева, года до 73-го, могла бы еще спеть Геллу. Вот говорят, когда возникает такая проблема, надо создавать свою собственную студию. Только не музыкальную! Если иметь в виду Станиславского и Немировича, то и они брали уже готовых исполнителей. И потом, та культура режиссерского понимания, которой они обладали, и сегодняшняя – это, как говорится, две большие разницы. Я в Гнесинском училище и в институте преподавал эстрадный вокал с оперными приемчиками лет восемь или девять, а в ГИТИСе занимался чистой воды оперным вокалом, но в этом институте другое понимание музтеатра. Я пришел туда руководить вокальной кафедрой и продержался там на должности профессора около двух лет: сначала было понимание со стороны педагогического состава, а потом это понимание я потерял, разошелся с педагогами, потому что многих данное положение вещей в институте устраивает, а меня – нет, у меня другая работа есть. Этим факультетом руководят режиссеры. Эта профессия в оперном театре, может быть, и незаслуженно, но вообще не считается за профессию. Одно дело, когда режиссер с именем приходит в музыкальный театр, где есть великие певцы, великие дирижеры, великие музыканты – это один подход, и совсем другой подход, когда в учебном заведении сидит какой-то режиссер и говорит: «Это не важно, как вы там поете, важно, как вы на шпагах деретесь, важно, какое у вас актерское понимание». Я ему пытаюсь объяснить, что выпускники придут в театр пробоваться, и как только откроют рот – их взашей выгонят, никто не будет их просить на шпагах драться или танцевать. Я потыркался, попыркался, понял, что не в силах ничего изменить, и ушел, хотя с несколькими моими учениками у меня были, на мой взгляд, просто невероятные результаты.

Все мужские вокальные партии Саша в результате исполнил сам (Мастер, Иешуа, Понтий Пилат, Воланд). При этом шедевр абсолютно эклектичен, чего автор не отрицает:

– Что есть в книге, то и в опере – это синтетический жанр, конечно. Книга абсолютно эклектична по композиции, и в этом ее прелесть. Взять уровень диалогов – эклектична, взять уровень описания – как будто от нескольких лиц оно ведется. Язык автора почти что всегда психологически и, если хотите, характеристически совпадает с тем персонажем, который в этот момент действует. Создается такое впечатление, что смотришь кино, снятое разными режиссерами: вот этот кусок снял Трюффо, а этот – Тарковский. Когда Булгаков описывает Бегемота и Азазелло, летящих по небу, – это язык, соответствующий этим персонажам как дьявольской силе, когда он пишет об Алоизии Могарыче или о Понтии Пилате – это другой язык, о Ване Бездомном или о директоре варьете – это уже третий. Он описывает персонажей так, как они могли бы описать сами себя. Чтобы выполнить поставленную перед собой задачу, во-первых, надо стилями хорошо владеть, во-вторых, нужно четко приклеить музыкальную сторону дела к текстовой и к сюжетной, потому что если музыка будет помогать в виде намеков или имитаций, то это только усилит впечатление. Короче, это синтетическое произведение, оперой его назвать сложно. По форме – это опера, а вот по количеству и качеству всего разного – это сумбур, конечно. Я даже хотел назвать это «Мастер и Маргарита», а в скобках – «сумбур вместо музыки».

* * *

В 2009 году Градский перешагнул рубеж – пять дюжин лет. Шесть десятилетий. Три из которых он писал мегаоперу. Накануне юбилея он познакомил с творением ограниченный контингент публики. Исполнитель партии Коровьева Николай Фоменко («В бит-квартете „Секрет“ Коля никогда не решал таких вокальных задач») диагностировал лаконично: «Градский насрал в Вечность». Так, собственно, я и планировал изначально назвать книгу о Гении, зная, что Саша – чел с чувством юмора и оценит эту подачу; полосной панегирик, который мы сочинили с Мариной Леско для «Нового взгляда», был озаглавлен «Насравший в Вечность». Однако борьба законодателя за стерилизацию умов и ограничения на использование слов, депутатам хорошо знакомых, остановила меня. Тем более что участие Градского в мегапроекте Константина Эрнста «Голос» (Первый канал, конец 2012 года) подсказало лаконичное: THE ГОЛОС.

Вообще говоря, Градский и Вечность сопряжены как Чапаев и Пустота. И главный недостаток Александра Борисовича – ему про это ведомо. Недостаток номер два – скрыть это знание он не умеет. Ну а номер три – ему пофиг, что остальные про это мыслят. Вообще, недостатков у него – обойма. А достоинство, пожалуй, всего лишь одно: он – Гений.