Последний дар жреца - Гийом Прево

и на него напали разбойники. По счастью, мимо проходил путник, который сумел их прогнать. Конечно, наш Мартенс его отблагодарил, отвесил тысячу благодарностей, дал ему кров, накормил, и мало-помалу они подружились. Ну так вот, хотите верьте, хотите нет, Ганс, но прошло три дня, и стоило нашему мельнику отлучиться, как его так называемый спаситель привел к нему в дом грабителей и те обобрали его до нитки!

Шультгейс бросил на Сэма многозначительный взгляд.

—      Увы, никому нельзя доверить!

Балтус, похоже, не понял намек советника. Он ограничился тем, что предложил гостю стакан вина, но тот отказался:

—      Спасибо, Ганс, я всего лишь хотел узнать, как у вас дела, и, пользуясь случаем, передать вашей дочери этот скромный подарок. Я бы, конечно, предпочел вручить его лично, но...

— Как я уже сказал, Изер ушла к кузине. Впрочем, она скоро вернется.

— К несчастью, мой дорогой господин Балтус, меня ожидает граф; я должен заняться подготовкой сегодняшнего праздника. Передайте, пожалуйста, мое почтение госпоже Изер, и еще я бы очень хотел узнать, что она думает о моем подарке.

Советник поднялся, щелкнул каблуками, поклонился старику Балтусу и гордо прошествовал мимо Сэма.

— Замечательный человек этот шультгейс! — воскликнул Балтус, когда за гостем закрылась дверь. — Он станет превосходным мужем для Изер.

— Мужем? — поперхнулся Сэм. — Но он ее раза в два старше! Если не в три!

— Конечно, ну и что ж такого? Он овдовел три года назад, богат, живет в прекрасной квартире во дворце Принсенхоф, который построил себе граф Филипп в центре города. О чём еще можно мечтать? Изер семнадцать лет — в этом возрасте пора подумать о замужестве. Я уже рассказывал вам, мои дела идут не слишком хорошо, и я боюсь, что денег на конкурсе мне не получить: рука всё-таки сломана, и я не могу держать кисть. А этот брак обеспечит Изер безопасность и комфорт, ей больше ни о чём не придется беспокоиться.

— Но она-то сама не против?

— Да что вы, ведь шультгейс еще и красавец, вы не находите? И к тому же такой внимательный. Взгляните, что он сделал для нее своими собственными руками!

Ганс указал на подсвечник из кованого железа, который по форме отдаленно напоминал дерево, чьи ветви завивались в спирали, чтобы держать свечи. Сногсшибательно.

— Мало того что он в некотором смысле художник, — продолжал Балтус, — он еще и учёный. Когда государственные дела позволяют хоть ненадолго отвлечься, он рьяно занимается алхимическими опытами, надеясь в один прекрасный день создать золото! Алхимики — очень образованные люди. Они исполнены такого жгучего интереса к наукам и устройству мира! Шультгейс не скрывает, что, если Изер станет его женой, он с радостью подключит ее к своим изысканиям. Разве муж, способный открыть перед женой горизонты познания, не лучше юного глупца, который только тем и будет заниматься, что делать ей детей? Нет, шультгейс — это прекрасная партия, и...

Тут из коридора донесся запах гари. Балтус хлопнул себя по лбу:

— Господи всемогущий, я забыл про масло!

Он поспешил в мастерскую и настежь распахнул дверь. От печи поднимался черный дым и наполнял всю комнату.

— Окно!

Сэмюел бросился к окну и, немного повоевав с замком, сумел впустить в мастерскую свежий воздух.

— Проклятая моя голова! — кричал Балтус. — Я оставил масло на огне и совершенно забыл про него! Ни на что больше не гожусь! И картины, и краски — всё в прошлом!

Он с помощью тряпки подхватил раскаленный котелок и, держа его на вытянутых руках, выплеснул смесь на мощенный камнем двор. Запахло старым обугленным носком и мазью от бронхита.

—      А ведь мне почти удалось! Я уверен, что был близок!

—      Это было... что-то важное? — рискнул спросить Сэмюел.

—      Два года, мой мальчик, два года я силился раскрыть секрет Ван Эйка! Если бы мне удалось достичь его мастерства в приготовлении масляных красок, мои картины стали бы продаваться намного лучше!

Сэмюел не смог скрыть удивления.

—      Ван Эйк — это вы про художника?

Мисс Делоней однажды рассказывала им про Ван Эйка. Но Сэм как-то не подумал, что он жил в это время и в этих краях!

—      Конечно, про кого же еще! Он — любимый художник графа Филиппа, граф повсюду его за собой возит. Некоторое время назад Ван Эйк разработал новую технику, чтобы цвета были более яркими и сочными, как будто бы свет исходит в буквальном смысле из самой картины! Это потрясающий эффект, и портреты Ван Эйка повсюду вызывают восхищение. Его работы продаются раз в двадцать дороже, чем мои!

Сэмюел мысленно добавил, что, возможно, Ван Эйк еще и в двадцать раз талантливее — ведь он, если верить учительнице, считался одним из величайших художников Средних веков.

В прошлом году кто-то из его окружения проболтался, — продолжал старик, — и я узнал, что подобной живости цветов он достигает, добавляя в краски секретный ингредиент. С тех пор я изо всех сил пытаюсь обнаружить, что же это за компонент... Поверьте мне, я провел у печи много бессонных ночей и перепробовал все мыслимые рецепты! Сегодня я испытал гвоздику, и, возможно, именно в ней была разгадка. Но, к несчастью, всё сгорело! Проклятый Ван Эйк! Вместо того чтобы хранить тайну, мог бы поделиться своими рецептами с гильдией!

Балтус был вне себя от огорчения, поэтому не заметил, как Сэм внезапно побледнел. Секрет Ван Эйка... Да ведь он же его знает, этот самый секрет! Мисс Делоней рассказывала, что Ван Эйк, хоть и не сам изобрел масляные краски, стал революционером в способе их приготовления. К дробленым пигментам, которые позволяли добиваться разных оттенков, и к маслу, которое требовалось для их смешения, он добавлял вещество, раскрывавшее цвета и к тому же делавшее краски более удобными в использовании. Так вот, этим загадочным веществом было...

Впервые за всё время своих «путешествий Сэмюел столкнулся с серьезной этической проблемой. Следует ли открыть Балтусу секрет Ван Эйка? Вдруг тем самым он изменит ход истории? В его времени было снято так много фильмов о том, как изменение незначительной детали в прошлом производит непредсказуемое и непоправимое воздействие на будущее... Вдруг это — как раз такой случай? Сэмюел не знал, как быть... Конечно, одно дело, если бы Балтус жил до Ван Эйка. Открыть ему секрет великого художника до того, как тот сам успел изобрести свои краски, было бы чудовищной ошибкой. Но Балтус и Ван Эйк живут