Никита Добрынич - Владимир Голубев

Всадники разделились, двое продолжили преследование, двое развернулись в сторону Окуня, Никиту никто не заметил. Спуск к ручью был крутой, дружинники пустили лошадей шагом. Никита прицелился в печень ближайшего всадника, тот, будто почувствовав опасность, развернулся, и болт пробил дружиннику грудь. Лицо последнего всадника было открыто, Окунь уже дважды стрелял, целясь ему в глаз, но ни разу не попал. Наконец, когда до Никиты оставалась пара метров, и всадник поднял меч для удара, Окунь выстрелил в голову лошади, призрев все традиции.

Лошадь остановилась и начала валиться вбок, в противоположную от Никиты сторону. Дружинник успел соскочить, оказавшись по пояс в воде. Сзади послышался шорох, Никита обернулся, но это был Вадим. Пока охотники засыпали стрелами последнего дружинника, Никита заряжал арбалет. Двигался дружинник легко, тридцать килограмм железа были для него привычны. Никита выждал до верного, он выстрелил, когда враг начал подниматься на крутой берег, с трех метров, и не попал. Дружинник угадал момент выстрела, он успел отшатнуться в сторону, но песок под ним просел, у него подвернулась нога. Он свалился вниз, а когда встал, стало понятно, что подвижность его ограничена. Никита не успел взвести арбалет, как Вадим застрелил врага из лука. Все мысли о невероятном везении закончились, когда Никита увидел десяток верховых, скакавших со стороны засады. Бой, очевидно, был завершен. Среди всадников только один был в доспехах, но рисковать, учитывая двух первых дружинников, было неразумно. С другой стороны, арбалет был взведен, шум от десятка лошадей хорошо маскировал звук выстрела, и Никита выстрелил. Он снова попал. Одоспешенный всадник выпустил поводья и упал по копыта задней лошади. Та прянула в сторону, всадник свалился и сломал себе шею.

«Два трупа, одним выстрелом. Кино!», — Никита отвлекся, и упустил момент, его охотники без команды открыли стрельбу на поражение по остановившимся всадникам. Те спешились, подняли тела убитых, и ретировались. «Пора бежать», — пришла к Никите здравая мысль. «Два дружинника заведомо опаснее восьмерых обычных всадников, это мы уже видели. Вот только неизвестно, сколько там, впереди, есть ещё врагов?» Проблема разрешилась сама по себе, с востока показались оба воза, дружинники догнали беглецов. Верхом ехал только один всадник, второй лежал на возу. «Не так просты оказались охранники!», — усмехнулся Никита.

— Убиваем последнего дружинника, забираем коней, и быстро-быстро уходим. На сбор доспехов времени у нас нет, — приказал Никита, — Стреляете сразу после меня. Он выстрелил, охотники засыпали стрелами дружинника, дистанция была небольшая, ехал он медленно, и попаданий было много. Только болт срикошетил о панцирь, а стрелы из лука оказались бессильны, не могли пробить брони.

— Вашу мать, в лошадь стреляйте, в лошадь! — закричал Никита, недовольный привычкой охотников беречь дорогую добычу.

Но было поздно, всадник пришпорил коня и обрушил удар меча на Вадима. Опытный охотник покатился в сторону, но кончик меча вскрыл ему панцирь, как консервную банку. Разрез получился длинный, но неглубокий. Окунь не испугался, выхватил длинный стилет, похожий на штык, и воткнул его лошади в сердце. Всадник повернулся в сторону Окуня, удар получался неудобный, несильный, но спас охотника от смерти шлем. Занятый боем, всадник не успел соскочить с лошади, та в падении придавила ему ногу. Никита судорожно взводил арбалет, не в силах перестроиться — взять нож и ударить всадника в спину. Дружинник смог вытащить ногу из-под трупа лошади и сделал короткие четыре шага в сторону Никиты, опираясь на меч. Никита поднял арбалет и выстрелил в упор, дружинник в последнее мгновение бросил левой рукой маленький кинжал, не попал, но прицел арбалета сбил. Болт ударил ему в плечо, и повалил на землю. Меч отлетел в сторону, Никита понял, что дружинник потерял сознание. Он смело подошел и отбросил меч ногой. Болт торчал у дружинника из правого плеча, пробил его насквозь. «Полька» уже спрыгнула на землю и пыталась взобраться на лошадь второго дружинника, привязанную к её возку.

— Разворачивай последний воз, у меня двое раненых, — закричал Никита на «польку». Он схватил оглушенного Окуня и потащил к дороге. «Полька», не слушая его, взобралась на лошадь, забыв её отвязать. Никита положил Окуня на воз, стянул «Басю» на землю и влепил ей пощечину.

— Быстро разворачивай воз, дура! Никита бросился за Вадимом, но тот уже сам ковылял ему навстречу.

— Лошадей наших собери, привяжи к возку. И оба лука не забудь, — глотая слова, проговорил Вадим.

— Хорошо, «командир», будет сделано в лучшем виде, — нервно засмеялся Никита, и повернулся к «польке», — Эй, девчонка! Поможешь раненому! Привязывать лошадей Никита не стал, он погнал их вслед за возком. Правила «полька», она щедро настегивала лошадь, не жалея, загоняя её. Через полчаса встретился обоз, спустя немного показалась узкая лесная тропинка, незаметная на первый взгляд, внешне непригодная для возка. Никита остановил свой маленький отряд, проверил, можно ли протащить возок. Всё получилось, они съехали с дороги, спрятались в чаще, затем Никита тщательно уничтожил следы.

Юная «полька» нежно смотрела на Никиту, за взгляд её голубых глаз он отдал бы всё на свете. Прекрасные волосы, аристократические черты лица, золотистая кожа, идеально белые зубы, огромные глаза — такой виделась «полька Бася» Никите. Он не мог отвести взгляд от этого двойника его первой любви — насмешке богов. Стон Вадима вывел его из ступора. Никита достал аптечку и занялся перевязкой.

Через месяц непрерывных учений, Олег решил подстегнуть курского князя. Он собрал разведгруппу и поехал ворошить муравейник. За курянами должок — две с половиной тонны серебра.

Глава 9. И в любви, и на войне не все средства хороши

Курский князь с языческим именем Олег, по крещению Георгий, обладал отменной храбростью, унаследованной, видимо, от отца, рыльского князя Святослава Ольговича. Курск, небольшая крепость, недалеко от границы со степью, имела только военное значение. Князь держал большую дружину, и никто не мог обвинить его в трусости. Конечно, он был в плену у половцев, когда воевал на стороне князя Игоря. Но в эти времена это не считалось преступлением и предательством родины. Никто, даже, не обвинил князя в трусости. Лишенный, своим словом, свободы уехать домой, не имеющий других развлечений, кроме охоты, пиров и женщин, князь сильно скучал. И ходил слух, что он приложил свою руку к созданию «Слова о полку Игореве». Сведения, принесенные голым, одетым в одни колодки, доверенным слугой Давыдом, смутили князя. Непомерные требования смердов возмущали, и вызывали желание скорейшей расправы над злодеями. Но полсотни, добравшихся до Курска дружинников, рассказывали о стремительности и жестокости военного отряда.