Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

Как ни странно, Малфой сразу же вскинул руку. Люпин вопросительно взглянул на него.

— Это заклинание Riddiculus, — уверенно сказал Малфой. — Когда боггарт принимает форму чьего-то страха, нужно представить то, во что боггарт превратился, в какой-нибудь смешной форме, и произнести заклинание. Тогда он исчезнет.

— Молодец, Драко, — похвалил его Люпин. — Десять баллов Слизерину.

Малфой приосанился.

— Что ж, — сказал Люпин. — Может, ты и продемонстрируешь нам, как управляться с боггартом? Хочешь быть первым?

Ну конечно, так он и разбежится, мысленно усмехнулся я, однако Малфой без колебаний вышел вперед. Люпин проговорил:

— Для начала всем вам надо представить то, чего вы боитесь больше всего, а потом попытаться придать ему какие-то комические черты. Станем работать по очереди. В любом случае, даже если у вас что-то пойдет не так, я буду рядом и помогу.

Малфой приблизился к шкафу. Боггарт внутри застучал по дверце.

— Готов? — спросил Люпин. Малфой кивнул. Люпин направил палочку на шкаф, сверкнула вспышка, и дверца распахнулась. В ту же секунду из шкафа выпрыгнуло огромное всклокоченное существо. Оно стояло на двух полусогнутых ногах, однако голова его была головой животного — вытянутый череп, острые уши, усеянная желтоватыми зубами пасть. Тело и длинные руки с черными когтями покрывала свалявшаяся темно-серая шерсть.

— Оборотень! — выдохнул Нотт. Все, кто стоял ближе к шкафу, шарахнулись назад. Малфой, однако, не дрогнул. Он вытянул палочку вперед и крикнул:

— Riddiculus!

Внезапно боггарт-оборотень оказался сидящим в широком деревянном кресле. Его лапы были прикручены к ручкам, а на голову был надет металлический колпак. От тех мест, где оборотня касались ремни, поднимался дым. Больше всего дыма шло из-под колпака. Все тело оборотня дрожало, но ремни прочно удерживали его на месте.

Это зрелище не рассмешило ни меня, ни кого бы то ни было еще. Даже профессор Люпин на секунду растерялся — он опустил палочку и побледнел еще сильнее обычного. Впрочем, скоро он взял себя в руки, быстрым движением загнал дымящегося боггарта обратно в шкаф и захлопнул дверцу. Малфой обвел победным взглядом испуганно притихших слизеринцев.

— У нас в подвале однажды завелся один такой, — объяснил он. — Не оборотень, конечно, а боггарт. И папа научил меня, как правильно с ним обращаться.

— По-твоему, электрический стул — это смешно? — Ко мне, наконец, вернулся дар речи.

— Посмотрим, что будет у тебя, — отрезал Малфой. — Профессор, — обратился он к Люпину, который до сих пор был очень бледен. — Мне случайно не полагается еще баллов?

— Конечно, — сказал Люпин и постарался улыбнуться. — Десять баллов Слизерину. А теперь выстройтесь в очередь. Я больше не буду загонять боггарта в шкаф. Как только вам удастся придать ему смешной вид, просто отходите в сторону, и он переключится на следующего…

Я решил не слишком торопиться на встречу с боггартом и занял одно из последних мест. Прежде всего, мне никак не приходило в голову, чего же я боюсь. Моя очередь постепенно приближалась, а я все еще не мог представить свой страх. Выяснилось, что Нотт и Пирс боялись одного и того же — собак. Боггарт Нотта принял вид здоровенного коричневого бульдога с длинными клыками, а боггарт Пирса оказался черным ротвейлером. Передо мной стояла Панси Паркинсон, чей боггарт — длинная блестящая многоножка, — резво побежала прямо на нее.

— Riddiculus! — завизжала она. — Riddiculus!

Но многоножка припустилась еще шибче. На помощь Панси пришел Люпин. Раз — и вместо многоножки перед нами возник серебристо-белый шар, который Люпин, вопреки своему обещанию, быстро загнал в шкаф.

Настала моя очередь. Я остановился поблизости от шкафа и взглянул на Люпина.

— Открывать? — спросил он меня. Я кивнул. Люпин снова махнул палочкой, дверь распахнулась… и ничего не произошло. На всякий случай я сделал шаг вперед, однако боггарт все еще ни в кого не превращался.

— Такое иногда бывает… — начал Люпин, и тут из темноты шкафа кто-то показался.

Это был старик с грязными седыми волосами и спутанной седой бородой, в которой застряли кусочки пищи. На нем были испачканные мешковатые брюки и такая же грязная синяя холщовая куртка. Вся его рубашка с расстегнутым воротом была залита темной, почти черной кровью. В руке старик сжимал кривую палку.

Боггарт посмотрел на меня из-под грязных косм и неверным шагом направился в мою сторону.

В первую секунду я даже не понял, кто это. Какой-то старый хрыч… и это мой боггарт? Но от взгляда его светлых, водянистых глаз во мне шевельнулись неуловимые воспоминания, давно позабытые эмоции. Боггарт был уже на расстоянии вытянутой руки, когда я, наконец, его вспомнил.

Невольно я отшатнулся назад и наткнулся на стоящего рядом Люпина. Казалось, он тоже пребывал в недоумении. Ледяной страх сковал мое сердце; я даже не пытался колдовать. За меня это сделал профессор. Видя мою реакцию, он не слишком уверенно направил на боггарта палочку.

Я схватил его за руку:

— Нет! Нельзя!

Боггарт подошел ко мне едва ли не вплотную и остановился. Я весь дрожал — воспоминания, которые мне в свое время удалось спрятать на самое дно памяти и, казалось, избавиться навсегда, всплыли вновь, такие же яркие и отчетливые. Мне нужно было преодолеть это, перестать бояться… Но Люпин все же махнул палочкой, и вместо старика передо мной завис серебристый шар с темными пятнами. Шар влетел в шкаф, и дверца за ним захлопнулась.

— Неужели Ди боится стариков? — донесся до меня презрительный голос Малфоя, однако никто не засмеялся.

— Хорошо, — сказал профессор Люпин и обернулся к классу. — На этом наш урок закончен. К следующему занятию прочитайте главу в учебнике, где рассказывается о боггартах — это самая первая глава, — и мы напишем по ней маленький тест.

— У-у-у, — раздалось недовольное ворчание, какое обычно бывает при выдаче любого, даже самого элементарного домашнего задания. Все засобирались, заговорили, обсуждая увиденных боггартов, задвигали стульями и потянулись к выходу. Я тоже направился к двери, но Люпин меня остановил.

— Задержись ненадолго, — сказал он, положив руку мне на плечо. И в ту секунду, как он меня коснулся, я вдруг понял, на что был похож его боггарт.

Когда учительская опустела, Люпин сел на один из стульев.

— Я не хочу об этом говорить, — тут же произнес я.

— Ты ведь Линг? — спросил Люпин, не обратив на мои слова внимания. — Присядь пожалуйста. Профессор Снейп мне немного рассказывал о тебе.

В недоумении я положил рюкзак обратно на пол и уселся напротив Люпина. Он был довольно молод, но в его жестких, густых волосах проглядывали седые пряди, а на лбу и на щеках пролегли ранние морщины. Залатанная мантия была тонкой из-за старости и кое-где прожжена. Мне стало немного неловко за свои новые джинсы и кроссовки, но потом я решил, что это глупо.

— Конечно, говорить или не говорить о том, что сейчас произошло — твое право, — мягко продолжил Люпин, — поэтому просто выслушай меня, а там сам решишь, как поступить. Думаю, ты заметил, что боггарты твоих ровесников представлены абстрактными существами — собаки, многоножки, зубастые клоуны, мертвецы… Твой же боггарт оказался вполне конкретным человеком, которого ты когда-то знал. Я сомневаюсь, что ты боишься абстрактных окровавленных стариков…

Я поджал губы.

— Поначалу мне показалось, что у тебя просто нет боггарта — такое случается на некоторых жизненных этапах, — сказал Люпин. — Но он… — профессор кивнул на шкаф, — не найдя ничего в сознании, пошел глубже и отыскал твой старый страх. Я прав?

— Вы правы, — ответил я, — но я все равно не хочу это обсуждать.

— Я не уговариваю тебя, — Люпин покачал головой. — Но поскольку в свое время ты постарался об этом забыть, значит, для тебя это было очень тяжелым воспоминанием. И теперь оно вернулось. Лет тебе наверняка больше, чем тогда, так что забыть это вряд ли получится. Подумай — возможно, имеет смысл обсудить с кем-нибудь то, что тогда произошло?

Он напомнил мне нашего интернатского психолога, которая в свое время такими вот задушевными беседами пыталась вытянуть из меня признание, будто я слышу голоса и мечтаю причинить кому-нибудь физический вред. Но в чем-то Люпин был прав: в то время мне было девять, а сейчас — почти четырнадцать. Тогда я был уличной шпаной, а сейчас я ученик школы волшебства и чародейства. И забыть это действительно не получится.

Видя, что я задумался, Люпин продолжил ненавязчиво гнуть свою линию:

— Есть такие вещи, память о которых невозможно изгнать одной лишь силой воли. Их надо, что называется, прожить заново и принять как данность. И хорошо, если рядом окажется кто-то, кто поможет тебе пройти через этот процесс, иначе травма, которую тебе нанесли, превратится в нечто значительно более страшное, чем просто пугающее воспоминание.