Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

— Накричал? — Люпин недоверчиво улыбнулся.

— Да. Я сказал, что им нельзя находиться на территории школы, и что они должны убраться за ворота. А если они этого не сделают, то ими займется директор Дамблдор. Тогда они развернулись и улетели в лес.

Люпин покачал головой:

— Тебе невероятно повезло, Линг. Обычно они не такие сговорчивые. Видимо, имя Дамблдора помогло… Что ж, — вздохнул профессор, — возможно, в будущем это заклинание действительно может тебе пригодиться, а судя по твоим успехам на чарах и на моем предмете, вряд ли у тебя возникнут с ним какие-то сложности. Дементоров прогоняет заклинание патронуса, и звучит оно так: Expecto Patronum. Но произнести эти слова недостаточно. Патронус — нечто вроде твоего второго "я", то хорошее, что есть в тебе, те положительные воспоминания, что пробуждают в тебе сильные позитивные эмоции. Именно на них ты должен опираться, говоря слова заклинания. Обычно патронусы принимают вид животных-защитников, и в таких обличьях они сильнее всего. Патронусы способны передавать сообщения, а некоторые волшебники могут видеть их глазами, — Люпин помолчал. — В принципе, этого тебе должно хватить, чтобы сотворить заклятье.

Голос профессора был сдержанным и даже немного печальным. Как только я услышал про положительные воспоминания, сердце мое упало — откуда мне их взять, да еще и в сопровождении сильных позитивных эмоций? Но я молчал, не подавая виду и кивая в знак того, что внимательно слушаю.

— А можно спросить? — поинтересовался я, когда Люпин закончил свое объяснение. Тот слегка улыбнулся:

— Конечно.

— Если дементоры поглощают позитивные эмоции, почему они не поглощают патронуса? По логике, они должны быть рады такому количеству позитива.

— Патронус — не просто воспоминания, — сказал Люпин. — Не просто энергия. В некотором смысле это отображение тебя самого, части твоей души. Животная форма патронуса может меняться в зависимости от внешних обстоятельств, но суть его всегда остается той же. Главное в том, что дементоры не способны справиться с одной-единственной силой, которая воплощается в любом патронусе. Это, конечно, любовь. Они не могут вытянуть ее из человека, но могут лишить его надежды на любовь, веры в нее, воспоминаний о ней. Так что они вынуждены отступить… — Люпин встал, подошел к столу, на котором лежали свитки и стоял круглый аквариум с полупрозрачным финтиплюхом, и взял волшебную палочку. — Я тебе покажу.

Он развернулся к двери, взмахнул палочкой и произнес:

— Expecto Patronum!

Из кончика его палочки вырвалась яркая серебристая молния, которая превратилась в животное, похожее на огромного волка. Патронус светился тем же серебристо-лунным светом, что и молния, а его плотное, непрозрачное тело окружало легкое туманное сияние. Волк сделал по комнате пару прыжков и исчез. Люпин положил палочку на стол и посмотрел на меня.

— Круто! — восхищенно сказал я. Профессор засмеялся.

— Большое спасибо, — я выбрался из кресла и сделал пару шагов к двери. Но наш разговор был явно не завершен, недосказанность висела в воздухе, и я нерешительно остановился.

— Послушай, Линг… — начал Люпин. Я тут же обернулся и посмотрел на него. Лоб профессора прорезали глубокие морщины, и казалось, что слова причиняют ему физическую боль.

— Ты не должен так к этому относиться, — произнес он. — Здесь нечем восхищаться; в этом нет никакой силы… или удовольствия… или какого-то необычного опыта. Это проклятие. Оно разъедает, как ржавчина — железо, как болезнь, пока неизлечимая…

— Но разве в этом нет ничего? Совсем ничего? Разве этот опыт — пустой? — осторожно спросил я, пытаясь не спугнуть желание профессора поговорить на эту тему. Люпин покачал головой и вздохнул:

— Для меня в этом давно уже ничего нет. Хотя раньше, когда я был молод… в молодости на все смотришь иначе. Впрочем, есть оборотни, которые предпочли тешить свою звериную сущность — Фенрир Сивый, например… Наверное, с его точки зрения я жалкий трус и в некотором смысле предатель, но выбор здесь небольшой, поверь мне. Возможно, я тебя разочаровал, но надеюсь, у тебя не будет возможности сравнивать… потому что если на твоем пути возникнет такой оборотень, как Фенрир, ты поймешь разницу.

— Просто я думал… — я замялся, почувствовав, что на этот раз лезу не то что не в свое дело, но преступаю все возможные границы общения преподавателя и ученика. Люпин кивнул:

— Давай, говори, не стесняйся.

— Я думал, что во время войны с Волдемортом все оборотни были на его стороне.

— Ах вот оно что, — к моему невероятному облегчению, Люпин улыбнулся. — Были, конечно, но далеко не все. Только Фенрир и его компания. Волдеморт не слишком разбрасывался обещаниями и привилегиями. Приди он к власти, вряд ли он обращался бы с нами лучше нынешних политиков.

— Ясно, — сказал я. — Значит, вы не были Пожирателем Смерти?

— Нет конечно! — удивился Люпин. — Откуда вдруг такая странная мысль?

— Ну… просто тогда, в больнице, вы и профессор Снейп разговаривали как два старых знакомых… Вот я и подумал…

Люпин расхохотался так, что на глазах у него выступили слезы. Он опустился на стоящий рядом стул и вытащил из кармана бумажную салфетку, которой вытер глаза. Глядя на него, я и сам едва не рассмеялся. Наконец, все еще улыбаясь, Люпин произнес:

— Все гораздо проще: мы с Северусом поступили в Хогвартс в один год. Он учился в Слизерине, а я — в Гриффиндоре. Поэтому мы друг друга знаем. Представляю, каких теорий ты напридумывал, если решил, что мы оба были Пожирателями!..

— Да уж, — сказал я, спущенный с небес на землю. — Но логика в них была.

— С этим я не спорю, — весело кивнул Люпин. — Некоторая логика в них определенно прослеживалась. Кстати, — сказал он более серьезным тоном. — Как твой боггарт? Вы с профессором Снейпом уже… занимались им?

— Еще нет, — ответил я. — Но мне сейчас так некогда, что я совсем о нем не думаю. Так что спасибо за патронуса, и вообще… за всё.

— Не за что, Линг, — сказал Люпин и встал. — Обращайся, если с заклинанием возникнут какие-то трудности.

Я кивнул и вышел из кабинета. Мне хотелось прямо сейчас отправиться в зал и попробовать вызвать патронуса. Интересно, какую форму он примет? Может, змеи? Или леопарда? Или фестрала? Однако приближалось время ужина, а завтра нас ожидала контрольная по прорицаниям, и мне нужно было обсудить с Пирсом, как мы будем дурить голову профессору Трелони. Впрочем, благодаря нашему активному воображению, Трелони считала нас одаренными ясновидящими, так что мы вполне могли рассчитывать на положительные отметки.

Глава 20

На контрольной по прорицаниям мы должны были рассказать друг другу какой-нибудь значимый сон и растолковать его согласно учебнику. Трелони ходила от стола к столу, просила нас заглянуть в хрустальный шар и напророчить себе какой-нибудь очередной кошмар. Несмотря на присущий слизеринцам скептицизм, все, кто предпочел изучать прорицания, были по тем или иным причинам довольны уроками. Кто-то, как мы с Пирсом, приходил сюда расслабиться, пофантазировать и повеселиться, а кто-то полагал, что "в этом что-то есть".

Пока мы толковали сновидения, Трелони бродила между столиками и внимательно прислушивалась к разговорам. Пирс уже рассказал мне сон о том, как в ухо ему заполз паразит, проник в мозг и начал его контролировать, и теперь я представлял толкование, для виду раскрыв перед собой книжку.

— В общем, — говорил я с серьезным видом, — у тебя есть тайный враг, который пытается тобой манипулировать. Скорее всего, ты этого человека знаешь. Возможно, он хочет подчинить тебя, как с помощью Imperio, и заставить что-нибудь сделать… такое… нехорошее.

Пирс тихо засмеялся.

— Ну-ну, валяй дальше, — сказал он. Я покосился на Трелони, направлявшуюся к нашему столику, и продолжил:

— Паразит, по учебнику, означает… — я полистал книгу, — означает почему-то отдых, развлечение. А, так может, ты просто переутомился? С этой точки зрения у тебя было самое что ни на есть рождественское сновидение. Твой мозг настроен на то, чтобы повеселиться на полную катушку.

Трелони остановилась рядом. Я пожал плечами:

— Вроде все.

— Так-так, — произнесла профессор. — А теперь вы, мистер Ди, что вам приснилось на этот раз?

Пирс улыбнулся и кивнул — начинай, мол.

— Мне приснилось, — я придвинул к себе дневник сновидений, — что в Хогвартсе возникла некая тревожная ситуация. Будто бы я иду по коридору, но они пусты, все статуи сошли с мест, все портреты и картины опустели. Я знаю, что они находятся в какой-то определенной комнате, и тоже должен ее найти, но хожу уже давно и все никак не могу до нее добраться.

— Очень, очень плохой сон, — трагическим полушепотом сказала Трелони, таращась на меня из-за своих очков. — Мистер Пирс, теперь объясните, почему это так.