Даже если всему придет конец - Йенс Лильестранд

решили произвести впечатление: они проскользнули в бар отеля и стащили водку и банановый ликер, ну а дальше все пошло наперекосяк, Дейзи словила депресняк и завела свою обычную унылую пластинку о том, что нет никакой разницы, лишится она этой работы или нет, потому что после лета она все равно пойдет учиться, а еще все парни сволочи и я ее единственная подруга, на этот раз все серьезно, ничто нас не остановит, потому что мы достойны большего.

В конце концов меня это порядком утомило, я замерзла сидеть в одном бикини, так что натянула на себя один из купальных халатов, висевших в ванной, и спустилась в красивый сад с видом на озеро; стояло ясное прохладное солнечное летнее утро, я опустилась на скамью, закурила последнюю оставшуюся у меня сигарету и попыталась выкинуть все мысли из головы. Из здания отеля вышла красивая блондинка с пухлыми, накрашенными красной помадой губами, ярко выделявшимися на чуть загорелом лице, в руках у нее был поднос с бокалом сока и тарелочкой винограда, под которой лежала газета; женщина уселась за столик рядом с моим и приветливо мне улыбнулась, но ничего не сказала, просто ела свой виноград, ягоду за ягодой, и поглядывала на блестящую гладь воды, потом взяла газету и стала медленно перелистывать первые страницы.

«Я ходила на пробежку, – произнесла она рассеянно, будто в воздух, и указала пальцем в сторону пляжа. – Оказалось, там вокруг озера чудесная дорожка. – Я встрепенулась – она что, со мной разговаривает? Мне ли не знать беговую дорожку там, у воды, после двадцати пяти лет прогулок здесь и школьных занятий по ориентированию на местности, а также моих постыдных попыток начать заниматься бегом! Она встала и направилась обратно к ресторану: – Я за кофе, тебе принести? – И тут я начала понимать, что она принимает меня за кого-то другого, впрочем, ничего странного в этом не было – я не накрашена, волосы всклокочены после ночного купания, на мне точно такой же махровый халат, как у нее, так что я просто ответила «да», и она очень быстро вернулась с двумя чашками и тарелочкой маленьких кексиков, расставила все это на столе и задорно улыбнулась, совсем по-девчоночьи, показав щербинку между передними зубами, потом спросила: – Засиделась допоздна? – и опять заняла свое место с газетой в руках; я косилась на нее и видела, что это какая-то программка или что-то вроде того – она вновь улыбнулась и произнесла: – Этот, который ведет вечернее занятие, такой красавчик»; я хмыкнула: «Не мой типаж», – а она, коротко рассмеявшись, ответила: «Ну да, уж ЭТО я понимаю, не для такой сладкой булочки».

Так мы, короче, и сидели с ней, пили каждая свой кофе, наслаждались озером и теплым погожим утром, и ощущение такой вот жизни переполнило меня, желание быть женщиной, которая выходные проводит в конференц-отеле и может рано утром в тишине посидеть в халате в ухоженном гостиничном саду, листая газетку, а не драить чужие туалеты и не смывать присохший йогурт, сливочный соус или кетчуп с чужого фарфора; женщина поднялась и, произнеся «Увидимся потом еще», ушла прочь, а я отправилась домой; нас с Дейзи уволили в тот же день, но это было не важно, потому что, извините, конечно, но до чего ж дерьмовая была работенка.

Просто быть свободной. Креативной. Независимой.

Я хотела стать такой.

И теперь я – это она.

Смотрю в телефон. 782 лайка. Совсем неплохо, ничего, особенно учитывая, что сейчас ночь, электричество отключено, да и вообще. Утром точно рванет. Больше 10 000 наберу запросто.

И разумеется, куча комментариев в чате, не нажимаю ни на один из них, только на тот, что от DrSverre74, он как всегда милашка, пишет: «Так рад, что у тебя выдалась чудесная ночь, моя красавица Мелисса», – и шлет сердечко, у меня нет сил ему отвечать, я просто делаю видео, несколько секунд снимаю, как я улыбаюсь в камеру, и немного кручу головой перед объективом, потом провожу рукой вниз по телу, поднимаю руку вверх и, посылая воздушный поцелуй, шепчу: «Была бы еще чудеснее, будь ты рядом, беби», – отправляю, этого вполне хватит, им всегда надо больше.

Всегда. Больше.

Нет. Больше не будет.

Мне надо просто добраться до конца этой ночи.

– Динь-дон-динь-дон-динь-дон-динь-дон.

Сначала я думаю про бой церковных часов, только звук более хрупкий, серебристый, чем у наших местных, словно где-то в горной деревушке в Швейцарии, я никогда не бывала в Швейцарии, но именно так я ее представляю: на фоне заснеженных вершин белые коровы с бурыми пятнами и девушка по имени Хельга со светлыми нацистскими косичками, но звон все не умолкает и нет никакого перезвона, только сплошное «динь-дон-динь-дон-динь-дон-динь-дон», и я начинаю думать про опасность, эвакуацию, аварию. Предупреждение. Последняя надежда на побег.

Я в центре Стокгольма, электричество, судя по всему, снова дали, и нет в мире места безопаснее, чем эта терраса на крыше.

– Динь-дон-динь-дон-динь-дон-динь-дон.

Я оборачиваюсь в сторону квартиры и слышу резкий электрический звон, «динь-дон-динь», он повторяется раз за разом, прорезаясь сквозь розовое вино, морфин и темноту, я бреду внутрь дома в надежде, что это просто какая-то техника поломалась – «дон-динь-дон» – будильник, который кто-то забыл выключить, но это все мечты, все глубже в мрак квартиры, мимо кухни и просторных комнат, в прихожую, к входной двери, «динь-дон-динь» – это оттуда. Это за дверью.

– Динь-дон-динь-дон-динь-дон-динь-дон.

Кто-то стоит там и трезвонит в мой дверной звонок в два часа ночи.

Я открываю рот, собираясь крикнуть «кто там», но захлопываю его: пока молчу, никто не знает, что я здесь, пока сижу тихо, я в безопасности, на двери двойной замок и цепочка с внутренней стороны, есть камеры наблюдения и навороченная система безопасности, которой я управляю через приложение в телефоне, через десять минут сюда уже приедут.

К тому же это наверняка не ко мне, зачем ему сообщать всему миру, что он сдал мне свою квартиру, это кто-то из его приятелей, тусил где-то и выпивал, а теперь хочет зайти, чтобы продолжить, или одна из его девиц истосковалась по сексу/выпивке/мужику и хочет его навестить, он же тут в центре тридцать лет по клубам шлялся, половина тусовочной элиты знает код от двери.

Игнор. Блокировка.

Динь-дон-динь-дон-динь-дон-динь-дон.

Но я больше не ребенок, не маленькая девочка, которой нужно прятаться, никаких гнусных тайн, мне не надо больше надевать мамино обручальное кольцо, чтобы заселиться в гостиницу, я взрослая работающая женщина, которая несколько летних недель присматривает за квартирой друга, у меня есть полное право здесь находиться, никаких оправданий, никаких ухищрений, больше никакого фейка.

Так