Лицо другого человека. Из дневников и переписки - Г. Цурикова

Человек – не затерявшаяся в мировом целом сошка, которая должна подавить свои желания и потребности, чтобы слиться с жизнью этого целого. Он – царственное, творческое сознание мира, которому принадлежит последнее слово в великом деле жизни. Вот вечная и неколеблемая мысль, внесенная на все времена германским «идеализмом».

Живя своею внутреннею жизнью вне внешних условий, человек должен все-таки войти своею жизнью в эти условия. При этом он должен выбрать себе наиболее для своей внутренней природы подходящие из существующих условий, чтобы от них, так сказать, отправиться в своей жизнедеятельности. Это, так сказать, выбор точки приложения сил; и при таком экономичном выборе ее дело выразится так, что, начав с применения к этим, наиболее ему подходящим условиям, человек в своем личном развитии будет поднимать существующее, развивать его в направлении своего внутреннего роста и развития. Но, говоря вообще, никогда нельзя идти, вовсе не касаясь существующих условий, – это был бы неразумный и бесплодный идеализм. Надо уметь захватить вещь, чтобы привлечь ее к себе, и надо начать с существующего, чтобы путем естественно-непрерывного прогресса его дойти до торжества своего внутреннего мира. Природа ведь не терпит скачков. Плодотворный идеализм должен следовать этому закону существующего.

Я до некоторых пор был уверен, что «действительность» и для меня, т. е. и «в мое время», – та же самая, что была при Аристотеле или при Канте, например, или, например, та, что с такой ужасающей подробностью описывается в романах Достоевского. Тогда и оставалось отправляться лишь от этой «все той же действительности», например, по Канту или по Достоевскому, и выяснять развивающуюся от нее мысль. Это убеждение, может быть, и выразилось в той формуле, в которую я верил при писании кандидатского сочинения, что «действительность для всех одна и та же, причем интересно изучить, как от одной и той же действительности развиваются человеческие миропонимания – религиозное и нерелигиозное».

Но с известного момента я почувствовал, что сама «действительность» для меня может быть не такою, какою она была для Аристотеля, Канта или Достоевского; она разве только во имя обобщения признается одною и тою же для всех людей, конкретно же и вживе она для меня уже не та, что, например, лежит под понятиями Достоевского. Современное научное настроение именно в вере в возможность все новой и новой действительности, откуда и вытекает требование научного настроения – не ограничивать действительность окончательными (категорическими) понятиями (помимо «описывающих»), недоверчивый страх к метафизике.

Впрочем, получила историческое признание, признание по знанию, «действительность» общих условий жизни людей, именно общая ее картина, общее ее описание. И этой описательно принятой действительности достаточно, чтобы опять была оправдана моя прежняя задача, но именно лишь для психологии явлений жизни, например, для «психологии религиозного опыта».

1902

2-го апреля 1902 года скончался дорогой Дмитрий Сергеевич Сипягин, смертельно раненный при входе в Комитет Министров.

16-го апреля 1902 года, на третий день Св. Пасхи, скончался мой отец, князь Алексей Николаевич Ухтомский.

25 июля

Когда впереди тебя скрылся реальный образ высокого, чистого, доброго и великого, когда ты больше не чувствуешь себя на царском пути свободного служения великому и высокому, иди в церковь. Здесь испытанная, почтенная школа, – где многими искусными учителями от времен древних собраний искусно изложены для усвоения издревле завещанные понятия доброго, прекрасного и высокого; эта школа способна избавить буйных мира сего от томления бессодержательностью.

Душа моя подавлена петербургскою средою, от нее скрылся свет свободного ощущения Истины, силы упали. Потому-то я бегу за церковную ограду, чтобы здесь, за исторически испытанными стенами, остановить затопление моей души.

1903

11/12 мая

Первое, что надо, – это решительно отвергнуться себя. Иначе же ты несешь всю скверну, жестокость и каменносердечие с собою и тогда, когда приступаешь к Престолу Божию, а это делает тебя Иудою, отрезающим самому себе мало-помалу выход из ада. Отрекись от своего всего и до конца, и опять легко вдохнешь в мире Божием, и пойдешь действительно хваля Бога, ибо простая жизнь ребенка и есть хвала Бога, жизнь в Божией Хвале.

Раз только в жизни была для меня хорошая, Божия любовь – любовь к моей покойной тете. И она оставила во мне краеугольный камень Божией жизни, до сих пор с трудом сохраняющийся в человечестве. И из нее открывается мне и теперь, – когда она, милость Божия, иногда случайно воскресает во мне, – открывается вся моя черствая, безвыходная в своей самости, злоба и жестокость. А эта самость, злоба и жестокость так ужасны, когда не сознаешь, что путь Божией жизни является несомненным, ибо он один открывает мне это смертельное зло во мне, дает мне чувство его и возможность выхода из него. Выход же при невозможных путях жизни в этой злобе и ужасающей жестокости в том, чтобы раз навсегда решиться отвергнуться себя – этой тяжелой и жестокой своей личности, которая, предоставленная себе, все равно, по принципу не имеет границ своей самости и потому безвыходно невыносима и пропитана соками смерти, – и уже смерти второй и ужасной – смерти духа.

Почувствовал я весь ужасный облик моей личности, в мысли решительно отвергся ее и уже так почувствовал начало возврата к прежней, детской, естественной жизни с легким и прямым духом. Так и надо идти – в начале уже отвергшись себя.

Свободолюбие есть ли «эгоизм»? За то, что вы держитесь всеми силами за свою свободу, вам говорят: вы слишком любите себя. Верно ли это?

«Любить себя» в смысле «эгоизма» есть определенное, с совершенно определенным психологическим содержанием настроение. Это простой эпизод душевной жизни, особая глава из нее. Быть «свободолюбивым» значит вообще жить. Вся жизнь, ее прогресс, ее натуральная основа – есть свободолюбие. Свяжите свободу, и вы нарушите жизнь. А если жизнь достаточно сильна, она все равно выбьется из преград, которые вы ей поставите.

Поставить сознательную «головную» преграду жизни – значит встать на путь самоубийства. Право же, жизнь и природа имеют свою логику, и ей, ее логике, вы доверьтесь! Она выше вашей логики, в том числе и вашей этики!

Свободолюбие кажется жестоким, ибо – если уже так – вся жизнь кажется жестокою. Ваше понятие о ней делает ее жестокою. И все же ей, жизни, – царство и господство, и ей привет.

Раздави меня ты, жизнь, и ты, природа! Но именно ты, а не человеческие понятия и предрассудки! Последние, – именно они: «понятия» и «предрассудки», – наши враги; и погибать от них действительно жестоко. А ты, жизнь, ты создала такое неисчерпаемое сокровище мысли и форм, и за то я готов со сладким чувством от тебя погибнуть, но только бы знать, что погибаю от тебя, от твоей святой, чистой руки.

«Я не люблю Мефистофеля». Я тоже иногда его ненавижу, и только в злую минуту растравляю себя его жалким философствованием. Нет, это не «пудель» и это не «простое обыкновение всех пуделей», то, что меня поразило! Это великая тайна жизни прорвала серую кучу облаков, устилающих нашу предрассудочную, сумеречную обыденщину; это солнце блеснуло из-за облаков, от которых мы задыхаемся. И не мешайте же, не мешайте ему, если не хотите сделать самоубийства! Дай дружескую руку ты, милый товарищ, – все равно сестра, сотрудник или жена, – ты, который дал мне почувствовать великую, свежащую тайну жизни, ее луч, без которого мы погибаем.

1905

17 апреля Пасха Христова.

22 мая понедельник о Слепом выехал из Петербурга. Во вторник приехал утром в Рыбинск.

25 мая Отдание Св. Пасхи, у Тихона Задонского с Геннадием Александровичем. В тот же день на «Князе Василии Костромском» выехал вниз.

25/26 ночевал на «Самолетной» пристани в Кинешме.

26 мая Вознесенье, в Вичуге стоял литургию, потом у Морокина. Вечером вернулся в Кинешму и выехал вниз по Волге на «самолетном» пароходе.

28 мая в Нижнем Новгороде. Был в Колокольцовской часовне у Овдотьи Васильевны, разыскал Заплатина. Поднялся наверх в кремль, был в Корпусе. На Покровке встретил А. А. Голубцова. Обедал внизу у Обжорина. Виделся в трактире с Заплатиным и другими насчет приговоров. Вечером был у Голубцова и ходил по лагерям.

28/29 ночевал на пароходе «Ив. Ив. Любимов» у ф. ф. Алексеева (с которым встретился у Колокольцовской часовни).