Счастливо оставаться! (сборник) - Татьяна Булатова

Вика так испугалась за безопасность свекрови, что отступила обида.

– Спо-кой-но… Спо-кой-но… – внушала Вика мужу.

– Какой, на хрен, спокойно! – возмущался Гена и открывал холодильник.

– Ты хочешь есть? – отвлекала внимание супруга.

– Я-а-а-а? – отметал от себя Вольчик намек на существование примитивных, можно сказать, низменных инстинктов. – Я-а-а-а? Есть?

– Ты же не завтракал!

– Как я могу завтракать, Вика?! Как я могу завтракать, когда весь поселок говорит о том, как Гена-очешник издевается над престарелой матерью?

– Ну не такая уж она и престарелая, – осторожно напомнила Вольчик-младшая. – Ей всего-то шестьдесят два.

– Всего-то? – возмущался Гена холодному спокойствию жены. – Это ты говоришь «всего-то»?

– Моим родителям, – начала было Вика, но договорить не успела.

– Твоим родителям… – театрально разводил руками Гена. – Твоим родителям не пришлось воспитывать двоих детей!

– Ну да, – соглашалась супруга. – Они воспитывали троих.

– Троих?

– Троих, и ты прекрасно об этом знаешь.

– Но заметь, – Вольчик замирал посреди кухни. – Вдвоем.

– И что? – Вика делала вид, что не понимает, куда клонит Гена.

– Что-о-о-о-о? – орал тот. – Это ты называешь «и что»? Моя мать воспитывала нас одна! Одинешенька!

«Угу, – хотелось съязвить Вике. – Именно поэтому она и отдала тебя в спортивный интернат в десять, а твоего брата – тремя годами позже».

– Это твой папаша бороздил моря и океаны! А я своего в глаза не видел! Только на фотографии. Шмо-о-о-отки! Одни тряпки на уме!

– Причем тут тряпки? – искренне недоумевала Вика, пытаясь обнаружить связь между фотографией старшего Вольчика и вещизмом.

Гена переводил дух и набирал в легкие побольше воздуха, чтобы изрыгнуть из себя очередную тираду.

– Тряпичница, – озвучивал он приговор собственной жене и с жадностью, прямо со сковороды, заглатывал котлету.

«Тряпичница» смиренно доставала тарелку и накладывала на нее недавно шипевшие в масле мясные комочки. Вольчик ел с нескрываемым аппетитом. Успокоившись, обтирал рот и назидательно поднимал вверх палец.

– Я требую уважения. К себе и к своей матери.

Вика растерянно смотрела на мужа и окончательно терялась в догадках: «Что я сделала не так?! Может быть, нужно было промолчать? Не выносить сор из избы? Так я его и не выносила…»

– Довела! – констатировал Гена и, шумно выдыхая, поднимался вверх по лестнице восстанавливать справедливость.

О ней же мечтала и Вика. Тщетно. Экспансия ревнивой свекрови приобретала глобальный характер.

– Мама, – требовательно стучал в запертую дверь Вольчик.

Мама хранила молчание.

– Мама, – уже спокойнее, но все равно достаточно строго окликал сын святую женщину, добровольно лишившую себя контактов с миром.

Отшельница не подавала признаков жизни.

– Ма-ма, – виновато поскуливал Гена под дверью и скреб пальцем косяк. Палец скользил по отлакированному дереву, оставляя за собой мутноватую дорожку. «Можно было темнее, – рассуждал Вольчик, внимательно разглядывая блестящее покрытие. – Хотя… Ничего…»

– Мне ничего не надо, – раздавалось из-за двери. – Я ни в чем не нуждаюсь. Ничего не прошу.

– Я тебя прошу, – с неподдельной горечью в голосе говорил Гена. – Открой.

Мадам Вольчик тяжко вздыхала.

– Открой!

– Зачем?

– Надо!

– Уже ничего не надо, – скорбно роняла та в замочную скважину и вздыхала еще громче, чем прежде. – Поздно…

От горького «поздно» Генино воображение разыгрывалось, и краснодарский бизнесмен видел лакированный гроб, утопающий в живых цветах, слышал траурную музыку и испытывал чувство невозвратной потери. Сиротство дышало ему прямо в затылок.

– Открой немедленно! – В голосе Вольчика проскальзывали капризные интонации отвергнутого ребенка.

Мать не сдавалась.

– Ви-и-ика!

Вика взлетала по лестнице.

– Вот посмотри!

Она старательно таращила глаза.

– Вот посмотри, что ты сделала!

– Что я сделала?

– Вот, что ты сделала! – горько констатировал Гена и снова стучал в запертую дверь.

Королева-мать ехидно улыбалась в своем чертоге, представляя растерянное лицо невестки.

Вика покрывалась пунцовыми пятнами и отводила взгляд в сторону.

– Посмотри! – приказывал Гена и тыкал пальцем в замочную скважину. – Сюда посмотри!

– Мама… – выдавливала из себя Вика, чуть не плача. – Откройте дверь…

Ликованию мадам Вольчик не было конца: ведь есть! Есть Бог на свете! «Есть грозный судия! Он ждет!» И он поставит на место эту безродную профурсетку, столь нагло отобравшую у нее сына. Хорошего, послушного мальчика. Немного невезучего. Немного пьющего. Зато родного. Своего собственного!

«Один – ноль в мою пользу», – засчитала себе госпожа Вольчик и распахнула врата.

– Мама! – воскликнул Гена.

«Сволочь», – подумала Вика и виновато улыбнулась.

– Как ты, мама? – изо всех сил старался краснодарский бизнесмен продемонстрировать заботу и ласку. – Разве так можно? Я стучу-стучу. Зову-зову.

– И чего стучать? – кокетливо подхватила виновница суматохи. – Куда ж я денусь? Куда ж я от вас денусь-та-а-а!

От нарисованных перспектив Вика чуть не заплакала. Это «кудажяденусьта-а-а-а» звучало страшнее, чем трубы Иерихона. Бывшая бабочка взмахнула куцыми крылышками, и крылышки тонко пропели: «КудажяденусьтА-а-а!» Переступила с ножки на ножку – цокнули каблучки по паркету, издав знакомое «кудаж-ж-ж-жж-денеЦЦа». Об этом стучало ее сердце, и шумел электрический чайник. «Кудажяденусь-та-а-а?!» – звонил телефон, и обещали диджеи популярных радиоканалов. Даже Гена храпел рядом, высвистывая: «Ни-ку-да… Ни-ку-да…»

«Некуда податься!» – подумала Вика. И пошла к гинекологу.

– Девственница? – строго спросила ее врач, намыливая над раковиной не по-женски крупные руки.

Пациентка хотела было прошелестеть: «Для нас, бабочек, это абсолютно неважно», но решила всех тайн не открывать и отрицательно помотала головой.

– На кресло! – скомандовала гинекологиня и решительно засучила рукава.

«Ва-ку, ва-ку-у-знице! Ва-ку, ва-ку-у-знице!» – вспомнила Вика музыкальное занятие в первом классе и на всякий случай, опираясь на цепкую детскую память, старательно раззявила рот и закрыла глаза, с ужасом представляя каждое движение своей визави в белом халате.

– Лет сколько? – буркнула врач и засопела.

Вика хотела пропеть: «Во кузнице молодые кузнецы», но вспомнила, что эти слова из другой песни и печально сказала:

– Двадцать пять.

– Беспокоит что?

– Ничего.

– Тогда здорова, – загремела инструментами докторесса. – Одевайся.

Пациентка, стараясь все делать как положено, автоматически сгребла одежду с покрытого клеенкой стула и выдвинулась из-за ширмы.

– Ку-у-уда? – ахнула медсестра, увидев бесконечные, почти до потолка, ножки бабочки.

– Одеваться! – пискнула Вика.

– За ширму! – скомандовала гинеколог, в очередной раз намыливая руки над раковиной.

– Что пишем? – поджав губы, поинтересовалась медсестра.

– А что надо?

– Откуда мне знать, что надо?

– Что надо? – уточнила врач у пациентки. – Справку?

– Какую? – не поняла Вика.

– Что значит какую? – подала голос медсестра. – В бассейн? В спортзал? Отметку в санитарной книжке?

– Я бы хотела забеременеть, – робко попросила Вика осматривавшую ее гинекологиню.

– Ну-у-у-у… теоретически это возможно…

– А практически?

Врач поднялась, обошла стул и встала у Вики за спиной.

– А практически – маловероятно. Матка детская. Впрочем, на все Божья воля, – неожиданно ласково пообещала врачиха. – Старайтесь. А там – как Бог даст. Всякое бывает, – философски призналась гинекологиня, наводя тень на возможности официальной медицины. А потом совсем уж по-человечески водрузила руку на плечо растерянной просительницы, отчего у той отвалилась добрая половина невидимого крыла и приклеилась то ли к стулу, то ли к ладони эскулапши.

– Следующий! – призывно выкрикнула медсестра, и в дверь вкатилась беременная цыганка, раздувающая ноздри, как подбегающая к финишу скаковая лошадь.

– Опять ты! – всплеснула руками гинеколог и знакомым маршрутом отправилась к раковине.

Вика почувствовала себя ненужной в переполненном кабинете и выскользнула в коридор, вдоль стен которого томились разбухшие от переполнявших их вод беременные.

«Все люди как люди!» – печально подумала Вика и поползла по бесконечному коридору в поисках выхода.

Дорога от женской консультации до остановки стала вдвое длинней, чем была ровно час тому назад. Преодолев половину пути, Вика остановилась – задрала голову вверх, соблазнилась высотой, затрепетала крылышками, но вовремя опомнилась и посмотрела на часы: на рынке – самый разгар торговли, дома – пустой холодильник и утвердившаяся в своих правах свекровь. Что поделаешь? Земное тяготение!