БУКОЛИКИ. ГЕОРГИКИ. ЭНЕИДА - Публий Марон

Скрыть от нас и отплыть от нашей земли незаметно?

Что ж, ни любовь, ни пожатие рук, что союз наш скрепило,

Ни жестокая смерть, что Дидону ждет, – не удержат

Здесь тебя? Снаряжаешь ты флот и под зимней звездою

310 В море выйти спешишь, не страшась ураганов и вихрей?

Если бы ты не в неведомый край к обиталищам новым

Путь свой держал и старинный Пергам стоял бы доныне,

В Трою по бурным морям ты бы так же стремился упрямо?

Не от меня ли бежишь? Заклинаю слезами моими,

315 Правой рукою твоей, – что еще мне осталось, несчастной? —

Ложем нашей любви, недопетой брачною песней:

Если чем-нибудь я заслужила твою благодарность,

Если тебе я была хоть немного мила, – то опомнись,

Я умоляю тебя, и над домом гибнущим сжалься.

320 Из-за тебя номадов царям, ливийским народам,

Даже тирийцам моим ненавистна стала я; ты же

Стыд во мне угасил и мою, что до звезд возносилась,

Славу сгубил. На кого обреченную смерти покинешь,

Гость мой? Лишь так назову того, кто звался супругом!

325 Что мне медлить и ждать, пока эти стены разрушит

Брат мой Пигмалион или пленницей Ярбы я стану?

Если бы я от тебя хоть зачать ребенка успела,

Прежде чем скроешься ты! Если б рядом со мною в чертогах

Маленький бегал Эней и тебя он мог мне напомнить, —

330 То соблазненной себе и покинутой я б не казалась".

Молвила так. А он, Юпитера воле послушен,

Взор опустил и в душе подавить заботу старался.

Кратко он ей отвечал: "Все, что ты смогла перечислить,

Все заслуги твои отрицать я не стану, царица.

335 Помнить буду всегда Элиссу570, пока не покинет

Тела душа и пока о себе самом не забыл я.

Кратко о деле скажу: ты не думай, что я вероломно,

Тайно хотел убежать; и на брачный факел священный

Не притязал никогда, и в союз с тобой не вступал я.

340 Если бы мне разрешила судьба повелителем жизни

Собственной быть и труды избирать по собственной воле, —

Я бы их Трое родной, где покоятся близких останки,

Прежде всего посвятил, и дворец Приама стоял бы,

И для сограждан моих побежденных Пергам я воздвиг бы.

345 Но лишь в Италию нас Аполлон посылает Гринийский,571

Только в Италию плыть велит Ликийский оракул:572

Там и любовь, и отечество там! Если вид Карфагена

Радует взор твой и мил финикиянке город ливийский, —

Как не позволить и нам в Авзонийском краю поселиться?

350 За морем царство искать и тевкры право имеют!

Каждый раз, когда ночь окутает сумраком влажным

Землю и светочи звезд загорятся, – старца Анхиза

Тень тревожная мне предстает в сновиденьях с укором.

Юла обида меня гнетет: Гесперийского царства

355 Я лишаю его и судьбой обещанных пашен.

Ныне и вестник богов, самим Юпитером послан,

С ветром проворным слетев, – тобой и мною клянусь я! —

Мне повеленье принес. Средь бела дня я увидел

Бога, и голос его своими слышал ушами.

360 Так перестань же себя и меня причитаньями мучить.

Я не по воле своей плыву в Италию".

Молвил он так. А она на Энея молча глядела,

Взглядом враждебным его с головы до ног измеряя,

И наконец, не стерпев, ему ответила в гневе:

365 "Нет, не богини ты сын, и род твой не от Дардана,

Кручи Кавказа тебя, вероломный, на свет породили,

В чащах Гирканских573 ты был тигрицей вскормлен свирепой!

Что же, смолчать мне сейчас, ожидая большей обиды?

Разве от слез моих он застонал? Или взоры потупил?

370 Разве меня пожалел? Разве, тронут любовью, заплакал?

Есть ли жестокость страшней? Ужель царица Юнона,

Сын Сатурна ужель равнодушно смотрят на это?

Верить нельзя никому! Безумная, с ним разделила

Царство я, подобрав занесенного на берег бурей,

375 Флот вернула ему и друзей, от смерти спасенных.

Горе! С гневом нет сил совладать! Так, значит, Ликийский

Гонит оракул тебя, и Феб, и, Юпитером послан,

Вестник богов повеленья принес жестокие с неба?

Право, забота о вас не дает и всевышним покоя!

380 Что ж, я тебя не держу и согласна со всем, что сказал ты!

Мчись, уплывай, убегай, ищи в Италии царства!

Верю: найдешь ты конец средь диких скал, если только

Благочестивых богов не свергнута власть, – и Дидоны

Имя не раз назовешь. А я преследовать буду

385 С факелом черным тебя; когда же тело с душою

Хладная смерть разлучит, – с тобою тень моя будет,

К манам моим молва долетит о каре Энея!"

Тут прервала свою речь, обессилев внезапно, царица,

Бросилась прочь, от света спеша укрыться, покинув

390 В страхе Энея, хоть ей он о многом сказать собирался.

Но подхватили ее поникшее тело служанки,

В дальний чертог отнесли, уложили на мягкое ложе.

Благочестивый Эней, подавляя в сердце желанье

Боль успокоить ее и унять утешеньем тревогу,

395 Горько стонал от любви, колебавшей слабую душу;

Все же, веленьям богов повинуясь, флот озирал он.

Тевкры спешат между тем корабли высокие сдвинуть

С берега, – и на волнах закачались смоленые днища.

Из лесу весла несут, от листвы не очистивши бревна:

400 Плыть не терпится всем.

К морю тевкры бегут, со всех стекаются улиц;

Так же, когда муравьи собирают зерна усердно,

Помня о скудной зиме, и в жилища сносят запасы,

По полю черный строй идет и по узкой тропинке

405 Тащит добычу меж трав: одни, толкая плечами,

Крупное катят зерно, подгоняют ленивых другие

Иль собирают ряды, – и кипит на дорожке работа.

Что же вынесла ты, Дидона, все это видя?

Как ты стонала, когда с высоты твердыни глядела

410 На берег, где у тебя на глазах работа кипела,

Где над водою гудел толпы неразборчивый гомон?

Злая любовь, к чему только ты сердца не принудишь!

Вновь приходится ей молить со слезами Энея,

Гордость смиряя в душе во имя любви и желая

415 Средства все испытать – чтобы смерть принять не напрасно.

"Анна, ты видишь, бегут отовсюду на берег тевкры,

Все собрались, и ветер к себе паруса призывают;

Каждому судну корму украшают венком мореходы.

Если бы только, сестра, ждала я горе такое, —

420 Легче бы все я снесла; а теперь ты просьбу несчастной

Выполни, Анна, одну: почитал всегда вероломный

Только тебя, доверял лишь тебе он тайные мысли;

Знаешь ты, как и когда к нему подступиться возможно, —

Ты и пойди, и моли врага надменного, Анна:

425 Вместе с данайцами я не давала клятвы в Авлиде

Весь троянский народ истребить, и к Пергаму не слала

Я кораблей, и Анхиза-отца не тревожила праха:

Что ж непреклонный свой слух он к мольбам склонить не желает?

Что он спешит? Пусть возлюбленной даст последний подарок:

430 Пусть подождет попутных ветров и легкой дороги.

Я не прошу, чтобы он был союзу нашему верен,

Чтоб навсегда пренебрег в прекрасном Лации царством, —

Жалкой отсрочки прошу, чтоб утихнуть успело безумье,

Чтобы страдать научили меня, побежденную, судьбы.

435 Сжалься, молю, над сестрой, окажи мне последнюю милость,

Буду тебе за нее благодарна до смертного часа".

Так умоляла она, и мольбы ее слезные Анна

Вновь и вновь к Энею несла – но не тронули речи

Скорбное сердце его, и просьбам слезным не внял он:

440 Слух склонить не велит ему бог и судьба запрещает.

Так нападают порой на столетний дуб узловатый

Ветры с альпийских вершин: то оттуда мча, то отсюда,

Спорят они, кто скорей повалить великана сумеет,

Ствол скрипит, но, хоть лист облетает с колеблемых веток,

445 Дуб на скале нерушимо стоит: настолько же в недра

Корни уходят его, насколько возносится крона.

Так же со всех сторон подступают с речами к герою,

Тяжкие душу томят заботы и думы, но все же

Дух непреклонен его, и напрасно катятся слезы.

450 В горе Дидона меж тем, устрашенная роком грядущим,

Смерть звала, не в силах смотреть на купол небесный.

Все побуждает ее исполнить замысел страшный,

Свет покинуть скорей. На алтарь дары возлагая,

Вдруг увидала она, как чернеет священная влага,

455 Как в зловещую кровь возлияний вино обратилось

(Даже сестре не сказала о том виденье Дидона).

Был в чертогах ее посвященный супругу Сихею

Храм, который она с особым чтила усердьем,

Яркой его украшала листвой и белою шерстью;

460 Ночью, когда вся земля объята тьмою, из храма

Голос послышался ей и зов усопшего мужа.

Часто на кровле дворца заводил похоронную песню

Филин, и голос его протяжно плакал во мраке.

Вспомнила также она и о прежних вещаньях пророков,