Главари. Автобиография лидера футбольных фанатов - Микки Фрэнсис

Минут через пять мимо нас проехал белый автомобиль с двумя белыми и двумя черными парнями внутри. Один их них размахивал чем-то, издалека напоминающим пистолет. В клуб вбежали люди с криком: «Там, на улице, человек с пистолетом!»

Машина проехала еще немного и остановилась на светофоре около «Хасиенды». Я сказал охранникам: «Давайте-ка их поймаем!»

Оглядываясь назад, признаю, что это было глупостью. Они же запросто могли прострелить мне башку. Но адреналин сделал свое дело. Мы подбежали к машине, забрались в нее и стали раскачивать. Двое выскочили и бросились наутек, но двух других мы вытащили наружу и вышибли из них дух прямо посреди дороги. А потом разбили все стекла и фары. В общем, ребята огребли по полной.

Тут раздается голос: «Микки Фрэнсис, вы арестованы».

И откуда только они взялись?

Сделав вид, что я ничего не слышал, направляюсь к бару. Коп следует за мной.

— Микки Фрэнсис, вы арестованы за нанесение тяжких телесных повреждений и материального ущерба.

— Пошел нах! Ты не знаешь, что здесь случилось.

Я продолжаю идти и думаю на ходу. Как мне из этого выпутаться? Мы подходим к бару, и коп внезапно хватает меня за воротник, что было ошибкой, потому что в баре полным-полно людей, которые меня знают. Кто-то засаживает копу в челюсть. Но он вцепился в меня намертво. Кто-то хватает другого копа за волосы. Я мог бы улизнуть, но решаю остаться. После моего объяснения они, скорее всего, согласятся, что это была самозащита.

Полиция присылает подкрепление и тут же получает отпор. Меня арестовывают вместе с двумя другими, и увозят на Бутл-стрит. У одного копа маленький синяк на руке и еще один, малозаметный, на лице. Ничего страшного.

Когда дело дошло до суда, судья посмотрел на меня и сказал: «Я читал вашу предысторию, мистер Фрэнсис, и вы, судя по всему, любите управлять людьми. Но ведь эту ситуацию можно было разрешить по-другому».

Конечно. Если бы я отпустил их.

Прокурор продолжил: «Когда вы приехали в клуб, то решили навести там порядок по-своему, не так ли?»

Он был прав. Я не признал себя виновным, и суд продолжался два дня. Меня арестовали два копа, которые, как выяснилось позже, находились на другой стороне улицы и видели абсолютно все. Подросткам было по семнадцать лет, и, что гораздо хуже, пистолета при них не нашли. Нашли лишь обрезок трубы, напоминающий пистолет. Я даже не мог отомстить им. Не с детьми же иметь дело? Присяжные признали меня виновным, и в 1995 году старая история повторилась. На этот раз я получил один год и был снова отправлен в «Стрейнджуэйз».

Несколько парней, работавших на меня, отсиживали там разные сроки. Я договорился с одним из офицеров, и в итоге попал в блок «G», где и размещались старые знакомые. Спустя два часа я оказался там где нужно — в собственной камере с телевизором. Вскоре мне удалось пообщаться с одним парнем, который стоял на дверях в «Хасиенде», а теперь отбывал четыре года за то, что сломал кому-то челюсть, и он сказал, что работает на раздаче пищи.

— Я бы тоже не прочь поработать там.

— Там пока нет мест, — ответил он.

Но я все равно пошел туда во время обеда, надев белый халат.

— Ты что делаешь? — спросил охранник.

— Я на раздаче.

— Кто сказал?

— Я сказал.

— Тебя нет в списке.

— Я буду работать здесь бесплатно, пока место не освободится.

— Ладно, валяй.

Я работал на раздаче совершенно бесплатно в течение двух недель, пока это место не освободилось и я не занял его официально. Жил, можно сказать, роскошно: еды до отвала, собственная комната. Как в доме отдыха. Что еще помогло, как ни странно, так это статья на две полосы в «Манчестер ивнинг ньюс» под заголовком «Зона сумерек». В ней рассказывалось о конфликтах между разными группами при входе в клубы Манчестера. Мое имя склонялось на все лады. Даже фотографию поместили. После этого некоторые люди стали смотреть на меня по-другому, хотя я и не изображал из себя большую шишку. Зеки постоянно болтают, и охранники в курсе всего. Может, они боятся, что на них нападут по дороге домой? Но я не собирался этого делать.

Кончились те деньки, когда люди в тюрьме хотели быть паханами, чтобы бросать направо и налево: «Я с ним разберусь, я ему жопу надеру!» Сейчас все опасаются того, что с ними может случиться в ответ, если они попробуют что-нибудь с кем-нибудь сделать. Я причинил много бед людям в прошлом, но не настолько, как мне кажется, чтобы кто-то вознамерился убить меня. Многие хотели познакомиться со мной, чтобы «заматереть» в глазах окружающих, заставить остальных почувствовать, что они кое-что значат в тюрьме. В «Стрейнджуэйз» охранники уважали того, кто был известен в Манчестере. Сидевшие здесь люди из других городов и мест оказывались никем.

Я забеспокоился. Мне постоянно сообщали о переводе в другую тюрьму, чего очень не хотелось, потому что «Стрейнджуэйз» — весьма удобное место для свиданий, телефонные карточки здесь работают дольше, телевизор, пусть и до 20.00, но тоже великая вещь. Хотя были там и совершенные идиоты — наркоманы, постоянно выводившие меня из себя. Семь лет назад в тюрьме не было такого количества «торчков». А теперь их навалом. В тюрьме они способны найти все что нужно. Даже больше, чем на свободе. Я стал попросту их вырубать.

Как-то раз меня окончательно достал один мудак в телефонной будке. Я выволок его в коридор и жестко отпрессовал. Потом какой-то скаузер начал угрожать мне, пока я брился. Якобы его ногу задели тележкой. Что ж, пришлось зайти к нему в камеру и отметелить. Охранники все знали, но закрывали на это глаза.

Последним, кто попался мне тогда под горячую руку, оказался один парень на завтраке. Я стоял на раздаче и положил ему кусочек бекона. Он бросил на него взгляд и спросил:

— Это что за херня?

— То, что тебе положено. Один кусок.

Это и впрямь была не самая удачная порция. Почти одно сало и узенькая полоска мяса. «Такого не надо!», — сказал он, и то, что лежало на его тарелке, полетело мне прямо в лицо.

Я настолько остолбенел, что стоял как вкопанный, пока парень спокойно удалялся.

Вслед ему раздался вопрос, заданный охранником:

— Ты же не собираешься оставить все как есть, не так ли, Фрэнсис?

— Хера с два!

На мне по-прежнему передник и резиновые перчатки, но я обхожу все корпуса и бараки, все камеры, открываю каждую дверь, чтобы найти этого козла и прибить.

Тем временем кто-то наставлял его: «Это же Микки Фрэнсис. Лучше сходи и извинись, иначе он тебя уроет».

В итоге парень спускается в кухню, где я мою посуду, все еще злой, как черт.

— Я хочу извиниться перед тобой, чувак.

— Ну так подойди и скажи, что полагается.

Тот делает несколько шагов вперед и оказывается на нужном расстоянии. Я заряжаю ему в челюсть, он ударяется головой об окно, разбивает его, из носа хлещет кровь. Охранники все это видят, но попросту закрывают дверь в кухню. Я продолжаю начатое и отделываю парня по полной программе, а затем спокойно выхожу. Его нос — сплошное кровавое месиво. Один из сильно недолюбливавших меня тюремщиков по фамилии Криксон идет и закладывает. Я возвращаюсь к своей посуде, но другой охранник сообщает по секрету: «Лучше оставь все это, завтра тебя переводят».

Меня отправили в Ризли, около Уоррингтона, отбросив на пятьдесят лет назад. Камера находилась в подвале, окно без стекла, кругом сплошная проволока, нет ни туалета, ни мыла, ни денег и к тому же страшно холодно. У них была такая странная вещь, которую они называли «камерная ассоциация». Сие означало, что ты мог выйти из своей камеры, но оказывался в соседней. Ужасная штука. Потом я получил работу в прачечной и слегка повеселел. Сидеть мне пришлось полгода, но это было достаточно долго.

В ноябре 1990 года после пятнадцатимесячного расследования, проведенного подразделением «Омега», полиция арестовала прямо на дому тридцать одного фаната «Манчестер Юнайтед». Операция «Марс» была рассчитана на уничтожение «Красной Армии». Но для нее дела сложились более удачно, чем для нас. Суд отказал полиции в просьбе разрешить свидетелям давать показания из-за ширмы, и коповская предъява в организации заговора рассыпалась. В конце концов в июле 1993 года судья вообще снял все обвинения против девятнадцати подозреваемых хулиганов из-за слишком долгого срока расследования.

Но у парней Сити дела шли не так хорошо. В 1991 году начался процесс над фанатами, которые были замешаны в инциденте у «Уэзербиз», после которого один из пострадавших оказался в коме. Как обычно, слушания проходили в суде другого города, на этот раз — Болтона, чтобы избежать запугивания свидетелей и присяжных. Десять человек оказались на скамье подсудимых, но против нескольких из них, в том числе Дональда Фаррера, обвинения выдвинуты не были.

Прокурор живо описывал, как по центру Манчестера преспокойно расхаживают целые толпы отморозков, вооруженных пивными кружками, бильярдными киями и шарами.