Мой выбор (СИ) - "raksha_satana"

Он откашлялся прежде, чем произнести следующие слова, от чего прозвучали они, как сухой полицейский рапорт.

— Час назад Матео Лаундман покончил с собой в камере предварительного заключения.

Комментарий к Глава 21 Друзья мои, кто читает впроцессник, мы уже на финишной прямой!

====== Глава 22 ======

Комментарий к Глава 22 Kansas “Carry on wayward son”

https://youtu.be/2X_2IdybTV0

“Dust in the wind”

https://youtu.be/tH2w6Oxx0kQ

“What about now”

https://youtu.be/roDXSHSEuoo

Два месяца спустя

— ... и я ей говорю: “Пусть хоть вся будет в пирсинге, лишь бы с Анькой справлялась”. А вообще зря я, наверное, родителям фото няни отправила. Припомнят мне потом, что не сама с ребенком сижу. Макс, ау! Ты меня слушаешь?!

От неожиданного тычка под ребра Макс вздрогнул и рассеянно посмотрел на Олю. Мда, с концентрацией внимания явные проблемы. О чем она говорила? Об Ане? Так вот она, в коляске спит рядом. Зима только наступила, а комбез как для тундры. Оля-перестраховщица. Или она о маме своей говорила? А, нет, о няне. С пирсингом. Макс моргнул два раза, фокусируясь на лице Оли.

— Слушаю-слушаю, конечно.

— Да что ты, – Оля откинулась на спинку скамейки и изобразила на лице живейший интерес. – А ну-ка расскажи, что ж я такое говорила?

Зараза какая. Макс вздохнул. Ща все будет.

— Ты сказала, что наконец нашла клевую няню, ей двадцать один, ее зовут Клаудия и она вся в пирсинге. И она не нравится твоей маме. Ну, съела? Анют, мы маму сделали, – Макс наклонился вперед и сунул в рот племяннице потерянную соску. Девочка сладко зачмокала и снова заснула.

Оля фыркнула и засмеялась.

— Ясно, это вот так ты умудрялся спать на лекциях и оставаться в курсе темы? Непропитый подпольный навык. И ребенок идет.

На последних словах Макс поднял на Олю глаза.

— Куда идет?

— Да не куда. Тебе. Тебе ребенок идет, – Оля, усмехнувшись, кивнула на коляску. ‐ Вообще отцовство тебе к лицу. И с Анютой ладишь хорошо, не в обиду Самсону. Не думал об этом?

Макс вскинул брови. Интересный вопрос.

— Не думал ли я родить?

Оля прыснула и махнула на Макса рукой.

— Ну если ты можешь, то хрен ли молчал? Я бы тебя в суррогатные мамочки позвала. Хорош ржать, я серьезно спрашиваю. О детях вы не думаете с Женей?

— Блин, Оль, – Макс тоже откинулся на спинку скамейки. – Это, наверное, последнее, о чем мы вообще задумались бы, если бы было время и силы, чтобы просто думать.

— А, может, и стоило бы, а? Потому что то, о чем ты в последнее время думаешь, это дорога в дурдом. Полёты над гнездом кукушки заказывали? А они будут. Макс, кончай, ладно?

Зашибись совет, че уж. Нет, по уму все правильно. Да и мозг к счастью работает так, что любое воспоминание замещается, всегда. Поэтому за прошедшие два месяца Макс сначала перелистнул тему аварии, потом травмы Жени, хуже всего получилось с тем, что отпечаталось в памяти относительно Матео Лаундмана. Но и с этим разобрались, хотя, чего скрывать, вид парня, вскрывшего себе вены на тюремном полу, до сих пор вызывал оторопь. Больше у Жени, чем у самого Макса, но это ожидаемо. Труп они увидели один раз, на фото, и то лишь потому, что попросили об этом Шнайдера, уже вернувшегося в тот момент на службу. Но впечатление от увиденного серьезно отбило у обоих желание есть и спать.

И это перешагнули. Погрузились в помощь Гансу с реабилитацией, дачу показаний и реорганизацию бизнеса. Тут можно было только восхититься человеческими качествами Ганса, который, едва пришел в себя, тут же вспомнил о своём желании профинансировать “Мештер моторс”. Все наконец налаживалось. Женя ходил почти без помощи трости, даже в спортзал вернулся. Все было отлично. Почти.

Макс поморщился, зная, что в эту секунду они с Олей думали об одном и том же. Герман Бахофнер ушёл от ответственности. Более того, его имя вообще исчезло из материалов дела, даже в качестве свидетеля. Показания Макса на тему того, что в ночь своего похищения он собственными глазами видел страхового магната, разбивались вдребезги об один железный факт: господин Савельев пребывал в состоянии наркотического опьянения, и полагаться на его уверенность нельзя. А Матео Лаундман, увы, уже ни подтвердить, ни опровергнуть эти показания не смог бы. И Макс не знал, от чего ему было мерзотнее: от безнаказанности Бахофнера или от собственного бессилия.

А еще он не верил в самоубийство Лаундмана. И Женя не верил. Ну как могла немецкая полиция, такая правильная и профессиональная, проморгать нож у заключённого? Макс для себя решил, что Бахофнер просто не рискнул оставить любовника в тюрьме, слишком многое тот мог рассказать. Женя сделал ещё более мрачное предположение: Бахофнер таким образом спас Матео, поскольку с его внешностью тюрьма стала бы для него местом регулярного изнасилования. Правда могла быть любой, легче от восприятия Максу не стало бы. И да, как разумно заметила Оля, мысли об этом однозначно вели в комнату с решётками на окнах и мягкими стенами. Но не думать Макс не мог. Какие уж тут дети...

Если у Оли и были еще аргументы в пользу “не думай”, она их предпочла оставить при себе. Что ни говори, а деликатность и здравый смысл всегда были ее сильными сторонами. Так что она поправила волосы, выбившиеся из-под капюшона и, потянув манжет куртки, посмотрела на часы.

— Слушай, а время-то... Шесть почти. К нам няня скоро приедет, пойдём, проводишь нас.

– Давай, может, я тебя подожду, вместе в бар поедем? – Макс, толкая перед собой коляску, на ходу пытался найти в куртке ключи от машины. Оля отрицательно покачала головой.

– Нет, езжай, мне Самсон еще кучу задач нарезал. Аньку няне сдам и помчусь. Главное маме об этом не ляпнуть.

— О чем? Что ты работаешь, а ребенок с няней?

— Нет, блин, что ребенок со студенткой, а я в баре. А что студентка крутая, а в баре я работаю, это вообще не важно. Я априори ехидна, радует, что только для собственной матери, без свекрови. Ой... – Оля воровато оглянулась, будто кто-то мог её подслушать. – Я стерва, раз так сказала, да?

Макс не удержался от усмешки.

— Не больше, чем обычно.

Вот что в Оле всегда было прекрасно, так это чувство юмора. Она и в этот раз оценила остроту.

— Хотя, если подумать, – Макс почесал переносицу. – Что-то мне подсказывает, что, будь мама Мештеров жива, она бы удивила тебя в качестве свекрови. Иначе Марк не любил бы ее так сильно.

— Не скажи. Будь у меня такие ахренительные сыновья, я бы за них любой бабе глотку вскрыла.- тут Оля хитро подмигнула Максу. – Ну кроме разве что тебя, невестушка.

—Да что ты, неужто одобряешь?

— А куда деваться, вы ж друг для друга как пазлы созданы. Я вот думаю, может, это судьба моя была, не дать тебе институт бросить, чтобы ты мог до четвёртого курса доучиться и Мештера своего встретить?

— Ха. Ну ты сама скромность, наперстница судьбы. А, может, это мне было суждено встретить Женю, чтобы потом тебя свести с Самсоном?

— Мда. Замкнутый круг, куда ни плюнь, все равно вляпываешься в Мештеров. Черт, и это очень круто.

Да кто бы спорил. Макс прекрасно знал, что за всей грызней и вечными пререканиями Оля и Самсон трепетно хранили очень сильные чувства. Порой казалось, они и правда были созданы друг для друга. Но вот чего бы Макс им никогда в жизни не пожелал, так это проверки, чистилища, через которое прошли они с Женей. Пусть он и не сомневался, что они бы справились.

Макс помог довезти коляску от парка до дома, чмокнул на прощание племянницу и, договорившись увидеться с Олей в баре, двинулся в сторону соседнего переулка, где он бросил машину. Найти ее сразу оказалось непросто: прежде однотонный железный бок Тойоты непривычно сверкал яркой рекламой магазина “MaxDive & Mester motors”. Идея совместной торговли мотоциклами и дайверским снаряжением принесла значительные плоды, к тому же Макс получил возможность рекламировать дайв центр, в котором работал. Да и как будущему инструктора ему была полезна подобная реклама. Так что магазин начал притягивать куда большее число любителей острых ощущений, и нередко покупатель, мечтающих о байке, заочно заражался еще и любовью к подводному плаванию.