Невеста для Мрака (СИ) - Екатерина Оленева

В десять протрубили сигнал и спустили собак. Ищейки молниеносно взяли след, быстро подняв кабана-секача из колючих зарослей. Зверь припустил напрямик, преследуемый не менее чем двумя десятками гончих.

Около часа мы все носились по лесу.

Кабан выскочил на нас, как это бывает по законам жанра, совершенно неожиданно. Он мчался вперёд, как таран на ножках, выставив вперёд морду, украшенную внушительного вида клыками. За ним — гончие. За собаками летел на своём скакуне наследный принц. За ним, по пятам, двое доезжачих, лорд Льюэс Кастал и маркиз Виттэр.

Какие тёмные силы этого-то подняли с одра так скоро? Ну что ж, пусть поохотиться. Может быть сам себя в могилку и загонит на моё счастье.

Поняв, что оторваться не получится, дикая свирепая свинья решила перейти в наступление. Свернув с тропинки, она прислонилась задом к большому камню, развернув клыкастую морду в сторону своих преследователей и мучителей.

Разгоряченные псы, распаленные людскими криками и погоней, с остервенением набросились на кабана.

Принц Фабриан выдвинулся вперёд, держа наготове услужливо поданную слугами рогатину. Справа от него с ножом в руках держался Виттэр, слева — доезжачий. Коротышка лорд Кастал предпочёл отодвинуться в сторонку, не приближаясь к линии огня слишком близко.

Штук сорок гончих с визгом набросились на секача, норовя впиться в морщинистую шкуру, покрытую вставшей дыбом щетиной. Кабан каждым ударом клыка отбрасывал какую-нибудь собаку, распарывая животы и полосуя шкуры. Земля покрывалась зверинами внутренностями и кровавыми лужами.

Фабриан, видимо, рассчитывал, что лающая свора удержит зверя, но просчитался. При виде рогатины животное уклонилось, и та попала ему не в грудь, как задумывалось, а скользнула по лопатке. Ударившись в камень, рогатина затупилась.

Всё происходило очень быстро. Гораздо быстрее, чем успеваешь рассказать.

Кабан с налившимися кровью глазами, ощетинившийся и страшный (вот уж никогда бы не подумала, что клыкастой свинье удастся так меня напугать) кинулся вперёд, опустив голову.

Принц, в расчете уйти от удара, поднял коня на дыбы, но слишком сильно натянул поводья. Жеребец, не удержавшись на ногах, запрокинулся и упав, ко всеобщему ужасу, придавил принцу ногу.

— Отдайте повод, ваше величество! — крикнул Виттэр, вылетая вперёд.

Он стремился собственным телом закрыть сына любовника.

Ещё секунда, и моему новоиспеченному супругу придётся оплакиваться либо сына, либо любовника, а может быть и того, и другого вместе, а мне, соответственно, смотреть на его скорбную мину и носить траур.

— Атьенара! — вскинула я перед собой раскрытую ладонь, посылая вперёд энергетический импульс.

Поляна осветилась яркой вспышкой, похожей на молнию. Тонкая, словно росчерк лезвия, светящаяся линия прорезала пространство, сражая кабана. Его затрясло, подбрасывая на месте. С губ полетела пена. Потом глаза зверя закатились, и земля содрогнулась под рухнувшей тушей.

Смолкли не только придворные, но даже птицы и насекомые.

Пахло озоном и палёной шерстью.

Один из доезжачих помогал принцу подняться на ноги.

— Все хорошо, ваше величество, все хорошо, — повторял он, сам при этом трясясь, как насмерть перепуганный заяц. — Вы не ранены. Вы в порядке.

Обратно в Тафль мы возвращались с не меньшей помпой, чем выдвигались: кавалькада придворных, великое множество пажей, рота гвардейцев — всё это предшествовало карете, в которую пришлось забраться по настоянию моего дорого пасынка.

Карета принца сильно отличаясь от тех, к которым я привыкла в Эдонии. Эта, сугубо фиарское средство передвижения, было сделано с фиарской же основательностью и представляло собой прямоугольный кузов на четырёх колесах, изнутри выложенный подушками, а снаружи задрапированный парчовыми занавесками.

Юный Дик*Кар*Стал унаследовал страсть своей несчастной матери к золоту. Все, что могло сверкать вокруг него, сверкало. Под потолком кареты висела клетка на золотой проволоке, в клетке сидела странная птица, с виду похожая на курицу, только размерами покрупней. И оперенье у неё, опять же таки, было золотистым.

Как только слуги закрыли за нами дверь, пространство заполнилось запахом духов, цветочно-слащавых. Принадлежали эти духи, естественно, не мне. Я сладкие запахи на дух не переношу.

— Рад оказаться с вами наедине и без лишних глаз, сударыня. Особенно после того, что вы для меня сделали, — в голосе принца было куда больше живого чувства, чем можно было ожидать. — Сегодня я не стану называть вас матушкой. Признаться, куда удобнее величать вас сестрой, ведь по годам вы ближе ко мне, чем к отцу. Я обязан вам жизнью, — повторил принц Фабрина.

— Принимаю вашу благодарность. Но, не сочтите за дерзость, ваше спасение обошлось мне совсем недорого, я ничем не рисковала, так что поставим на этом точку.

Улыбка сошла с лица принца.

— Вы хотите сказать что-то ещё? — догадалась я.

Фабриан нервно, по-змеиному, облизал губы:

— Ваш брак с моим отцом, я знаю, был заключён против вашей воли. Отец намного старше вас, и он чудовище. Он изменял моей матери и наверняка станет изменять вам. И изменял ей даже не с женщиной… Он — это скверна. Ни одна женщина не будет с ним счастлива.

— Хотите выразить мне соболезнования?

— Вы так красивы. Вы заслуживаете, чтобы вас любили, вам поклонялись, прославляли вашу красоту и вашу молодость. А мой отец?.. — щеки принца залились краской негодования и стыда. — Может быть вы думаете, что молва преувеличивает его недостатки? Но нет, всё это, к сожалению, чистая правда. Тёмный Король убил мою мать, которая была не менее прелестной, чем вы, чтобы блудить в своё удовольствие с такими, как его подзаборный рыжий маркиз. Моя мать была одной из самых нежных, прекраснейших женщин в королевстве, а он оскорбил её всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Вы… вы достойны лучшей участи, чем быть отданной на растерзание проклятому некроманту, — с ненавистью договорил принц.

— Опомнитесь, ваше величество, что вы говорите? Разве ваш отец с младенческих лет не окружает вас заботой, не печётся о ваших интересах превыше собственных, не любит вас, в конце концов? В мире существуют люди и похуже Сиобряна Дик*Кар*Стала. Поверьте мне.

— Вы либо наивнее, чем я полагал, либо… я слышал, что вы храбрая и сильная, что вы никого не боитесь и не станете плясать под чужую дудку. Я надеялся, что у вас хватит силы пойти против моего отца и не сломаться, как моя мать. Да неужели вы будете терпеть, покорно деля своего мужа с этим недовешенным каторжником Лэшем?

— А что, по-вашему, я могу сделать?

Слова Фабриана уязвили меня сильнее, чем я готова была признать.