Невеста для Мрака (СИ) - Екатерина Оленева

Потайная дверь, через которую король вывел меня из дворца, упиралась прямо в ров с водой. По склизким от водорослей и ила ступенькам наша почти похоронная процессия спустилась к лодке. Здесь зловонные мертвецы выступили в роли перевозчиков, принявшись бесшумно орудовать вёслами. Их пустые, сочащиеся чем-то похожим на сукровицу, глазницы, не мигая, смотрели с пустоту.

Лодка медленно скользила по воде. Дул слабый ветерок, разнося запахи земли, тины и гниющей человеческой плоти.

Вскоре я поняла, что мы направляемся в сторону Тафальгамской тюрьмы. С каждым взмахом вёсел она приближалась, вздымая к небесам свой темный силуэт.

Тюрьма представляла собой восемь башен со сторожевыми вышками, слепыми толстыми стенами, решетчатыми воротами и подъемными мостами. То был настоящий остров страданий, суровый страж закона и власти. Ни один звук не проникал извне в темень тюремных камер, где без надежды долгие годы томились узники.

Об этом месте ходило множество легенд. Что ж? Вскоре присоединится ещё одна: кровавая легенда о жестокой королеве.

Лодка пристала к откосу, покрытому толстым слоем липкой тины, принесённой сюда паводком. Именно с этого откоса начинала возвышаться главная тюремная башня.

Дик*Кар*Стал постучал в маленькую дверь, скрытую в толще стен и она тот час же услужливо распахнулась.

— Доброй ночи, Фэй, — снисходительно кивнул король сутулому человеку.

Старый вояка заложил дверной засов и повёл нас за собой по винтовой лестнице, уходящей вниз. Воздух здесь был сырым и спёртым.

Остановившись у очередной двери проводник зазвенел ключами.

Один из мертвецов Дик*Кар*Стала сделал шаг вперёд и взял в углу запасной факел. Небольшое усилие с моей стороны — и вот уже пропитанная маслом пакля ярко вспыхнула. Едкий чад мешался с запахом гнили.

При неровном свете пламени удалось разглядеть человека, забившегося в угол, опустившегося на корточки и закрывавшего лицо руками. Грива спутанных волос падала ему на лицо, глаза горели в глубоко запавших глазницах.

— Кто это? — спросила я, поднимая факел выше, чтобы лучше рассмотреть узника.

— Серийный убийца, миледи. Ловил женщин и детей, отводил их в лес, там убивал.

Арестант резко вскинул голову, вонзая в меня горящий злобным весельем взгляд — взгляд безумный и в то же время полный лютой хитрости.

— Ты делал то, в чем тебя обвиняют?

Узник обнажил в ухмылке жёлтые, местами сгнившие почти до корней, зубы:

— Сначала я вспарывал им животы, а потом насиловал. Видели бы вы, как ползли из них кишки! Жалко, что такая лакомая зайка как ты, мне тогда не попалась…

— Всему своё время. Хорошо, что мы в итоге всё-таки встретились.

— Зато мне попадались другие зайки, — он словно не слышал меня. — У одной, последней, (или предпоследней? Не помню точно) был такой хорошенький ротик. Она им плохо сосала Я ей харю-то раскроил. Отрезал от хорошенького личика кусочек за кусочком, потом снял с неё кожу, слой за слоем, точно стружку. Слышала бы ты, как она орала! Они все орали. Этот крик для меня слаще музыки…

— На всякий случай я оставлю с тобой стражу, — бросил через плечо Дик*Кар*Стал перед тем, как покинуть камеру вслед за тюремщиком.

Узник продолжал скалиться.

— Зачем ты убивал свои жертвы? — поинтересовалась я.

— Для удовольствия, — хихикал он в ответ. — Они были такие невинные, такие светленькие… я убивал их для удовольствия. Сначала насиловал, ломал косточки. Потом вспарывал животы, потом…

— Твои жертвы умирали в жестоких мучениях?

— О, да!

От него пахло несвежим бельём и скисшей капустой.

— Ты веришь в Благих Богов, человечек?

— Не-а.

— А в демонов?

— Не-а.

— И тебе не страшно было убивать людей, веря, что за Священным Кругом Жизни, на Том Берегу, их ничего не ждёт? Что они не получат ни утешения, ни утоления за свои муки?

— Не-а, — снова прозвучал впечатляющий содержательностью ответ.

— А умирать самому тебе не страшно?

Очередного «не-а» отчего-то не последовало.

— Я умру не скоро, — дрогнувшим голосом выдохнул он после затянувшейся паузы. — Мне ещё не время умирать.

— Время определяешь не ты.

Я медленно подошла к нему, схватила за волосы и, заставив запрокинуть голову, заглянула в глаза. Не знаю, что он там прочитал в моем взгляде, но видимо то, что прочитал, его напугало. Мужик перестал хихикать и испуганно замер.

— Когда я гляжу на такой кусок дерьма в человеческом обличье, как ты, — я почти шептала это, едва выдыхая слова, — я тоже начинаю сомневаться в том, что Благие Боги существуют. Может быть, как это не страшно, их действительно нет? Или может быть то, что их нет, совсем не так уж и страшно? Ты верно служил злу, человечек, вот оно и пришло тебя вознаградить. Пришло в моём обличье. Теперь никто и ничто тебе уже не поможет. Погляди на меня, — потребовала я. — Загляни в мои глаза: там твоя погибель. Я уничтожу тебя. Я тебя съем.

***

Празднества по поводу королевского бракосочетания продолжались. Эдонийцы и фиарцы совместно обедали и дебоширили, катались на лодках по местным каналам. Все флиртовали друг с другом двадцать четыре часа в сутки.

Не прошло недели со дня ужасающе-блистательного турнира, как, по настоянию принца, был объявлен большой выезд на Королевскую Охоту.

Дик*Кар*Стал и на этот раз от увеселения счастливо увильнул, сославшись на дела государственные.

У меня дел, естественно, не нашлось. Какие дела у новобрачной?

С раннего утра, когда солнце ещё не успело вскарабкаться на небо, весь придворный балаган собрался во всем своём блеске и великолепии, готовый выдвигаться к месту назначения.

— Слепой Ткач! — горячился Фабриан, торопясь к коню. — Уже семь часов! До места ехать как минимум час, пока набросим гончих… да мы только в девять начнём охоту!

Появление юного принца встретили громкими криками. Доезжачие затрубили в фанфары, лошади заржали, собаки залаяли. Веселье пошло полным ходом. Под истошный гром фанфар охотничий картеж выдвинулся из Тафля.

Мы монотонно передвигались по улицам, пока не выехали в предместье. Все только и говорили, что о погоде, возрасте обложенного кабана-секача да о месте его лежки.

Рядом с его величеством я заметила невысокого молодого человека лет двадцати пяти-двадцати шести. Серо-зелёные глаза его, обращаясь на меня, как-то странно блестели, а улыбка граничила с наглостью.

— Лорд Льюэс Кастал, — прокомментировала Астарэль, заметив мой интерес. — Отец этого юноши приходится дядюшкой твоему супругу, Одиффэ и младшем братом покойного короля. Очередной родственничек и побочный претендент на корону.

В десять протрубили сигнал и спустили собак. Ищейки молниеносно взяли след, быстро подняв кабана-секача из колючих зарослей. Зверь припустил напрямик, преследуемый не менее чем двумя десятками гончих.