Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье

городское начальство. Он был в этом городе чужаком для всех, кроме Товстоногова, который настоял, и назначение состоялось.

Ольга Волкова: «В 1962 году, в здании на Моховой, где располагался тогда ТЮЗ, появляется главный режиссер Зиновий Корогодский. Молодой, горячий, достаточно злой. Он попадает в театр с довольно устоявшимися традициями, со странным репертуаром, где даже травести – актрисы, играющие роли мальчиков, – были лет под 50–60. Играли они замечательно, но не важно. Он отсматривает весь репертуар, всю труппу и начинает делать замечания.

Делает он это в такой резкой форме, что одни смеются (я, например, очень смеялась), кто-то впадает в бешенство, потому что летят головы народных артистов и простых, а кто-то возносится, наоборот. Там в такой форме были замечания… Там был хор в садах лицея. Он сказал: что это за хор офицеров погранзаставы… Мне он сказал – вы не без способностей».

Через несколько месяцев после его назначения ТЮЗ переезжает в новое, специально построенное для театра здание на Пионерской площади. И трудно сказать, как правильнее называть его: театр или дворец.

Закат оттепели. В культурной жизни страны задает тон поколение, которое впоследствии назовут шестидесятниками. Для Корогодского это символическая точка начала. Он прекрасно чувствует время и хочет сделать по-настоящему актуальный театр. Тщательно отбирает материал для первой театральной постановки и останавливается на повести входящего в моду Василия Аксенова.

«Коллеги», поставленные Корогодским, производят настоящий фурор. Избирая для первой самостоятельной постановки в ТЮЗе откровенно не детскую пьесу, Корогодский идет на провокацию.

Страна живет под лозунгом «Всё лучшее детям!», официальное советское искусство создает для детей мир, где всегда светит солнце, звучит пионерский горн и нет большей горести, чем плохая оценка в школе. Это та система координат, в которой должен существовать детский театр. Корогодский ее разрушает.

Игорь Шибанов: «Корогодский не любил старый ТЮЗ, то, что называется тюзятиной. Он стремился сделать его нормальным театром. Он всегда говорил: если будет интересно взрослым, всегда будет интересно детям».

Ирина Соколова: «Самый идеальный зал – это смешанный зал. И стали выпускать абонементы, где родители приходили вместе с детьми. Это действительно так. Это идеально. Тишина, а потом возможность общения ребенка со своими родителями».

Режиссер ломает труппу под себя, жестко и с каким-то садистским удовольствием. Трудоголик по природе, он доводит бесконечной муштрой актеров до полного изнеможения, но добивается результата.

Дмитрий Циликии: «Он привил расхлябанному и, в общем, не строгому по профессии драматическому театру жесткость, муштру и тренинг театра балетного. И у него актеры учились как классические музыканты, по 10 часов на скрипке занимаясь, или как в цирке акробаты».

Н. Боровкова и З. Корогодский. Из архива ТЮЗа им. А. Брянцева

Игорь Шибанов: «У него на репетиции сидели все – нужен не нужен в этой сцене. Все сидят, пропитываются замыслом. Потому что смотришь на эту сцену, и хочешь не хочешь, волей-неволей, а начинаешь соображать свое место в общем спектакле и, вообще, про что ставят спектакль».

Ольга Волкова: «Именно Зиновий Яковлевич заставил меня впервые задуматься о том, о чем мне не приходилось задумываться или в силу моего легкомыслия, или отсутствия просто хорошей школы. О том, что роль для художника, для актера – это не просто возможность блеснуть дарованием или ярко раскрыться в новом амплуа или в новом качестве, а это обязанность актера как гражданина высказать свою позицию».

Зиновий Корогодский на репетиции: «Без текста внутреннего делаете, поэтому у вас получаются позы, а не действия. Внутренний текст нужен. Так, текст, текст, внутренний текст. Не прекращайте внутренний текст. Вот уже близка цель. Вы заметили, наверное, что она вела себя верно, но в какой-то степени приплюсовывала или прибавляла страх».

Представление у Корогодского не заканчивается опущенным занавесом. За спектаклем начинается вторая, не менее важная и увлекательная часть – публичное обсуждение увиденного зрелища. В духе популярных в 1960-е диспутов. Каждый может высказать свое мнение прилюдно – не боясь публики и цензуры.

Ольга Волкова: «Мы сидим в зале в костюмах, не разгримировавшись. Зрители начинают обсуждать качество спектакля, тему спектакля, героев. Корогодский занимает не только комплементарный уровень, позицию, что вы молодцы, что вы умеете думать. Был случай, что вышла девочка, маленькая, с какой-то красной пуговицей… Дети еще: „Мы в восторге, мы в восторге, спасибо за счастье, за подаренное новое здание”. А она сказала: „Чего вы радуетесь, что вот счастье для вас, это что мы живем во времена, когда люди гибнут от войн, от голода на других континентах?” В зале стали хохотать. Корогодский поднял руку и сказал: „Стоп, а почему вы смеетесь? Эта девочка говорит о том, о чем у нее болит”».

За несколько лет Корогодский делает ТЮЗ театром, определяющим наравне с БДТ театральный ландшафт Ленинграда. У него чутье на талант. Приходят очередные режиссеры Лев Додин и Вениамин Фельштинский, среди авторов Булат Окуджава, Михаил Рощин, Яков Гордин. У ТЮЗа лучшие художники, лучшие композиторы, лучшая труппа. На ведущие позиции в театре постепенно выходят собственные ученики Корогодского.

Яков Гордин: «Он выращивал актеров. Тараторкин был его юный ученик и быстро выдвинулся на первые роли. Тоня Шуранова, Ира Соколова. Вернулся Саша Хочинский, который служил в армии. Корогодский сумел к концу шестидесятых собрать очень крепкую и на него ориентированную труппу».

Вениамин Фильштинский: «У него было две любви: любовь к театру и любовь к воспитанию, к педагогике, к обучению. И вот эти две любви слились воедино».

Георгий Тараторкин: «Он меня пропускал с тура на тур, практически не давая ничего читать, наверное, понимая, а чего мучать-то парня… Уметь я ничего не умел, но почему-то вот ему показалось… Я-то его считаю просто гением педагогики. И вот он мне сказал, что, когда он прочитал, произнес мою фамилию, педагоги, которые вели наш курс, с недоумением и на полном серьезе спросили: „Зиновий Яковлевич, а вот ЭТО вам зачем?” Зиновий Яковлевич как педагог удивительно последовательный человек. Он требователен, он принципиален, ну если хотите, жесток. Но те принципы, те требования, по которым он живет сам».

Актеры театра Корогодского вырастают в настоящих звезд. Их охотно снимают в кино. Антонину Шуранову Бондарчук приглашает в «Войну и мир». Юрий Каморный появляется в «Зосе». Александра Хочинского страна узнала после фильма «Бумбараш», а Георгия Тараторкина после Раскольникова в «Преступлении и наказании».

Ольга Волкова: «На двери литературной части висели объявления о появлении книг и статей историков, социологов, психологов, просто новых авторов, которых Зиновий Яковлевич уже успел прочесть. Мы были обязаны, всё это читать,