Гортензия в маленьком черном платье - Катрин Панколь

Надо из аэропорта ехать прямиком в свой кабинет.

Блондинка на соседнем сиденье продолжала храпеть, выводя носом звучные арпеджио.

А ключи? Куда он положил ключи от своего кабинета и от квартиры? Он поискал в дорожной сумке. Не нашел. Выбранился. Разозлился не на шутку. А он их вообще брал с собой? Гвендолин предупредила, что завтра с утра собирается к дантисту, так что в офисе ее не будет. А Анни уедет на цветочный рынок, это ее дежурное развлечение. Так что ни дома, ни в офисе никого не будет. Черт! Значит, надо поехать на Мюррей Гроу и взять там запасные ключи.

Он подозвал стюардессу, попросил бокал шампанского… и меню.

Восемь тридцать. В это время приезжает мусоровоз. Он частенько перегораживает всю улицу, машины начинают гудеть как безумные. Люди по утрам торопятся, спешат, им некогда ждать, пока грузят помойку. Водители вылезают из машин и вопят. А мусорщики в оранжевых комбинезонах спрыгивают со ступеньки машины на мостовую. Бекка приметила одного, с копной растаманских дредов на голове. Она видела его каждое утро, приветливо махала рукой из окна, он широко улыбался в ответ. Она окрестила его Бобом Марли. У него был такой же зелено-желто-красный берет, такие же тонкие усики, такие же впалые щеки, такие же дреды. И большой-большой косяк за ухом. Она показала ему свою кружку с кофе, и он изобразил, что чокается с ней. Потом он бросился на приступ мусорных баков – черно-оранжевых, черно-голубых, черно-коричневых. Это была первая задача, которая ставилась перед обитательницами Мюррей Гроу: учиться сортировать отходы. Это поможет разобраться с тем, что творится в голове, и разложить все по полочкам, уверяла их психолог по имени Патриция. Сортировать физически и сортировать ментально – работа одного плана и ведет к одному и тому же.

Сегодня Бекка встала ни свет ни заря. В шесть часов она услышала, как плачет маленькая Сандрия. Ее мать была индианкой. Она носила ее в большом шарфе на спине. Сандрия вечно ходила босая, но никогда не простужалась. Она смотрела на каждого человека пристально и серьезно своими черными глазищами, а потом расплывалась в широкой, бездонной, доверчивой улыбке. Показывала, что она признала нового знакомого. «Это самая чудесная маленькая девочка, которую я видела в своей жизни, – вздохнула Бекка, отхлебывая горячий крепкий кофе. – Ей едва исполнилось полтора года, но ее взгляд говорит такие вещи, которые не выразить словами».

Боб Марли надел наушники и принялся плясать на мостовой. Он приседал, отступал, качался на одной ноге, потом на другой. Бекка поставила кружку с кофе и поймала себя на том, что повторяет его движения. Ее тело танцовщицы оживало, вновь познавая радость освобождения. Пристукнула ногой, повела рукой, дернула бедром. Опустилась, поднялась. Скривилась от боли. Расхохоталась над собой. Раньше ее возлюбленный хотел, чтобы она танцевала. Она выступала на сцене в пышных балетных шоу. Возлюбленный уже давно умер, но иногда он посещает ее по ночам.

Этой ночью он приходил к ней… Вот почему ей хочется танцевать сегодня утром. Она провела с ним ночь.

Она смаковала свой кофе без молока, без сахара, такой же, как тот, что они заказывали, когда ездили с турами по всему миру и выступали на сценах знаменитых театров. Был у них по утрам такой ритуал. Сидели рядом, бок о бок, на открытой террасе или в душном зале кафе. Они не разговаривали друг с другом. Просто пили черный-пречерный кофе. Они медленно просыпались. Читали каждый свою газету. Одну и ту же. Покупали ее в двух экземплярах. Иногда они подталкивали друг друга локтями, показывая заголовок или фотографию. Комментировали. Или не комментировали. Потом он закуривал свою первую сигарету «Житан». Он курил «Житан». Как французы.

В эту ночь возлюбленный приходил к ней. Он обнял ее, поцеловал, он говорил с ней. Он сказал, что ей не стоит так нервничать и злиться.

– Вечно ты ожидаешь худшего. Не будь такой суровой с Ширли, она ни при чем. На нее все очень уж внезапно навалилось. Это испытание дано ей, чтобы сделать шаг вперед, ведь беды для того и предназначены.

– Я не хочу, чтобы Жозефина страдала.

– Это тебя не касается.

– А я не хочу, и все.

– Жозефина сильная. Она копит силы. Ее тоже ждут серьезные испытания.

– Она заслужила немного отдыха.

– Это не тебе решать!

– Я знаю. Но я присматриваю за ней. Так уж повелось.

Она подумала и спросила:

– Скажи, а ты меня обманывал? Я хочу сказать, кроме…

– Ты всегда все обо мне знала. Ты была тонкая штучка. От тебя невозможно было что-то скрыть.

– Я очень люблю, когда ты ко мне приходишь. Я потом весь день такая радостная… Радость – почти такое же сильное чувство, как любовь.

Он прижал ее к себе, она закрыла глаза, умиротворенная, столько было любви в его объятии. А потом он ушел. Ей не нравилась эта его манера исчезать. Незаметно, как легкий ветерок. «А с другой стороны, – подумала она, глядя на мусоровоз, – это вполне нормально, что он улетает, как дуновение ветра».

За нагромождением мусорных баков томилось такси, шофер нервничал. Он хотел, чтобы мусоровоз отъехал и пропустил его. «Подай назад и встань в сторонку!» – вопил он, махая руками. Неистово сигналил. Но пешеходы на улице даже не оборачивались. Они уже привыкли к таким проявлениям дурного настроения. Они смотрели на часы и ускоряли шаг. Боялись опоздать на работу. Бекка заметила на ступенях церкви Ширли, которая тащила за собой чемодан. Сумочка соскользнула с ее плеча. Она подхватила ее рукой, а ногой пнула чемодан. Он покатился со ступеней. Она ехала в аэропорт, чтобы лететь в Нью-Йорк. Ей пришлось заехать на Мюррей Гроу: она забыла у себя в кабинете паспорт.

– Я сейчас все забываю, как только голову не потеряла, – проворчала она, роясь в столе.

Она едва не спросила: «А когда возвращается Филипп?» Но удержалась. Бекка успела прочесть этот вопрос в ее глазах.

– Ты приняла правильное решение, – только и сказала она.

Какой-то мужчина вылез из такси и достал бумажник, чтобы расплатиться. В руке он держал сумку, а дорожный чемодан поставил на землю. Большой серый чемодан типа «Самсонайт». У них у всех, у этих мужчин, одинаковые дорожные чемоданы! Никакого воображения! Путешествуют в сером и весь мир красят в серые тона. Шофер протянул руку, пересчитал деньги, потом высунулся в окно и заорал на Боба Марли, который танцевал на мостовой с мусорным баком в руках. Он подбрасывал его, ставил на тротуар, протирал рукавом, наклонялся над ним и выделывал разные па и подобие фуэте. «Да он воображает себя Фредом Астером! – прыснула Бекка и вновь взялась за кружку с кофе. – А тот-то как психует в машине за грузовиком. Интересно, подерутся или нет?» Такое тоже бывало, когда водитель мусоровоза уж совсем упорно доводил автомобилистов.

Она увидела, как Ширли подходит к такси, подскакивает к окошку и спрашивает, свободна ли машина.

В этот момент человек с серым чемоданом обернулся. Бекка узнала Филиппа.

Она подскочила с места, едва не опрокинув кружку с кофе.

Что он здесь делает? Он уже вернулся из Токио?

Ширли протянула чемодан водителю, чтобы тот положил его в багажник, потом встала на цыпочки, обвила руками шею Филиппа, привлекла его к себе. Он склонился к ней, она что-то шептала ему в ухо, он отвечал ей, обнимал за талию, гладил по волосам…

Водитель грузовика наконец внял настояниям шофера такси и отъехал в сторону, освобождая дорогу. Зеленая машина загородила Филиппа и Ширли.

– О! Нет! Отвали отсюда, грузовик! – завопила Бекка.

Ей ничего не было видно.

– Ну отъезжай, отъезжай! – нервничала она.

Она через окно делала знаки водителю, который медленно двигался назад. Улица была узкая, и он не спускал глаз с зеркальца заднего вида. Боб Марли заметил ее судорожные движения, и решил, что она просит его танцевать дальше. Он встал перед окном и стал изображать, что бьет в барабан, при этом подергиваясь и извиваясь.

– Отойди! Отойди! – заорала Бекка.

Он разошелся вовсю, на лице играла радостная улыбка.

– Yeah! Lady! Yeah!

Он качал плечами и руками, берет дрожал на его голове.

Шофер мусоровоза загудел, призывая его к порядку. Он с сожалением залез на подножку и обернулся, чтобы попрощаться с ней. «До свидания, до завтра, lady».

Теперь уже нервничал водитель грузовика: такси нужно было проехать, чтобы он мог продолжить свою работу.

Филипп, склонившись к дверце, что-то говорил Ширли.

Бекка заметила, как Ширли высунулась в окно, схватила Филиппа за руки, притянула к себе. Спустя мгновение она вновь исчезла в машине, и такси тронулось.

Взгляд Бекки упал на рисунок, который Ширли хотела подарить Филиппу. Он стоял возле письменного стола. Значит, Ширли его не забрала.

Бекка вернулась к окну. На ступенях, потягиваясь, стоял Баббл. Он улыбнулся ей своей редкозубой улыбкой. Грузовик, виляя, вырулил на середину улицы. Боб Марли на подножке держался за ручку, ожидая следующей остановки.