Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

Двигались ночью по степи через сплошную стену пыли и песка, поднятых машинами. Песок и пыль засоряли глаза, забивали верхние дыхательные пути, не прекращался хруст песка на зубах. Наконец за полночь вышли на указанный рубеж. Подразделения обслуживания, оставшиеся колесные машины, летучки, тягачи расположили в одноименной балке — Елхи, довольно широкой и глубокой, с обрывистыми берегами и более мелкими ответвлениями по бокам.

В небольшом ее участке расположилась рота технического обеспечения со всем своим транспортом. Были здесь и две блудившие машины с кухнями. Наконец через двое суток нашли нас. По правому краю балки нам приказали вырыть траншеи с ячейками с ходами сообщения. Этим мы и занимались. Несколько впереди свои позиции оборудовали артиллерийские батареи. Между ними вкапывали в землю наши уцелевшие и подбитые танки с действующей пушкой или пулеметом, превратив их в неподвижные огневые точки. Это было их последнее пристанище. Рядом рыли траншеи с ходами сообщения, окапывались минометные батареи соседей по обороне. Вдоль балки заняло оборону подразделение «пэтээровцев» — противотанковых ружей.

Штаб бригады, рота управления и медсанвзвод расположились в деревне Елхи. Личный состав роты технического обеспечения занял участок обороны вдоль правого края балки, рядом с «пэтээровцами», где вырыли за ночь ячейки и траншеи с ходами сообщения в балку.

На рассвете авиация противника нанесла бомбовый удар по боевым порядкам наших войск. Особого урона не причинила — почти всё и все были зарыты в землю. К бомбежкам привыкли. Следили за самолетами, и видно было, куда падают бомбы. Но каждый взрыв если не тело, то душу раздирал. Ответной стрельбы не было. Молчали зенитки. Возможно, их на этом направлении и не было. В последующем интенсивный артиллерийский и минометный огонь противника, особенно по балке, стал выводить из строя технику, загорались машины, появились раненые и убитые. Место падения снарядов и мин заранее нельзя было определить, и приходилось все время вжиматься в землю.

Под открытым небом в одном из ответвлений от балки развернул пункт сбора раненых, где оказывал им первую медицинскую помощь. Были у меня всего одни носилки. На землю расстелил один из тентов транспортной автомашины. Положил на край брезента комплекты шин и перевязочного материала, комплект «ПФ». Через плечо, как всегда, висела санитарная сумка. У повара выпросил котелок воды литра на два. Вот и все снаряжение и оборудование медицинского пункта. Венчал все это белый флажок с красным крестом, привязанный к деревцу.

Поступали раненые не только из нашей роты или бригады, но и из других частей. После оказанной медицинской помощи раненых отправлял на восток по балке на проходившие мимо любые транспортные автомашины других частей. Не все соглашались брать раненых. Воентехник Ген Александр направленным в водителя автоматом остановил одну бортовую машину, и под автоматом догрузили машину ранеными. «Куда их девать?» — спрашивал старший машины. Посоветовал в первый попавшийся на его пути медсанбат или госпиталь. Легко было советовать, а практически осуществить было очень сложно, как я неоднократно убеждался. Все это было не так просто. У них были свои задания. Предстояло отклоняться от основного маршрута движения, но что делать? Раненых нужно было вывозить из района боев, тем более что мы все отступали. Очень неохотно брали медицинские учреждения раненых из других частей и соединений. Сами задыхались. Объем помощи оказывался сокращенный из-за большого потока раненых и отсутствия хоть мало-мальски подходящих условий. Не хватало транспорта для эвакуации, ибо войска отступали с грузами и техникой.

Оставляли раненых проходившие мимо отступающие части. Мои протесты не помогали. Оставляли и уходили. Отправлять их в наш медсанвзвод не представлялось возможным. Он был где-то в Елхах, несколько в стороне от балки. Командир знал, что я с ранеными, но ни людей, ни транспорта мне не выделили. Не до меня, видно, было. Кто был в состоянии самостоятельно двигаться, отправлялся по дну балки на восток. Должны были как-нибудь выбраться. Я не мог отойти от раненых, не создал даже запаса воды. Имевшуюся в котелке воду давно выпили. В фляге осталось на несколько глотков, а раненые все просили пить. Да и солнце уже припекало.

Через небольшой промежуток времени сильные взрывы потрясли вокруг землю. Самолеты противника вновь бомбили район расположения наших танковых батальонов и других подразделений и частей. Подвергались бомбежке не первый раз. Каждая новая переносилась еще труднее. Вой входивших и выходивших из пике самолетов, свист летящих к земле бомб и сильные близкие взрывы в короткие промежутки времени, обдававшая жаром взрывная волна и колебания земли, передававшиеся телу, оказывали страшное парализующее воздействие. Внезапно вокруг все стихло. До сознания доходило, что прекратилась бомбежка, но оторваться от земли не было сил. Казалось, что не успеешь вновь прильнуть к ней и пощадившие тебя на этот раз осколки или пуля найдут тебя. Но тишина мгновенно прошла, будто вытащили затычки из слуховых проходов, и звуки войны вновь заполнили мое сознание и ощущение.

Нас еще обсыпало комьями земли, камушками, осколками предметов. По правой стороне балки услышали шум танковых моторов, более редкие пулеметные и автоматные очереди. Наверху балки заканчивался бой. Я приподнялся к верхнему краю. По ходу сообщения добрался до траншей, ранее выкопанных нами. Они были пустые. Наши, должно быть, отошли, хотя еще недавно занимали здесь оборону. Рядом со мной лег старший лейтенант — начфин роты.

— Где наши? — спросил я его.

— Недавно были здесь. Не знаю. Возможно, отошли к машинам.

Я застыл или окаменел от ужаса или страха. А возможно, это и не был страх. Появилась какая-то отрешенность, ватными стали руки, ноги. Не пытался ползти в овраг, да и не слушались ноги. Все всматривался вперед — считал. Мимо нас на восток ползли немецкие танки с белыми крестами, бронетранспортеры и колесные машины с автоматчиками. У некоторых машин были на прицепе пушки. Мы остаемся в тылу врага…

В степи дымились догоравшие немецкие и наши танки и машины. Вывороченная, искореженная в разных положениях и с колесами вверх разбросана была военная техника. Бой заканчивался в нашем районе и переместился влево от нас. Шел где-то возле поселка Елхи или еще восточнее. Стрельба слышалась глуше и дальше. Оцепенение прошло. Дошло, что наши отошли, вернее, сбежали и оставили нас.

Стал спускаться по ходу сообщения в балку, позвал начфина.

Старший лейтенант остался лежать. На оклик не отозвался. Вернулся к нему, перевернул лицом вверх. От переносицы маленькая струйка крови залила лицо. Он был мертв. Случайная пуля. На войне в подавляющем большинстве средства уничтожения случайные для каждого в отдельности и намеренные для всех. Я оттянул его из траншеи через ход сообщения в балку. Отходившие небольшими группами по балке красноармейцы помогли мне отнести тело его к пункту сбора раненых. Мимо отходила группа «пэтээровцев» из другой части. Увидев белый флажок с красным крестом, свернули с основной балки ко мне. Они несли на плащ-палатке тяжело раненного осколком в бедро, опустили его на тент и стали уходить. Я просил их не оставлять его, что исправлю повязку, наложу шину и пусть забирают, но они его оставили. Ответил лейтенант, видно старший группы, что как с остальными ранеными, так поступишь и с нашим, что очень спешат. И они ушли по балке.