Компрессия - Сергей Малицкий

– Ну с пропастью все понятно, – попробовал усмехнуться Кидди. – Я не буду предполагать, что на ее дне может оказаться глубокая река, а не вот этакая зеленая дрянь. А как же прыжки в высоту? Сбил планку, поставил ее на место. И разбегайся снова. Эта аллегория мне гораздо ближе!

– Она менее очевидна, но ничем не отличается от пропасти, – упрямо наклонила голову Сиф. – Сбитая планка – это как маленькая, едва заметная смерть. Она как капелька в копилку большой смерти. Она навсегда.

– Бред, – прошептал Кидди и повторил громко: – Это бред, Сиф! Тогда вся наша жизнь – это беспрерывная капель в копилку большой смерти!

– А разве не так? – удивилась она и произнесла ледяным тоном: – Не выпускай мою руку, Кидди. Ни за что!

Кидди еще попытался открыть рот, но сказать уже ничего не успел. Небольшой холм, выросший в десяти метрах от них, начал опадать, обращаясь в ложбину, когда Сиф, не выпуская руки Кидди, вдруг рванулась с места, ступила на укрытое зеленым ковром живое и побежала, побежала по изгибающемуся под ногами склону. И Кидди, чувствуя, что все происходящее напоминает овеществленный бред, помчался сначала за ней следом, а потом рядом, страшась только одного: что движущаяся трясина под ногами разверзнется и не подарит им мгновенной смерти, а будет убивать медленно и больно.

– Быстрее! – прохрипела Сиф, когда ложбина под ними начала подниматься, обращаясь в гребень, и им пришлось забирать правее, рискуя потерять из виду искрящееся мельтешение.

– Быстрее! – закричала она в голос, хотя Кидди давно уже опережал ее на полшага и только оглядывался через плечо, чтобы определить, куда, куда Сиф смотрит, куда бежать.

То ли треск, то ли шелест раздался за спиной, зеленые тени пролетели над головами, Сиф вскрикнула, и Кидди, оглянувшись, увидел, что на ее шее стремительно набухает зеленая капля, обращаясь в упругую пружину растения.

– Не тронь! – выкрикнула она протянувшему на бегу руку Кидди, морщась от боли. – Быстрее!

Они успели миновать еще три холма. Это не было бегом по чудовищному батуту – кроме упругости травы, под ногами не было ничего мягкого. Но укрытая травой твердость шевелилась, как живая, она напрягала мускулы, она тужилась и, прорывая на верхушках холмов зеленые гнойники, выпускала шары и забрызгивала едким соком все вокруг. Еще несколько капель попали на Сиф и на Кидди, но они касались одежды и теперь вытягивались ростками, медленно ползли к открытым частям тела. Кидди все-таки попытался вырвать липкий свежий побег, но пожалел тут же, потому что сразу два ростка расцвели у него на ладони и он почувствовал жуткую боль, словно кто-то подцепил у него в коже пинцетом невидимый нерв и начал тянуть его наружу медленно, но неотступно.

– Быстрее, – уже хрипела Сиф, поднимая подбородок из наползающего на ее лицо зеленого воротника.

И тут искры замелькали вокруг них.

– Стой! – прошептала Сиф, дернула Кидди за плечо, поймала его позеленевшую ладонь второй рукой и закрыла глаза.

– Что мне делать? – задыхаясь, вымолвил Кидди, но она только гневно мотнула головой и напрягла скулы. Как мало она сейчас походила на совершенное существо у океана, прикоснувшееся к щеке Кидди, но как она была прекрасна и в этом растерзанном виде.

– Сейчас, – почти беззвучно шевельнулись губы Сиф, и тьма накинулась на них со всех сторон.

Через три часа после того, как Стиай неторопливо удалился по виляющей между кустов шиповника каменной дорожке, Кидди показалось даже, что так и надо. Так и надо, чтобы его порченая жизнь продлилась именно таким образом – в покое и с возможностью подумать о чем-нибудь отвлеченном, не вспоминая огненный цветок и не испытывая каждое мгновение разочарования от выпавшего жребия. Внезапно стало ясно: то, чем он занимался восемь лет на Луне, закончилось. Его отвратительная, скучная и неприятная работа подошла к концу. Назначенная чаша горечи выпита, только две заботы остались – не лопнуть от порции проглоченного питья да проглотить то, что осталось на самом дне. Смерть Михи и огненный цветок. И Монику, которая своими частями была и там, и там. Она все-таки вынудила его взять линию.

– Почему ты не отвечаешь мне?

У нее был очень спокойный голос.

– Потому что мне пока еще нечего тебе ответить, – медленно произнес Кидди, сидя в том самом кресле, в котором еще недавно сидел Стиай, и глядя на Джефа, мерно таскающего по мрамору механического уборщика.

– Как это может быть? – Она все еще оставалась спокойной, хотя спокойствие давалось ей нелегко. – Ведь ты даже еще не знаешь, что я хочу у тебя спросить!

– Ну почему же? – Кидди прищурился.

Поднявшееся солнце отражалось в глади воды и било лучами ему в глаза.

– Ну почему же? Вариантов не так уж и много. Когда я заберу фуражку и почему умер Миха.

– Ты дурак, Кидди, – с явным сожалением произнесла Моника. – Кстати, твою фуражку я отправила туда же, куда и все вещи Михи. Ее больше нет. Какой же ты дурак, Кидди! Мне абсолютно все равно, почему умер Миха. Мне плевать, что он умер. Нет. На самом деле мне не плевать, что он умер, я очень рада, что он наконец умер, и я не чувствую себя виноватой, и не потому, что я не убивала его, и он просто загнулся, как слабак, который не смог справиться с собственным сердцем, а потому что это я была на Луне, Кидди. Я была на Луне, хотя все это время оставалась в собственном маленьком уютном домике. Я была на Луне, и не восемь лет, как ты, а больше, понимаешь? Все десять лет, с того самого дня, когда ты, негодяй, шептал мне на нашей с Михой свадьбе предложение крепкой дружбы! Зачем она мне нужна, твоя дружба?

– Зря ты так, насчет дружбы, – произнес Кидди и тут же вспомнил слова Сиф о том, что у него нет друзей, и перетасовал в голове лица – Стиая Стиара с прозрачным взглядом, прищуренного Рокки, насупленного Брюстера, обиженного Миху. – У меня нет друзей, и тебе я дружбу не предлагаю. И тогда на свадьбе с Михой я не предлагал тебе дружбу, я желал тебе счастья с собственным другом. Тогда еще он у меня был. Кстати, хотел тебя спросить, почему ты не родила ребенка от Михи? Насколько я помню, он очень хотел ребенка?

– Где ты? – спросила его Моника голосом, в котором лютая ненависть слилась, соединилась с неутолимой жаждой. – Где ты, Кидди? Я хочу видеть твои глаза! Подсоедини чиппер к монитору!

– Смотри канал TI200,– Кидди почувствовал, что в линию толкается Хаменбер, и начал говорить ей слова, о каждом из которых жалел тут же по произнесении. – Я буду там скоро в программе о компрессии. Но мы еще увидимся, и не только потому, что я должен все узнать о Михе. Ты чертовски хорошо выглядишь, Моника. Я бы хотел тебя увидеть, и не только увидеть.