Компрессия - Сергей Малицкий

– Он… понимает что-нибудь? – осторожно спросил Кидди.

– Он машина, – раздраженно бросил Стиай. – И я, и корпорация в моем лице закон чтят и биокукол или клонов не разводят. Джеф – стандартный орг. Пластмасса толковая, программ в нем достаточно. Если никаких специальных указаний давать не будешь, либо выполняет общехозяйственную программу, либо находится в дежурном режиме. Завтраки, обеды, ужины и прочее – по отдельным командам. Может поддерживать простейший диалог. На уровне разговорника. Все понятно?

– Вполне, – кивнул Кидди.

– А вот мне не все, – задумался Стиай, поднимаясь из облегченно заскрипевшего кресла. – Что все-таки Буардес в тебе нашел? Отчего так в программу свою тащил, интересовался тобой? И ведь затащил бы, если бы не Сиф…

Сон пришел сразу. Вот только ощущения вновь не совпали. Кто бы поверил, что войти в сон можно точно так же, как входишь в реальный мир, когда просыпаешься у потухшего костра и действительность уносит тебя потоком, в котором и свежий ветер, и пение птиц, и хмурое с утра небо, и мокрая от росы трава, – и все эти составляющие кажутся каплями и волнами неостановимого течения. Одно спасение – крепкая рука на запястье. Пробуждение, ни с чем другим сравнить это было невозможно.

– Где мы? – спросил, озираясь, Кидди.

– Изобретаем самолет, игнорируя необходимость изобрести колесо, – весело прошептала Сиф, вспомнив слова Билла. Она была в длинном сером платье. – Но ты не пугайся, птица ведь обходится без колеса.

Они стояли на горном склоне, покрытом пружинистой зеленой травой, которая напоминала упругий ворс уличного ковра. За спиной почти в зеленое небо вонзались неестественно острые голубоватые пики; внизу, справа, слева вплоть до мерцающего пурпуром горизонта текла равнина. Она именно текла, вздымаясь холмами и опадая ложбинами, словно огромный зеленый ковер встряхивал кто-то невидимый за горизонтом, и волны от его усилий бежали по всему миру. Но этот великан был явно слишком усерден. Время от времени гребни холмов лопались, и оттуда поднимались прозрачные, оплетенные зелеными же венами пузыри. Они улетали и таяли в небе, в котором пылал холодным пламенем желтый шарик светила.

– Что это? – спросил Кидди, чувствуя и терпкий запах, поднимающийся по склону, и жаркий, душный ветер, который дул порывами, совпадая с движением зеленых волн, и ровный, непрерывный гул.

– Я не знаю имени, – сказала Сиф. – Я не знаю имени этого сна. И не следует его называть. Можно притянуть его к себе на многие ночи. Ты хотел бы оказаться там?

Кидди взглянул еще раз на вздымающийся рельеф и мгновенно почувствовал тошноту.

– Я держала тебя за руку, – объяснила Сиф. – Поэтому мы и попали… так странно. Ты действительно тяжелый. Я еще не была здесь. У каждого в отдельности был бы вовсе другой сон.

– Но в прошлый раз ты нашла меня? – напомнил Кидди.

– В прошлый раз ты попал в мой сон, – Сиф запнулась. – В тот сон, в котором я бывала часто. Попади ты еще куда, я могла бы не успеть.

– Подожди, – Кидди шагнул к Сиф, которая в сером домотканом платье казалась еще более желанной, чем обнаженной. – Подожди, но ведь я помню слова Билла. Он говорил, что ты можешь сломать любой сон!

– Ты и сам можешь сломать любой сон, – уперлась в него взглядом Сиф. – Может быть, даже успешнее меня. Разве ты все еще не понял? Ты думаешь, что все это именно то, что называется сном? Чем он отличается от Земли? Помнишь, как я гладила тебя по щеке? Я искала в тебе твердость, которая рассыпана пылинками в каждом. В тебе ее не меньше, чем у Билла. Твердость оборачивается тяжестью. Ты никогда не видел снов, потому что сны для тебя опасны. Даже утвердитель не удержал тебя. Но он помог тебе остановиться. Ты прорвал собственный сон, как камень прорывает паутину, и оказался там, где оказался.

– Я ничего не понимаю, – признался Кидди.

– Ты и не должен, – кивнула Сиф. – Принимай мои слова просто так. Можешь даже и не верить мне. Просто прислушивайся. Что ты чувствуешь теперь? Чувствуешь что-нибудь?

«Чувствую, – подумал Кидди. – Головокружение и слабость в ногах. Я вновь словно стою на палубе огромного корабля, который не только качается на волнах, но и летит вместе с океаном в пропасть. Или это ощущение связано с шевелящейся у подножия гор равниной?»

– А что я должен чувствовать? – спросил Кидди.

– Не знаю, – прищурилась Сиф. – Ищи туман. Серебристый искрящийся туман, хотя бы клочок тумана.

Кидди оглянулся. Даже видимости тумана не было. Только горизонт расплывался во мгле, да что-то похожее на облака клубилось у снежных пиков.

– Вон, – показала Сиф. – Придется идти туда. Там, среди холмов, проглядывает что-то похожее на марево.

Никакого марева Кидди не разглядел, но послушно пошел вслед за Сиф вниз по склону, тем более что она так ни на мгновение и не выпустила его руку. Трава упруго проминалась под ногами, и Кидди подумал, что такое покрытие сделало бы честь университетскому спортивному городку, вот только положено оно на неровный склон, да так, что отдельные валуны были покрыты зеленой щеткой не только сверху, но со всех сторон.

– Смотри, – показала Сиф, когда не меньше чем через час, обливаясь потом, они приблизились к краю равнины. – Видишь? Смотри прямо перед собой!

Кидди зажмурился, тряхнул головой, с трудом избавляясь от наваждения, что он стоит на краю постели, в центре которой под зеленым одеялом шевелится какой-то жуткий монстр.

– Что я должен увидеть?

– Да смотри же! Искры!

Кидди пригляделся и вдруг заметил светлое мельтешение метрах в трехстах перед собой. Технарь Миха устраивал что-то подобное на вечеринках в академии, наполняя зал столовой искрами, вихрями и смерчами, составленными из разноцветных искр, которые окружали каждую девушку, попавшую в их поле, золотым ореолом, а каждого парня очерчивали огненно-красным силуэтом. Только Миха-то свои чудеса творил в темноте, а тут искрился какой-то рой при дневном свете.

– Мошки какие-то? – вопросительно посмотрел на Сиф Кидди.

– Нет, совсем не мошки, – пробормотала Сиф и испытующе сузила глаза. – Придется добежать.

– Туда? – удивился Кидди. – Зачем? Не проще ли проснуться и попробовать уснуть еще раз?

– Попытка бывает только одна, – ответила Сиф. – Запомни, Кидди. Всегда попытка дается только одна.

– Не понимаю. – Кидди хотелось вытащить вспотевшую ладонь из руки Сиф, вытереть ее о платок, салфетку, умыться, напиться наконец воды, но она продолжала сжимать его пальцы.

– Всякое испытание – это прыжок через пропасть, – напряженно прошептала Сиф. – Вся жизнь состоит из прыжков через пропасть.