Когда поют цикады - Стивен Амидон

Даниэль

Совету Гейтс она не последовала. Домой не поехала. Не переоделась в пижаму, не стала перезванивать всем тем, кто засыпал ее телефон сообщениями. Матери, сестре, Стиву Слейтеру. Друзьям – своим и Иден – и людям, которых не знала вообще. Даниэль осталась в Эмерсоне, потому что возвращение домой было бы равносильно признанию, что поделать она уже ничего не может и ей только и остается, что вспоминать и страдать.

Это время еще настанет. А пока для него рано. Прежде чем она начнет с тоской перебирать старые фотографии, ей необходимо кое о чем позаботиться. В частности, убедиться, что сделавший это человек пойман. И как только она доверила другим людям присматривать за Иден? Это же была ее обязанность. Даниэль поняла это, едва лишь ей на грудь – еще такую юную – положили склизкое, визжащее тельце дочери. Она испугалась, что уронит ее, но уже через несколько секунд поняла, что этого не случится. Кроха прильнула словно репей, цепляющийся к одежде на пустыре. И с тех пор они всегда были связаны. Именно ей Иден всегда звонила в случае неприятностей. И Даниэль всегда отвечала.

За исключением прошлой ночи. Прошлой ночью она не справилась. Пропустила звонок. Не позаботилась передвинуть переключатель мобильника на какой-то миллиметр, чтобы вывести его из беззвучного режима. Допустила, чтобы со спинки стула упали полотенца и заглушили вибрацию телефона. Все это произошло, потому что в глубине души она поверила, будто мир стал достаточно безопасным, чтобы можно было забыться спокойным сном. Двадцать лет бдительности и терпения подготовили ее к краткому периоду полнейшей востребованности – а она не справилась. Но это вовсе не означало, что сейчас ей можно перестать заботиться о дочери. Даже если все до одного жители Земли велят ей не вмешиваться, она не послушается. Потому что тогда Иден действительно настанет конец.

Даниэль даже представить себе не могла мир без дочери. Присутствие Иден ощущалось в ее жизни более кого бы то ни было даже во время взятого ими перерыва в отношениях. Смех, да и только – ведь никаких дурацких детей она не хотела. Когда тест-полоска посинела, ее первой мыслью было прервать беременность. Ей было-то всего семнадцать. И хотя отец, Майк Макмайкл, был хорош в постели и приколистом, хоть по телику показывай, на роль отца он навряд ли годился. Единственная его постоянная работа заключалась в покупке лотерейных билетов. Когда же первоначальный шок изгладился, она ни о чем другом и думать не могла, кроме как о ребенке. Иметь нечто, что принадлежит ей – и только ей. Нечто, что будет беззаветно ее любить.

Поначалу все шло, как и полагается. Иден была такой миленькой. Спокойной, ласковой, дружелюбной. Хотя, как оказалось, люди не врали насчет предстоящих трудностей. Но оказалось, что это и не имеет значения. И Майк старался, видит Бог. Он был рядом – по большей части – и не пил – практически. Устроился на настоящую работу, кровельщиком. При необходимости даже пользовался расческой. Оглядываясь назад на те первые годы, Даниэль не кривя душой могла сказать, что была тогда счастлива.

Но затем удача ее иссякла, по своему обыкновению. Майку предложили работу в Техасе, и он согласился, даже не подумав обсудить вопрос с Даниэль. Похоже, запасы отцовства в нем закончились. Иден было три годика, когда это произошло. И совсем скоро она начала превращаться в сущее наказание. Постепенно стало ясно, что с ней что-то не так. Нет, она вовсе не была дурочкой. Наоборот, весьма сообразительной девочкой. Она просто была другой. Словно бы никак не могла освоиться с жизнью на планете Земля в человеческом обличье. Постоянно витала в облаках. Абсолютно не боялась незнакомцев. Поначалу-то, может, и мило иметь ребенка, жаждущего обниматься с каждым встречным в супермаркете, но все-таки и тревожно, раз уж именно на тебе лежит ответственность следить, чтобы ее не продали в качестве малолетней невесты в Саудовскую Аравию. Даниэль не единожды посещала мысль, что мир видится дочери эдаким психоделическим волшебным луна-парком, полным чудес, приключений и обнимашек. Если когда-либо и рождался ребенок для беззаботной жизни, то это была Иден.

Говорили, что с возрастом это пройдет. Ее проверяли в школе, но со всеми тестами она справлялась блестяще. Учителя качали головой, стоило им заговорить о ней, однако лица их при этом озарялись улыбкой. Иден любили все. Да и чего ж ее было не любить? Она была такой милашкой и готова была заниматься чем угодно. Все это было прекрасно, пока она оставалась маленькой девочкой. Но Даниэль уже знала, что грядет цунами. Ощущала его, прямо как жители побережий Таиланда. Можно было развернуться и пуститься наутек, но это лишь означало бы, что удар придется в спину.

Иден исполнилось тринадцать, когда волна в конце концов обрушилась. В уравнение добавились мальчики. Она, несомненно, пользовалась у них успехом. И они всё появлялись и появлялись, прямо как «Ходячие мертвецы». Вот только они были более чем живыми и, кажется, никто из них не ходил пешком. Иден отнюдь не являлась самой привлекательной девушкой города, но что-то в ней распаляло противоположный пол. Даниэль пыталась объяснить ей про тычинки и пестики, особое внимание уделяя опылению и завязыванию плода. Однако Иден занимали биологические факты куда проще. Если позволять мальчикам целовать себя, то будешь им нравиться. Даниэль пыталась посвятить ее в тонкости искусства заставлять их немножко потрудиться, но если дочь в детстве готова была обниматься с любым страшенным бездомным стариком, с чего ей было проявлять самоконтроль, когда к дому подкатывал горячий жеребец в свитшоте какого-нибудь футбольного клуба? Не то чтобы Даниэль сама годилась в наставницы по отношениям. К тому времени за ней числился такой послужной список, что ее подмывало давать на чай любому, кто осмеливался приглашать ее на свидание.

Однако шлюхой Иден не была. Уж нимфоманок-то Даниэль знавала. Черт, да несколько лет, после того как ей стукнуло двадцать, она и сама такой была. Но к Иден это не относилось. Мальчик всегда был только один. Шон или Райан – шонов и райанов сменилась целая уйма. Рейшард с его улыбкой. Дочь шалела после первого же свидания и потом только о новом избраннике и талдычила. Парней неизменно ошарашивали обрушивающиеся на них чувственные потоки, и некоторых даже отпугивали. Большинство же, однако, отирались поблизости, словно ребенок, которому посчастливилось наткнуться на сломанный торговый автомат со жвачкой.

Но затем жвачка заканчивалась. Даниэль не переставала поражаться, с какой