Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

Я всегда всё такое слушал. Ещё в те, прошлые времена, в моём мире, я всегда старался учиться. Причём я понимаю, что учиться нужно не только тому, в какой области ты работаешь, но и обязательно чему-то абсолютно новому. У меня был даже эдакий гайд: каждую неделю я старался прочитать или прослушать что-то в совершенно новой и незнакомой области. К примеру, если я ехал куда-то, то, ожидая свой самолёт, я мог купить в киоске журнал о разведении лошадей или о зернотуковых сеялках, и читать.

Кажется, вроде, зачем забивать себе голову всей этой ерундой? Зачем мне, к примеру, если я балерина, читать о синтезе циклической структуры в молекуле? Или геологу знать о постмоденнизме? А надо. Потому что никто из нас не знает, где оно пригодится. Нет, изучить наизусть и даже разобраться в абсолютно чужой для себя области сразу и не выйдет, но хотя бы общие понятия останутся. Это — раз. А во-вторых, в процессе ознакомления могут неожиданно появиться абсолютно креативные и прорывные идеи.

Поэтому Мулину маму я слушал. И слушал внимательно. А ей это ой как нравилось. Потому что от вытачек она перешла к способам обработки швов, затем рассказала и рюшиках, а когда дошла до помпончиков, мы, к моему облегчению, пришли на место.

В ателье к Галиночке я вступал, вооруженный знаниями о использовании шпульных колпачков и верлоков.

Это было самое типичное советское ателье: небольшая комната, два кресла для посетителей, стол и пара безголовых и безруких манекенов на подставке.

— Ах, Галиночка!

— Ах, Надюшенька!

Пока дамы охали и лобызались, я рассмотрел чудо-закройщицу. Необъятных размеров, низенькая и необычайно юркая, она напоминала колобка. Вот только если бы тот, сказочный колобок тоже бы так стремительно двигался, у лисы не было бы никаких шансов.

— А это мой сыночек, Муля, — Надежда Петровна представила меня Галиночке.

— И что хочет пошить Муля? — Галиночка окинула меня профессиональным взглядом и мотнула стриженной головой.

— Долго рассказывать, — ответил я, — можно мне листок бумаги? Я лучше нарисую. А вы пока с мамой её платье обсудите.

Если Галиночка и удивилась, то своё удивление она не показала никак. Только глаза блеснули любопытством и сразу же были спрятаны в складках век.

Мне выдали целую ученическую тетрадку и карандаш, и я приступил к рисованию эскиза. Я, конечно, не Леонардо да Винчи, поэтому изобразил, как сумел. Но, в своё время, у нас в школе было и черчение, и геометрия. Поэтому я изобразил всё и спереди, и сбоку и даже сзади.

Перво-наперво, я нарисовал самые обычные… джинсы. Рассудил так: если схожей с джинсовой тканью у них нету, то всё равно есть какие-то грубые холщовые аналоги. Вот пусть мне хоть из них джинсы и пошьют. А то я заманался каждый вечер брюки гладить (здесь я даже Дусе не позволял помогать).

Вторым у меня была обычная джинсовая куртка. Затем я нарисовал нормальную рубашку. Набросал эскиз самых обычных трусов-боксёров и майки. И напоследок, не выдержав, сделал набросок рюкзака для прогулок. Если у Галиночки получится мне его сделать, то буду ходить с ним, а не с неудобным громоздким портфелем.

Когда женщины, довольные выбором платья и ткани, щебеча что-то по дороге, подошли ко мне. Я уже всё закончил.

— Ну что там у нас, Муленька? — проворковала Галиночка.

— Да вот, смотрите, — я раскрыл тетрадку и начал показывать эскизы. По мере моего показа глаза у Галиночки сделались огромными, как у анимэшного персонажа:

— Ох… что это?

— Это модели, которые я хочу получить. Вот здесь и здесь я нарисовал сбоку. Обратите внимание на втачанные карманы и вот эти детали, — и я принялся объяснять.

Галиночка кивала, с завороженным видом слушая меня, и с каждым моим словом в её глазах разгорался всё больший и больший восторг. Наконец, она счастливо выдохнула и глаза её заискрились:

— Потрясающе! Надюшечка, твой сынок — гений!

— Я знаю, — с достоинством ответила Мулина мать.

— Но главное в этих моделях — ткань, — перебил восторги я.

Я принялся объяснять, но Галиночка меня плохо понимала. Наконец, не выдержав, она потащила меня в смежную комнату, где сидели три швеи в синих косынках и синих же спецовочных халатах за швейными машинками и с интересом смотрели на меня. Везде, где только можно, были рулоны, свёртки и мотки всевозможных тканей.

У меня аж в глазах зарябило.

— Смотри, Муля, — Галиночка раскрыла ближайший свёрток, — такая пойдёт?

Я осторожно пощупал ткань:

— Нет, сильно мягкая.

— А такая? — мне в руки пихнули очередную тряпку. Которую я сходу забраковал.

А эта?

— Эта?

Наконец, устав от мучительных поисков, я спросил:

— А какие у вас тут ткани вообще есть?

— Да как какие? — удивилась Галиночка и даже развела руками, — Все есть: драпы, ткани из шерсти, крепы, штапельные, эпонжевые, бархатные, жоржеты, шифоны, капроны, вольта, майя, тафта, муар, поплин, шан-жан, репс, жаккардовые, жатый ситец…

Она выдохнула и опять затараторила:

— Сукно, габардин, трико, коверкот, крепдешин, креп-жоржет, полотно, сатин, ситец, трикотин-букле, галстучная, меланжевая, креп-гофре, креп-жоржет вафельный, креп-рельеф, креп фасонный, московский креп, пике…

— Трикотин-букле у нас закончился, — пискнула девушка у ближайшей машинки.

— Точно, трикотин-букле нету, — покачала головой Галиночка.

— Хватит! Хватит! — забеспокоился я.

— А ещё есть бобрик, бархат, полубархат и фланель, — хмыкнула Галиночка и девчата захихикали.

— И вельвет, — хихикнула та неугомонная девчонка.

— И маркизет, — поддакнула вторая.

Я понял, что меня поддразнивают, но демонстративно с напускным ужасом схватился за голову.

Это вызвало весёлый дружный смех.

— А есть что-то, чтобы было похожее… эмм… — и я подробно расписал качества джинсовой ткани.

Очень уж мне не хотелось, чтобы мой костюм был из какой-нибудь креп-жоржетовой ткани. Или, не к ночи будь упомянут, из бобрика.

Галиночка задумалась. Задумались и девчата. Даже строчить на машинках перестали и повернулись к нам.

Повисла пауза.

Я уж было решил, что не выгорело, и придётся носить из креп-жоржета и из бобрика, когда Галиночка просияла:

— Есть! Есть у меня такая ткань! Её мало. Но на один костюм хватит. Стойте здесь, я сейчас! — она метнулась куда-то в боковую подсобку и буквально за каких-то пару минут притащила большой отрез ткани.

Я с интересом пощупал её — очень даже похоже на джинсу.

— Ух ты! — обрадовался я, — это оно!

— Это наша ткань, выпущенная на заводе «Большевичка». Называется «Орбита»*, — объяснила Галиночка.

В общем, костюмы я заказал, и мы расстались очень довольными друг другом.

По дороге к дому Адияковых, Надежда Петровна сказала:

— Не знала, что ты так в модах разбираешься.

— Так в Комитете по искусствам работаю, — отмазался я, —