Муля, не нервируй… Книга 3 - А. Фонд

— Михаил Пуговкин, — задумчиво пробормотала Злая Фуфа, — мне как будто ваше лицо знакомо. Где вы играли?

— У Григория Рошаля, — начал Пуговкин, и уже хотел продолжить перечисление, как она перебила:

— Прочитайте мне монолог Аполлона.

— Только не у меня в комнате! — возмутился я, — и так голова болит.

— Это просто свинство, Муля! Ради искусства мог бы и потерпеть! — воскликнула она, но затем, видимо, сжалилась надо мной и обернулась к смущённому Пуговкину:

— Как там вас? Леонид? Идёмте скорее на кухню и прочитаете мне монолог, — и широко шагая, устремилась прочь из моей комнаты.

За нею преданно засеменил смущённый и обрадованный Пуговкин.

Я лишь хитро ухмыльнулся, потирая ручонки. Вот такой вот коварный я.

Только-только я выдохнул после товарищей артистов, как в дверь опять постучали. Как же заколебали меня эти посетители! Особенно по вечерам! Вот возьму и заколочу дверь досками. Пусть вон к Белле за советами ходят.

Тем не менее пришлось кричать «открыто» и «зайдите».

Дверь распахнулась и в комнату вошла… Лиля.

Сейчас она была не такой, как в прошлый раз. Я сильно удивился: она была в строгом тёмно-сером платье. В отличие от предыдущих нарядов, это было действительно строгим. Без всех тих оборочек и рюшей. Но более всего меня поразило, что она остриглась.

— Лиля, — удивлённо сказал я, — ты обрезала волосы.

У неё действительно были прекрасные густые волосы, не обезображенные краской и всеми этими средствами, которыми уничтожают их женщины в моём мире. Волосы были густые и длинные. А сейчас она их обрезала практически «под мальчика».

— Зачем, Лиля?

— Продала на шиньоны, — хрипло вздохнула она и я понял, что ей жаль волосы.

Но не успел я сказать вежливые слова в поддержку, как Лиля встряхнула головой и посмотрела на меня очень серьёзным взглядом:

— Уезжаю я, Муля.

— В деревню? — брякнул я.

— Нет, не в деревню, — покачала головой она и вдруг сказала, — сегодня был суд. Утром.

— И что?

— Гришку приговорили к принудительным работам в поселении, — всхлипнула она.

— Лиля, я сочувствую… — начал я, — но она меня перебила, — это я во всём виновата! Понимаешь, Муля⁈ Если бы не моё скотское поведение, если бы я не уехала с этим скотиной Жасминовым, то ничего бы этого не было!

Я не стал её разубеждать. Конечно, тут была не только её вина. Все трое были виновны. Но Лиля должна сама понести наказание за своё поведение.

— Я долго думала, Муля, над твоими словами, — сердито вытерев слезу тыльной стороной ладони, всхлипнула она, — и потом я поняла, что ты прав! Ты во всём прав!

Она зыркнула на меня недовольно и вздохнула.

Я пожал плечами, мол, ну, а что поделать.

— Его отправят в колонию поселение, в Пермский край, — опять не удержалась и всхлипнула она, — там лесоповал и лесозаготовка.

— Сколько ему дали? — спросил я.

— Пять лет, — она таки разрыдалась.

— Ну, пять лет — не маленький срок, — нахмурился я, даже не пытаясь её успокоить, — если будет хорошо работать и хорошо себя вести, то могут немного и скастить.

— Я еду с ним, Муля! — Лиля с вызовом взглянула на меня, и взгляд её был неожиданно твёрдым.

У меня, честно говоря, аж челюсть отпала.

— В смысле с ним? — не понял сперва я.

— Я еду тайгу валить с ним! — опять повторила Лиля, — там колония-поселение, но если семья, то потом можно. Не сразу, но можно.

— Но там тяжело очень, Лиля, — попытался донести до неё всю абсурдность её поступка я, — там бараки, холодно, летом комары. Посёлок в глуши. Хорошо, если там хоть магазинчик какой будет. Но, скорей всего там вообще ничего, кроме лесоповала, и нету. Что ты будешь там делать?

— Гришку поддерживать! — процедила Лиля. — Я накуролесила, мне и разгребать.

— Но пять лет молодости, — предпринял последнюю попытку донести до неё правду я, — подумай хорошенько. Гришка поймёт.

— Нет, Муля, я долго думала и уже всё решила, — отозвалась Лиля, — а волосы обрезала и сдала, чтобы денег заработать.

— Но вас за казённый счет туда отвезут и жить вы будете тоже в казённых бараках, — сказал я. Честно говоря, мне жаль было её волос.

— Так я не для нас, — покачала стриженной головой она, — я после суда в село съездила. К матери. Деньги им с Колькой оставила. Так-то мы присылать будем. Но когда ещё это получится…

Она осеклась и вздохнула. Повисло молчание. Лиля молчала, в душе оплакивая и загубленную молодость, свою и Гришкину, и свои прекрасные волосы, и свои мечты…

А я же молчал, не в силах справиться с потрясением.

Лиля. Есть женщины в русских селеньях. Прав был классик. Есть женщины в русских селениях, которые не могут жить нормальной, счастливой жизнью. Им обязательно страдать нужно.

Вот смотрю я на неё. Ведь было всё. И могло быть ещё больше.

Но разрушила всё, расколотила. А теперь едет в глухую тайгу, в сложные условия. А ведь по глазам видно — она почти счастлива.

— А как же Колька? — спросил я.

— Останется у мамы, — вздохнула она, — ему там делать нечего. Климат тяжёлый. И школы там точно не будет. А ведь ему через год в школу.

Я молчал, потрясённый.

— Колька всё понял, — пояснила она, — он у меня умный сын. Сказал, чтобы я поддерживала отца, а он будет поддерживать бабушку.

Я кивнул. У таких вот родителей дети, как правило, взрослеют очень быстро. И почему-то такие дети всегда золотые. Не то, что капризные «одуванчики», взлелеянные яжематерями в тепличных условиях.

— А Гришка что? — спросил я.

— Поначалу сильно ругался, — поморщилась Лиля, — а потом рукой махнул. Но я его знаю — в душе он обрадовался. Просто не показывает этого.

— Когда уедешь? — уточнил я.

— Через три дня, когда этап подадут, — губы у Лили задрожали. Она всё ещё никак не могла привыкнуть к своей новой роли, — Как раз успею все дела здесь закончить.

— А с комнатой что?

— Как что? — удивилась она, — запру её и всё. Мы потом вернёмся и будем опять здесь жить.

— Сюда вас могут потом и не пустить, — покачал головой я, — да и Гришку на завод с судимостью вряд ли возьмут.

— Ну так обменяем её на комнату в другом месте, — легкомысленно махнула рукой Лиля, — может, даже в Одессу переедем. Там красиво, там море… акации цветут, каштаны…

Лиля уже ушла, а я всё думал. Бросил в ящик стола запасной ключ от её комнаты. Удалось убедить, что как вернётся Жасминов, то лучше пусть живёт у них в комнате, чем им кого-то подселят, пока они будут отсутствовать. А потом они вернутся