Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

Все утро они трудились в поте лица и только около полудня решили передохнуть и немного подкрепиться. Все охотники сидели вместе в центре Подковы, когда один из них вдруг встревожился и спросил:

– А где Урньюл?

Его с нами не было. Все всполошились и забегали по лагерю, выкрикивая его имя и заглядывая в палатки из козлиных шкур. Ситир прекратила эти бесполезные хлопоты. Она обратилась к охотнику, который делил палатку с Урньюлом, протянула руку в его сторону и приказала:

– Эй, ты, принеси мне какую-нибудь вещь Урньюла.

Охотник поспешил исполнить ее приказ, и минуту спустя в руках Ситир оказался платок, который пунийцы используют, чтобы защитить шею и голову от ветра и солнца, и она приложила этот жалкий кусок ткани к своему телу. Как ты помнишь, Прозерпина, свое имя ахии получили, потому что на груди и на спине у них была татуировка буквы Х. Так вот, Ситир обеими руками сжала платок и положила его ровно посередине этого креста, между своими крошечными грудями, и подержала его там несколько мгновений, наклонив голову. Потом она подняла глаза и голосом, которому позавидовал бы любой учитель стоиков[44], произнесла:

– Урньюл погиб.

Братья Палузи и все их охотники испустили горестный крик. Подобно всем простолюдинам, как римским, так и африканским, они слепо верили в могущество ахий и ни на миг не усомнились в ее заключении.

Ситир подняла левую руку, раскрыв ладонь. Пять ее пальцев начали беспорядочно извиваться, словно каждый из них танцевал какой-то свой дикий танец, и казалось, что их движение не зависит от воли ахии. Но вдруг их кончики соединились, образовав некое подобие клюва, и указали в определенную точку. Там был небольшой песчаный холм.

Все охотники побежали туда, а Ситир, Сервус и я последовали за ними. Мы поднялись по очень крутому склону холма и, добравшись до его вершины, остановились как вкопанные: в трехстах шагах от нас чудовище пожирало труп несчастного Урньюла.

Бальтазар не удержался и прыгнул было вперед, вооруженный своим жалким ножом, чтобы напасть на чудовище, но мы с Ададом и Ситир схватили его за ноги, щиколотки и бедра.

– О задница Баала! – укорил его брат. – Ты можешь объяснить мне, что с тобой происходит в последнее время? Будь разумен!

– Голован там, а мы стоим здесь! – Бальтазар был в отчаянии. – Нападем на него сейчас и покончим с ним навсегда!

– Надо всегда и всему учиться, даже у врага, – сказал я, вспомнив слова старого Эргастера. – Сейчас мы можем понаблюдать за ним, пока он нас не замечает, и, возможно, таким образом придумаем самый надежный способ его победить.

Можно с уверенностью сказать, Прозерпина, что монстр устроил себе настоящий пир, и, думая, что никто ему не помешает, с наслаждением пожирал свою добычу. Делал он это тщательно и последовательно: все мясо от головы несчастного до его пояса уже исчезло: там оставались только голые кости, и некоторые чудовище раздробило. Нашим глазам представало ужасное зрелище. Поскольку Голован ел, стоя на четвереньках, как зверь, Адад стал уверять нас, что это животное, но очень скоро ему пришлось признать свою ошибку. Неожиданно монстр встал на колени. Его подбородок, шея и грудь, залитые алой кровью, блестели в лучах солнца. В одной лапе он держал сердце жертвы, а в другой – мозг. Чудовище рассмотрело их целиком, а потом стало медленно, с наслаждением отрывать медленно по кусочку то от одного, то от другого лакомства, отвратительно ворча, точно сытый кот.

– Знакомо тебе какое-нибудь животное, у которого есть любимые блюда? Разве звери так наслаждаются трапезой? – спросил я у Адада. – Кто из хищных тварей так искусно разделывает человечину и так ею упивается?

Мы спрятались за холмом и устроили совещание. Я предложил очень простой план: мы разделяемся на две группы, окружаем чудовище и нападаем. Все со мной согласились.

Разработав план нападения, мы еще некоторое время наблюдали за Голованом, который внушал нам одновременно ужас и любопытство. Кто это удивительное существо? Его фигура и нрав оставались для нас загадкой. Нас поражала его способность разевать пасть так, чтобы все три ряда зубов размалывали жертву с ужасающей скоростью. Но самым страшным, Прозерпина, казалось нам другое: прожорливость, присущая этому чудовищу. Урньюл, ставший его добычей, был среднего роста и довольно крепко сбит, но монстр не удовлетворился мясом несчастного и теперь грыз его кости.

К сожалению, когда мы обсуждали последние детали нашей атаки, появился этот идиот Куал. Он шагал по гребню дюны, то ли пританцовывая, то ли пытаясь удержать равновесие.

– Сервус? Сервус? Куда ты запропастился? – А потом повторил сладким голоском: – Се-е-ерву-у-ус!

Я возмутился:

– Откуда взялся этот сумасшедший?

Голован, естественно, заметил нас и поднялся с земли, распрямив спину и насторожившись. Я уже говорил тебе, Прозерпина, что он был довольно далеко; нас разделяли шагов триста, и на таком расстоянии наши стрелы и копья были бесполезны. И в эту минуту я заметил, что Ситир напрягла каждую мышцу своего тела.

– Что ты собираешься делать? – спросил ее я. – Он слишком далеко.

Ахия не обратила ни малейшего внимания на мои слова и понеслась стрелой вниз по дюне. Заметив ее приближение, Голован негодующе взревел и бросился наутек.

Как-то раз один богатый римлянин пригласил нас с отцом в свое роскошное поместье, чтобы похвастаться своим последним заморским приобретением. Это были два гепарда, и удивительной способностью этих животных, Прозерпина, является их скорость. Рабы выпускали из загона быстроногих и ловких газелей, но гепарды настигали их моментально. Так вот, Ситир уподобилась гепарду: мне никогда не доводилось видеть человека, который бы передвигался с такой невероятной скоростью. Даже следить за ней взглядом стоило большого труда. К сожалению, Голован доказал, что может соревноваться с ней в беге. Его голени были длинными, как у страуса, и казались металлическими цилиндрами, которые оканчивались ступнями с тремя пальцами. Преследование являло собой удивительное зрелище, потому что эти мертвые пустоши никогда еще не видели столь быстрых бегунов.

Но Ситир бегала быстрее, чем это чудовище, и расстояние между ними сокращалось. Когда охотники увидели это, они поднялись в полный рост и стали подбадривать ахию своими хриплыми пунийскими голосами. Монстр пытался добежать до Логовища Мантикоры, но не успевал его достичь. И даже я, которому надлежало демонстрировать gravitas[45] патрициев, не смог удержаться и стал орать, как плебеи в цирке кричат своему любимому гладиатору: «Убей его, убей!» Вне всякого сомнения, Ситир должна была его догнать, как гепард догоняет газель. Но мы не могли предвидеть того, что случилось в