Генетический взрыв - Вадим Денисов

Между прочим, в новом мире шансы греков выжить и обустроиться с максимально возможным комфортом гораздо выше, чем у других. Да, я так считаю! Каждый второй грек все еще помнит, как надо ухаживать за масличными деревьями, которые и ухода-то особого не требуют, и вполне способен прокормить семью нехитро организованным сельским хозяйством. А каждый третий умеет управлять древней рыбачьей лодкой, имел дело с сетями и спиннингом и всегда вернется с моря с уловом.

Помогли в условиях апокалипсиса все эти мегаполисы, с их фантастическими небоскребами, многоуровневыми наземными и подземными магистралями, мегамоллами и высочайшей организацией городского пространства, его обитателям? Что получили жители бывшей империи огня и стали? Невообразимое количество пожаров, обрушений, смертельно опасных загрязнений, непролазных заторов на улицах и дорогах и весь остальной набор масштабных техногенных катастроф.

У греков остались их вечные тихие острова, на первый, да и на второй взгляд, словно бы и не заметившие случившейся планетарной Катастрофы. Маслины в садах и морепродукты из заливов никуда не делись, остались под рукой, а благосостояние человека честно зависит от капризов погоды и прочности снастей – у кого они лучше, а баркас крепче, у того оно и выше.

Покинув Корфу, я поначалу даже переживал, понимая, что больше никогда не увижу эти сказочные уголки. Однако именно Крым вернул мне оптимизм. Он ни в чем не уступает землям Адриатики. Даже обидно, что это важнейшее открытие я сделал так поздно.

Далекие страны манили, видите ли…

…Вторую неделю штормит, и я, к величайшему сожалению, не могу увидеть одно из тех чудес, которые мне так нравятся в гористых районах Средиземья, как Залетин называет бассейны Черного и Средиземного морей, – спокойное разноцветное море, расцвеченное возле берега темными пятнами водорослей и хорошо видимых сквозь призму прозрачной воды валунов… В Сочи такое редко где увидишь. Там, на Черноморском побережье Северного Кавказа, линия берега давно выпрямлена сильными придонными течениями и не изобилует потаенными уголками – бухточками и заливами, мысами причудливых форм и живописными островами.

Жаль, что с Крымом я не был знаком раньше. Не сложилось.

Отец всю свою жизнь мечтал купить домик в Гурзуфе или в Планерном, куда они с мамой каждое лето ездили в молодости. На мою долю таких отпусков не выпало. В ранней юности я занимался прыжками в высоту, до сих пор не знаю, что меня, дурака, туда заманило. Ну и допрыгался, получив на одной из тренировок крепкий ушиб левой голени. Боль вскоре утихла, и я не придал травме особого значения, пока через пару дней нога не заболела так, что терпеть стало невозможно. Сильного отека в месте удара не было, лишь синяк, и мы всей семьей по-дилетантски посчитали, что все рассосется само собой – знай пей анальгин да жди выздоровления. Не тут-то было… В больнице, куда меня в итоге доставила «Скорая помощь», быстро поставили диагноз: остеомиелит левой голени. Страшная болезнь. Заставляет лежать месяцами, а то и годами, и не излечишься. Можно сказать, что мне повезло: время еще не было упущено, а хирург попался отличный. Я провалялся всего четыре месяца, заполучив всего две операции. Но хирургией дело не закончилось, требовалась серьезнейшая реабилитация – мне прописали курорты Евпатории. Вот туда мы и ездили каждое лето, и в конце концов евпаторийские и сакские грязелечебницы и волшебные эвкалиптовые примочки сделали свое дело, нога восстановилась, и я вновь обрел самоходные свойства.

За годы реабилитации я изучил Евпаторию вдоль и поперек, остальной же полуостров остался для меня загадкой. Порой отец брал такси, и мы однодневным маршрутом катались по горным и прибрежным дорогам, заезжая в Севастополь, Ялту и Феодосию, но в памяти детской почти ничего не осталось.

Во времена бурной украинской жизни, государственных и общественных исканий, перезагрузок, распада и неудачного переформатирования я вообще почти не вспоминал о Крыме, даже когда полуостров вернулся в Россию. Занят был, осваивая Грецию, Испанию и Италию… Хотя несколько моих приятелей именно тогда выгодно купили на полуострове земельные участки.

Так что в зрелом возрасте я увидел полуостров Крым уже с борта возвращающей меня на родину белоснежной «Харизмы»: Балаклаву, куда мы так и не попали, опустевший Форос и бандитский Симеиз… Прямо скажу, не впечатлил. Кто же знал, что вся движуха происходит именно в Севастополе и Балаклаве, а именно в тот момент, когда я из помещения курортного магазинчика кидал гранату под ноги бандюкам, сводные отряды крымчан начали заниматься зачисткой поселков?

Честно говоря, я бы, попади год назад к нормальным людям, остался бы здесь. А сейчас не могу, я уже присягнул одной общине, в которой меня ждут и где мне верят. Да и изменить уже ставшему родным Сочи непросто… Да, там нет такого шикарного моря, как в Крыму, там реже можно увидеть разноцветные мазки из киновари, бирюзы и белил, но есть сумасшедшей красоты горы, с которыми в Средиземье не могут конкурировать никакие другие. Курортный горный кластер, как говорили до Катастрофы. Причем курортный – не значит тепличный. Дикий он стал, как миллион лет назад. И эта дичь, в обоих смыслах, теперь спускается в долину.

Так что извини, Крым, я поеду.

Но обязуюсь возвращаться. Рядом ведь, не Греция…

…Шторм все усиливался.

Тяжелые капли дождя прихлопывали листья и траву к земле, сливаясь под ветром, наискось перетягивали двор трехэтажного дома водяными шнурами. Со стороны моря доносился неприятный низкочастотный гул, в котором захлебывались все остальные звуки.

Зараза, а ведь когда мы сюда приехали, стоял штиль!

Но безветрие не могло длиться бесконечно, зима близко, уют закончился.

Наступил день, заполненный сыростью и низкими стылыми облаками, в серой воде бухты качались отражения пестро раскрашенных жилых домов и прочих строений, стоящих на берегу. Набережная Балаклавы, в хорошую погоду похожая на Венецию и Питер одновременно, казалась гигантской палубой выброшенного на берег торгового судна. Я помню тот день, когда задуло отовсюду сразу! Над крышами неслось грязное небо, зеленая вода в гавани с почти пустыми пирсами нервно дрожала, смятая короткими шквалами, небеса цвета селедки призваны были нагнать на наблюдателя смертную тоску. Поначалу ее у меня не было, позже пришла, через неделю, устал от непогоды…

По улице за домом пробежал, сильно согнувшись, человек в непромокаемом плаще, который был расстегнут и держался на одной пуговице, от чего его владелец выглядел привидением. В эти штормовые утренние сумерки видно очень плохо, поэтому изредка появляющиеся люди казались мне призраками.

Нет, не хочу на улицу. А ведь скоро ехать!

Я стоял под навесом балкона съемной квартиры, глотая терпкий воздух, и лишь через несколько минут созерцания и осязания стихии понял, что это не просто дождь, а коктейль из морской воды, которую поднимал шквал, швыряя ее пригоршнями на промокшие до кирпичика дома и облетевшие сады.

И все-таки жаль, что у меня не флигелек с мансардой и вязами, а квартирка в общем доме, пусть и невеликом. Так было бы романтичней.

Шум от ветра стоял такой, что звука двигателя, когда небольшой черный джип медленно вкатился во двор, я не услышал. Ага, это трехдверный «Паджеро» Брашпиля! Новости? Высмотрев удобное место, водитель начал сдавать задом, из вежливости не желая перегораживать узкий проход: вдруг еще одно привидение захочет выскочить на улицу.

Бегом спустившись вниз, я не дал ему выйти из кабины, шлепнувшись на сиденье рядом.

– Привет!

– Здорово, Гош! Как настроение?

– Бодрюсь, нервно жду.

– Мандражируешь? Зря, мандраж сильно сказывается на точности стрельбы.

– Ну тебя с твоими бойцовскими шуточками… А Дмитрий где? – Я не привык видеть их по отдельности, они почти всегда вместе.

– Дома, с женой и детьми. Пока. У него четверо пиявок.

– Целых четверо? – удивился я. – Ничего себе! С такой работой…

Мне доводилось быть у Фиделя дома, днем. Детей я не видел, хотя по игрушкам понял, что они есть.

– А что работа? – сразу начал возражать маленький профессиональный убийца. – Не лучше и не хуже многих других. У меня свояк работал на северном руднике, в твоих краях, так там только так можно сотки сложить, сам не знаешь, где выхватишь. Глубина.

– Знаю, – кивнул я, протягивая руку и подбирая громкость магнитолы, с Брашпилем всегда можно качественно поболтать, он это дело любит. – Горное давление называется. Непредсказуемая штука.

– Во-во. Как приедет в отпуск с выводком, так и рассказывает всякие ужасы про смертельные несчастные случаи, жену мою пугает.

– И все равно, на вашей работе, да с детьми… Кстати, а чего я их не увидел, когда у Димки дома был?

Он быстро и внимательно глянул на меня, словно проверяя, не провоцирую ли, и, повернувшись к форточке, бросил через плечо: