Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019 - Коллектив авторов

class="v">на окне танцует. Всё!

Всё станцует, подытожит,

подытожит и спасёт.

Офелия

Офелия гибла и пела.

Чего ты добился, дурак?

Потом – выносящие тело.

Потом – только silence и мрак.

Офелия, небо свинцово,

и, пачкая светлый родник,

прорвался и дела и слова

созревшей Европы гнойник.

Девчонку не сложно ухлопать.

А что остаётся взамен?

Ложится тяжёлая копоть

на тёмные простыни стен.

Ложится хозяйкой, а значит,

коснись – и прилипнет ладонь.

Но ту, что по детскому плачет,

ладошкою этой не тронь.

Она проплывает всё там же,

всё тот же мерцающий труп,

по датской речушке и даже

дворами хрущоб и халуп.

Халва и вино

Наташе

Ах, Эривань-Ереван,

ты, наверное, Кана.

Полон стеклянный стакан

пряным туманом.

Ты мне до края налей,

и до последних

спой араратских зверей

в нашенских бреднях.

Боже, как спело оно —

сердце граната.

Хочешь вот это вино,

девочка Ната?

Боже, вино и халва —

нежность и гений.

Губы, глаза и слова.

Кости коленей

я поцелую во сне —

нежные грани.

Всё – только тени на дне

дня Эривани.

Здравствуйте, господин Гоген

1

Ольха за сараем

и солнцу сиять.

Что я умираю,

мне сложно понять.

Вот так – ежечасно,

в теченье минут.

А может, напрасно

так это зовут.

В теченье событий,

в давление стен —

всё ближе Таити.

– Ну, здравствуй, Гоген!

2

Вот снег идёт, шурша,

и кажется так ясно —

бессмертная душа

бессмертна не напрасно.

А смерти в мире нет.

Какая смерть, простите?

Есть только белый свет

на вербе и раките.

Свеченье тишины —

Гоген, Таити, зори,

висящие штаны,

ворона на заборе.

Крик

Наташе

Цвет – есть критерий крика.

Ночь или день – не в счёт.

Если кричит земляника,

значит – она растёт.

Крик – есть критерий Бога.

Тихий и долгий крик.

Это зовёт Он Ван Гога.

Это скучает Старик.

Башмаки шахтёра, Боринаж

Много гвоздиков из стали.

У меня вопрос такой:

вы устали? Вы устали.

Пусть приснится вам покой.

Эти гвоздики-ресницы.

Вы – глаза. Устали вы.

Пусть вам снится небо, птицы

в небе, полном синевы.

Брат

Царствия Божия олухи…

Что остаётся потом?

Мне остаются подсолнухи,

воздух, хватаемый ртом.

Ирисы синие. Губы —

в общем, опять синева.

И, почему-то не любы,

сохнут, как вещи, слова.

Словно рубаха Ван Гога,

словно Гогена штаны.

Много мне надо, так много —

воздуха и тишины.

Надо весны и заката —

пены багровых дрожжей.

Воздуха! Воздуха! Брата!

Пьяного брата бомжей.

Возле Эдессы

В степи мои слова,

как лошадиный череп.

Растёт сквозь них трава

и прорастает через.

Какой-то человек —

жара, ковыль и лето —

увидит – из-под век

травы седого цвета

глядят почти глаза,

глядят почти знакомо,

течёт почти слеза

бегущим насекомым.

Тишина

Олегу Т.

Я никого не примеряю

на эти бедные стихи.

Я просто тихо умираю,

и хорошо, что дни тихи.

Что тише дней – одни закаты.

И что расплата тишиной —

одна возможная расплата

для пролетевших надо мной.

Да будет так. Скандал Гогена

мне не поднять, кишка тонка.

Но у Гогена, несомненно,

тиха могучая рука.

Почти Роберт Льюис

Наташе

Про вереск надо сжато.

Сейчас я так могу.

Больничная палата

и птицы на снегу.

И я могу про это,

и я могу про то,

что в кланового цвета

одета ты пальто.

А пустошь за больницей.

Там бомж тебе нальёт

за очи и ресницы

свой вересковый мёд.

И может быть, заплачет,

и мы его поймём —

в тот раз была удача

с шотландским королём.

Нирвана

Моим дорогим

Чтоб увидать нирвану,

не ходишь далеко.

За яблоком Сезанна,

Ван Гога молоком.

А то – лежишь в постели,

от боли ни гу-гу,

с нирваной рядом – ели,

ворона на снегу.

Анастасия Андреева

Стихотворения

Родилась в 1973 г. в Ленинграде, с 2004 г. живет в Бельгии (Брюссель). До эмиграции была сотрудником Ленинградского зоопарка, работала менеджером рок-групп, заместителем директора в научно-коммерческой фирме, переводчиком в русско-голландской компании; в Бельгии некоторое время работала консультантом по русскому языку на фламандском телевидении. Сейчас занимается переводами современной фламандской поэзии на русский язык. Член редколлегии литературно-публицистического журнала «Эмигрантская лира». Основные публикации: «Крещатик», «Плавучий мост», «Слово/Word», «Этажи», «Волга», «Новая Юность».

«изучаешь слов отчаянье…»

изучаешь слов отчаянье

распознав их птичий ряд

будет сладким бормотание

если дети крепко спят

город все еще дурачится

долетает с улиц гам

ночь ползет