Принц Фейри/The fae princes - Никки Кроу Сент

к лесной подстилке внизу. Фейри вырывается из моих объятий.

Я бросаю его, когда крона деревьев приближается. Он врезается в толстые ветви дуба, и по лесу разносится громкий треск древесины. Несколько секунд спустя я слышу громкий глухой удар, за которым следует стон.

Мои крылья снова раскрываются и бьют по воздуху, поднимая меня все выше и выше.

Вдалеке возвращается ко мне Кас. Поскольку других фейри поблизости не было, я завис в воздухе, ожидая.

И тут до меня доносятся едва слышные голоса Дарлинг и… Тилли?

– Ложись! – Я кричу Касу. – За мной!

Мы как будто снова воины, тренирующиеся в гвардии фейри. Как давно это было?

Слишком давно.

Кас следует за мной, и мы пробираемся через лес, холодный воздух обжигает мне кожу, ветки царапают руки.

Я замечаю на тропе Дарлинг, а рядом с ним мою сестру, и мое сердце подскакивает к горлу, пока я не вижу Вейна.

Они не ссорятся, так что это, должно быть, хороший знак.

Я опускаюсь на дорожку и осознаю свое новое величие.

Дарлинг открывает рот, ее глаза округляются.

Я краснею от гордости. Да, черт возьми, я выгляжу потрясающе. По моему скромному мнению, я всегда выглядела лучше с крыльями.

– Срань господня, – восклицает Дарлинг, подбегая ко мне и обвивая руками мою шею. – У тебя снова появились крылья. Вейн, почему ты не сказал мне, что у них снова появились крылья?!

Кас опускается на землю рядом со мной, и Дарлинг заключает его в объятия.

– Я так рада за вас обоих. Как вы…

– Тень, – говорит Кас.

Дарлинг отпускает нас.

– Тень вернула вам крылья?

Мы с братом киваем. В последовавшей за этим драке мы потеряли Пэна, но я могу только представить, что он сейчас чувствует.

Тень значила для него все.

Я никогда этого не хотел. Никогда даже не мечтал об этом. Но теперь, когда я это делаю, я чувствую, что это правильно, как будто это всегда должно было принадлежать мне и моему брату. И я понимаю, что если это всегда должно было принадлежать мне, то никогда не должно было принадлежать Пэну.

Несмотря на то, что он пожертвовал этим ради нас с Дарлинг, это все равно кажется предательством. И я не знаю, как с этим бороться.

Больше всего на свете я хотел, чтобы мне вернули мои крылья. Я хочу наслаждаться ими, не думая о цене.

– Я рада за вас обоих, – говорит Тилли. – Мне жаль, что все так получилось.

Я чувствую, как мой брат ощетинивается, стоя рядом со мной. Мы с Касом всегда умели общаться на таком уровне, на который не способен никто другой. Мы близнецы в полной мере. Но теперь, когда между нами тень, каждая эмоция обостряется, пока не становится почти моей собственной.

Я кладу руку ему на предплечье.

– Ей больше нечего нам сделать, – говорю я ему.

Если я чувствую негодование Каса, то, возможно, он чувствует мое желание покончить с этой враждой раз и навсегда.

Я больше не хочу этого.

Он смотрит на меня и глубоко вздыхает.

– Хорошо, – говорит он. – Пока ты не прощена, но твои деяния не забыты.

Наша сестра складывает руки перед собой.

– Меньшего я и не ожидала.

– Так что, мы собираемся убить злую реинкарнацию нашей матери или как? – Говорю я.

– Каким образом? – Кас зачесывает волосы назад, но наша сестра подходит и мягко отталкивает его руку.

– Позволь мне, – говорит она.

Он секунду колеблется, а затем кивает ей. Она разделяет его волосы пополам, затем на три части и начинает заплетать косички. В детстве она любила причесывать нас. Не раз я щеголял со спутанными волосами, заплетенными в косички, и она заставляла меня расхаживать по двору, выпрашивая комплименты. И поскольку она была принцессой, а я принцем, придворные хлопали в ладоши и лебезили перед ней, а Тилли упивалась этим.

Честно говоря, я был счастлив это сделать. Теперь у меня нет волос, которые я мог бы заплести, и я немного завидую Касу.

– Если между нами будут тени, – говорит Вейн, – мы сможем ее подчинить. Но как, черт возьми, мы убьем ее, если технически она уже мертва?

– Сначала мы должны найти Пэна, – говорит Дарлинг. – Я беспокоюсь о нем.

Насколько я знаю Пэна, он сейчас не захочет никого видеть, и меньше всего – Дарлинг.

– Если бы он хотел быть здесь, Дарлинг, он бы уже был. Дай ему минутку побыть одному, – говорю я ей, и она наклоняет ко мне голову, готовая возразить.

В моей просьбе есть доля эгоизма. Я не думаю, что готов встретиться с ним лицом к лицу, когда у меня есть то единственное, что характеризовало его.

Потому что я не собираюсь отдавать это обратно. И это тоже похоже на предательство.

Тилли отвязывает одну из косичек Каса и переходит на другую сторону.

– У меня есть один из ножей из Затерянных земель, – говорит она. – Если мы сможем подчинить Динь, возможно, лезвие убьет ее.

– Стоит попробовать, – говорю я. – Ты думаешь, как только она умрет, ее контроль над фейри и Потерянными мальчишками прекратится?

– Будем надеяться, что так и будет, – Дарлинг скрещивает руки на груди. На улице все еще холодно, а на ней только слишком большая рубашка.

– Тебе нужно одеться, – Вейн подталкивает ее обратно к дому.

Тилли заканчивает заплетать Касу вторую косу.

– Я следующий, – говорю я ей.

Она смотрит на мои короткие волнистые волосы.

– Как?

Я закручиваю прядь волос на макушке.

– Я уверен, ты справишься.

Я наклоняюсь, чтобы она могла дотянуться. Заплетение косы занимает всего тридцать секунд, и когда она отступает, они с Касом громко смеются.

– Правда, это выглядит потрясающе? – Спрашиваю я и для пущего эффекта хлопаю крыльями.

– Ты самый потрясающий фейри на острове, – говорит Кас. – Ты гребаный идиот.

Тилли шмыгает носом.

– Ты плачешь? – Спрашиваю я.

– Мне жаль, – говорит она и заливается слезами. – Мне так жаль. Я была совсем одна и не знала, что еще делать, и я думала, что должна быть сильной и непоколебимой для двора, а брауни сказали мне, что я должна быть решительной, и я просто… В тот момент я была больше королевой, чем сестрой, и это разлучило нас. И с тех пор каждое мгновение я старалась быть королевой, хотя должна была быть сестрой.

И в этот момент она просто девочка, младшая сестренка, которая всегда сопротивлялась своим властным, заботливым старшим братьям, но которая сейчас отчаянно нуждается в нас.

Мы с Касом заключаем ее в объятия, и она дрожит в наших объятиях, рыдая у нас на