В преддверии бури - Ирэн Рудкевич

— Потому что совещались обо мне?

— Именно.

— Что это был за удар, мастер? Настоятельница ничего мне не объясняет, только задаёт постоянно одни и те же вопросы, пытается поймать на лжи. Точно подозревает в чём-то.

— Неудивительно. Слишком уж подозрительно всё совпало.

Я подавила разочарованный вздох. Неужели…

— Я здесь ни при чём, мастер. Не знаю, кто напал на Гартен-онарэ и почему меня решили убрать из-под удара.

— Настоятельница не больно-то верит сему, Аэр, — вздохнул Геон, опуская меч. — Но её можно понять, она в ответе за безопасность этого места и всех, здесь живущих. Она должна защитить их любой ценой. Знаешь, как поступают жители Озёрного Края, когда натыкаются на логово неизвестного чудовища?

— Уничтожают, не разбираясь, опасно ли оно. Потому что, поддавшись жалости и сомнениям, можно обречь на гибель многих и многих…

— Именно, — сурово кивнул Геон.

— А для неё я и есть такое чудовище, — беспомощно прошептала я.

— Конечно.

По спине, несмотря на прохладный ночной бриз, потекла тонкая струйка пота. Я стояла, судорожно стискивая рукоять опущенного меча, и не чувствовала ничего, кроме опустошения. Нельзя осуждать Лойку, на её месте я размышляла бы в точности так же, обязательно заподозрила бы, что таким чудесным способом избежавшая смерти ученица наверняка связана с теми, кто напал — а иначе зачем её спасать? Но истина состояла в том, что я тоже не знала, кто напал на Гартен-онарэ.

— Что она собирается сделать со мной? — выдавила я.

— А что обычно делают с предателями? — пожал плечами мастер. — Если ты не планируешь, подобно жертвенной овечке, добровольно взойти на алтарь, то ты должна бежать. Сегодня, ещё до восхода.

И, помолчав немного, добавил:

— Я не настоятельница, Аэр. Я тебе верю. И Кайра верит. И поможет выбраться из Гартен-онарэ. Она ждёт тебя в домике у арены. Но будь осторожна, не показывайся никому на глаза. Не используй магию — повсюду расставлены ловушки. Не прощайся с подругой, за ней следят особенно тщательно. Когда окажешься снаружи, постарайся запутать следы, как я учил — за тобой отправят погоню, так мне будет проще задержать её.

— Спасибо, — так же тихо ответила я. — Но, мастер, почему вы верите? Будь я на месте Лойки, сама бы заподозрила себя в предательстве.

И замерла, страшась ответа на вопрос, который непременно должна была задать.

— Однажды на арене я увидел маленькую девочку, — глухо и немного торжественно промолвил Геон. — Будущего мага и, как большинство магов, никудышного бойца. Я бы даже сказал — худшего из всех, кого я видел. Ей вовсе не обязательно было посещать мои уроки, но она приходила — просто потому, что никому, ни мне, ни даже собственной судьбе не позволяла решать за себя, кто она и кем ей быть. И она стала бойцом. Ты помнишь эту девочку, Аэр?

— Помню, — кивнула я, закрывая глаза, и передо мной предстала она: с зажатым в стёртой до кровавых мозолей ладони мечом. У неё был разбит нос, кровь крупными каплями стекала по подбородку и падала на жёлтую тунику. Она сидела в тени кипарисов, своим волчьим взглядом из-под насупленных бровей уставившись на строгого мастера, и в душе её закипало глухое, неумолимое упрямство. Она очень боялась, что мастер прикажет ей уйти с арены. Но выполнять этот приказ она не собиралась.

— Эта девочка умела ставить себе цели — и умела их достигать через любые препятствия. Но, что ещё важнее, она всегда достигала их честно, как и подобает истинному бойцу. Я верю в эту девочку, Аэр, верю, что какие бы тайны она не скрывала от настоятельницы, она никогда не причинит вреда Гартен-онарэ.

Я открыла глаза.

— И я буду скучать по ней, — улыбнулся мастер. — А теперь иди.

Он подтолкнул меня к воде, пятясь, я вступила в неё спиной вперёд — отвернуться не хватало сил.

— Когда-нибудь свидимся, — добавил мастер напоследок.

Не сводя с него глаз, я пятилась, пока волны не начали захлёстывать подбородок. И только тогда, стиснув зубы, развернулась и нырнула — времени и вправду оставалось немного.

Пробираясь к арене, я то и дело поглядывала на едва заметно светлеющий восходный краешек неба — ночь, скрывавшая меня в своих густых тенях, давно уже перевалила за середину и готовилась вскорости уступить место предрассветной серой мгле. Но пока она безраздельно царствовала над Гартен-онарэ и не спешила освобождать его от звёздно-чёрного своего покрывала, бархатом повисшего в воздухе; песчаные дорожки, укрытые ею, скрадывали звуки моих шагов. Мне везло — каждый раз, когда невдалеке слышалось тихое бряцание лёгких кольчуг дозорных, я успевала спрятаться, и патруль проходил мимо, не встревожившись.

Арену уже засыпали свежим песком, скрывшим следы нанесённого по ней удара, но разрушенные остовы трибун, печально уткнувшие в темноту неба обгорелые края покосившихся опор, онарэ разобрать не успели. Кто же напал на Гартен-онарэ, кто способен нанести чудовищной мощи удар, да так, что никто из магов, включая и саму Лойку, не почувствовал его заранее?

Домик пострадал не меньше трибун, но всё же не обрушился, не превратился в груду мелко размолотого щебня. Даже в темноте заметно было, как оплыла вниз некогда радостно-красная черепица, как сплавился в единую массу камень стен — но домик стоял, даже не покосившись.

Из-за приоткрытой двери виднелся отсвет зажжённого факела, будто Кайра нарочно показывала мне, что она там, ждёт. Оставалось лишь пересечь открытое пространство арены и нырнуть внутрь. Вслушиваясь в шумящий в кронах ветер — не принесёт ли он отзвук приближающихся шагов дозора, — я двинулась вперёд.

Пальцы коснулись двери, новой, ещё пахнущей смолистым ароматом свежеспиленного дерева — старую, видимо, выбило ударной волной. Схватившись за металлическое кольцо, я потянула дверь на себя и неслышно скользнула внутрь.

Уютно потрескивал в поставце смолящийся факел, отбрасывая оранжевые пятна света на стены, оплавленные даже изнутри. Стол исчез, то ли убранный, то ли уничтоженный, из всей мебели осталась лишь частично обгоревшая скамейка у дальней стены, с которой спешно и неловко поднялась мне навстречу закутанная с ног до головы в чёрные одеяния фигура.