Изнанка - Лилия Волкова

деньги. Я снова в детскую. Женщина на дороге стояла, я ее задел, она в стену впечаталась. Но мне пофиг было. Я в шкаф. А там – ничего. Только шапочка эта, с ушками… – Андрей схватился за голову, зажал между пальцами волосы и застонал.

Вальке снова, уже не в первый раз, показалось, что Андрей, все время говорящий про деньги, больше всего жалеет не о них. Что сильнее всего по нему ударила потеря Фло, которая даже дочерью ему не была. Валька внутренне усмехнулся – с горечью и злорадством. Вот так-то, Барганов. Правда жизни – она такая. Несмотря на.

– Я ведь с самого начала видел, что пусто на полках. И все равно руками шарю, чуть весь туда не залез. А эти орать начали. Баба – что я ее чуть не убил. Мужик – что нечего мне по чужим шкафам лазить, что прежние хозяева все свое вывезли. А что осталось, то им по закону принадлежит. И хватать меня руками начал, пытается из квартиры вытащить. А третий, который Серега, молчит, улыбается только. И с такой ехидцей на меня смотрит, как будто все про меня знает. И про деньги, и про девочку. А потом яблоко с тумбочки взял. Красное такое там лежало. Потер об штаны и откусил. С хрустом.

«Какую ерунду человек запоминает. – У Вальки внутри, где-то под сердцем, больно дернулось. – У него жизнь рушится, а он – яблоки, шапочки…» Сам он который год не мог соскрести с памяти розовый мячик, об который споткнулся, унося свои вещи из Катиной квартиры. Даже глаза закрывать не нужно, помнится, как вчера: Катины коричневые ботинки, Ташины синие сапожки и мячик этот, поросячьего цвета.

– Машинки швейной, кстати, тоже не было. То ли Капля забрала, то ли эти трое успели вывезти. Но скорее всего Капля, – Барганов смотрел в стол и водил пальцем по ребристому телу рюмки. – А шмотки свои я нашел, в коробке лежали в углу. Эти трое поначалу отдавать не хотели, но поняли, что размерчик им не подходит. Серега меня уже на улице догнал и забрал ключи. Я, говорит, сочувствую тебе, парень. Похоже, кинули тебя. Но ты ж понимаешь – бессмысленно ее искать. Раз так свалила, значит, не хочет. А я ему – понимаю. Еще как понимаю. А он говорит: а что, у тебя, может, и деньги пропали? Я молчу. И он молчит. А потом тихонько так: ты, может, к ментам собираешься? Так я тебе сразу скажу – бесполезно. Документы у нас в порядке. В акте так и написано: все, что в квартире находится, – теперь наше. Так что скажи спасибо, что портки твои тебе отдали. Ну, бывай. И руку мне пожал. Руку пожал! – Андрей засмеялся механическим смехом.

За последние полчаса из Барганова вместе со словами вышли пьяная сбивчивость и невнятность. Только взгляд по-прежнему плыл, шатался. Он вдруг встал, держась за край стола, и на секунду увиделся Вальке очень высоким, под потолок.

Заснул Андрей почти мгновенно, успев пробормотать из-под волос, почти закрывавших лицо:

– Они еще тапочки не забрали. Я же совсем недавно покупал, она еще не должна была вырасти…

Барганов пробыл у него чуть больше суток. Он, кажется, вообще не вставал с матраса, и Ханкиным приходилось перешагивать через застывшее, на вид совсем неживое тело, перегородившее кухню.

Утром, когда мать и братья ушли, Барганов разбудил Вальку тычком в плечо:

– Ну ты дрыхнешь. Три раза тебя позвал, а ты как медведь в берлоге. – Андрей был полностью одет, на подбородке виднелся свежий порез. – Я ухожу. Извинись за меня перед матерью.

– Андрюх, да ты чего? – Валька просыпался трудно и по частям: ноги, глаза, язык. Мозг сопротивлялся наступившему дню дольше всех, и спросонья Валька никак не мог сообразить, за что должен извиняться и чего вообще Барганов от него хочет.

– Я постараюсь больше вас не беспокоить. У меня только просьба к тебе. Я хотел ненадолго оставить сумку с барахлом и денег взять в долг. Верну. Не знаю, как скоро, но точно верну.

– Да конечно! – Валька вскочил, заметался по комнате в поисках барсетки. – Вот. Хватит?

– Да, вполне. И вот еще. – Барганов протянул Вальке небольшой бумажный прямоугольник и криво усмехнулся. – Билеты на вчера были. Извини, не сообразил пацанам отдать. А там, на обороте, мой сотовый записан. Звони, если что. Все, пошел я.

– Андрюх, – Валька решился окликнуть Барганова, когда тот уже стоял на пороге. – А ты этой… Капле звонил? Ты вроде говорил, что у нее тоже сотовый есть.

– Звонил. Телефон абонента выключен. – Андрей не развернулся. Говорил он громко, словно пытался до кого-то докричаться через темное отверстие дверного глазка. – Проехали, Валь. Выживу.

Сумку с одеждой Барганов забрал через пару недель. Вальки в тот день не было дома: ездил по делам и вернулся только часам к десяти. Из комнаты, где жила мать с братьями, выскочил Димка, средний.

– Барганов твой приходил! – выкрикнул он и полез в пакет с продуктами, который Валька поставил в углу. – Принес нам с Сашкой по киндеру и сумку забрал! Ух ты! Гамбургеры! Можно?

– Можно, можно, тащи на кухню. – Валька мыл руки, переодевался, выкладывал из пакета пирожки и бургеры и все пытался понять причину своей досады. Хотел ли он увидеть Барганова? Нет. Хотел с ним поговорить? Да ни хрена. Если б хотел, давно бы сам позвонил. А номер своего сотового он Андрею не дал. Выходит, это было тупое, дурацкое, бабское любопытство. Типа, а как он там? Сумел выкрутиться? Сумел, конечно. Такие, как Барганов, не тонут.

Еще через пару месяцев мать достала из почтового ящика конверт – длинный, белый, с многобуквенной типографской надписью. Что-то про «инвест» или «финанс». Солидная контора, похоже. На лицевой стороне кучеряво выведено: «Валентину Ханкину». Мать занервничала «от кого» да «почему», но Валька сразу подумал о Барганове.

В конверте лежали деньги: полностью вся сумма и еще несколько купюр. «Это проценты, что ли?» – подумал Валька и оскорбился.

С тех пор, уже полтора года, он о Барганове ничего не слышал. Номер его сотового хранился в памяти Валькиной «Нокии», как лежат в шкафу нелюбимые вещи: купленные по недомыслию и надеванные лишь однажды. На помойку их не выбрасывают только из бережливости и вечного подспудного ожидания черных дней…

– Я тоже не видел пьяного Барганова. Не пил он. – Бывшие однокурсники, все как один, посмотрели на Вальку с удивлением. Барганов как тема разговора, видимо, давно исчерпал себя.

– Валечка, а тебе в какую сторону? – Юлька смотрела на Ханкина с таким открытым призывом и