Выход силой - Андрей Ерпылев

—Батя — еще не вся Первомайская, — протолкнув ком в горле, глухо сказал Князев.

—Ну, как знаешь, — разочарованно откинулся на спин­ку кресла Михаил Сергеевич и зевнул. — Мог добром ре­шить, да уперся... Мне ведь еще раз тебя осиротить — раз плюнуть. Шепну словечко — и Инге твоей шейку тон­кую — кр-р-рык... — Он хрустнул пальцами, точно сымити­ровав треск ломающихся позвонков. — А щенка вашего — тварям скормят.

—Ты не посмеешь... — прошептал Vi,:opb, но уже знал ответ.

Старик радостно расхохотался.

—Ты же сам выбор делаешь! С одной стороны — старый головорез и узурпатор, который тебя продал в рабство, с другой — твоя девка с кутенком... Кто тебе дороже? А. я уж родственничков твоих укокошу лично, не сомневайся. Так сказать, в развитие наших с тобой долгих и непростых отно­шений.

—Хорошо, — Князев сжал кулаки. — Проведу я твою банду. Только что толку с полусотни твоих головорезов? На блокпосту и в пять раз больше в капусту искрошат.

—А кто тебе сказал, что через блокпост пойдем? Есть там у вас норки, которые только от тварей и караулят. Человеку там не пройти — сожрут. Всех, кроме тебя. И тех, кто с то­бой... Ну что, согласен?

Игорь уже сто раз успел проклясть себя за самонадеян­ность. Подумать только: думал старого плуга переиграть! Да еще на его же территории! Ох, прав был Охотник, когда не хотел его сюда пускать себе на погибель. А теперь выхо­дит — не только себе...

— И что вы с Батей теперь не поделили? У вас же мир... Торговля налажена, — стиснул зубы Князев.

— Ну, положим, дружбы у нас не было никогда... Зелен ты, Игорек. Не помнишь, какая грызня у нас с вами была в старые-то времена. Как пауки в банке, все территорию де­лили... Думали, ну год, ну два еще протянем — чего же гнить заживо? Поживем, как люди... А вышло — четверть века. Так что пришлось мириться. Худой мир он, знаешь, всегда лучше доброй ссоры. Да и выгодны мы друг другу оказались.

— И что же - выгода боком вышла?

Вразнос пошел ваш Батя. Невозможно с ним стало дружить. Совсем на старости лег спятил. Такой беспредел творит, что в старые добрые времена за это, самое меньшее, в асфальт закатывали. Комиссаришко этот, думаешь, сам пытался переворот нам устроить? Нет, малыш. Батя ваш за ним стоял. Получилось бы президента скинуть — половина Черкизова Бате бы отошла. Жил бы он у вас скромником на станции Первомайской, а сам владел бы борделями и фаб­риками в нашем вертепе. Чтобы на пенсию кусок зарабо­тать... На нашу территорию, волчара, полез. У Зверева тер­пение нечеловеческое, но и оно иссякло. Да и мне неуютно было, когда сюда утих франкештейнов нагнали. Попросили меня с Батей урегулировать... Вот и вся недолга. Так что ты не волнуйся, Князев. Мы просто справедливость будем вос­станавливать.

«Надо выиграть время, — думал Игорь. — Откажусь сей­час — погибнут все. Да и я живым не уйду отсюда, с чего бы Ланисте меня отпускать? Соглашусь для вида, а там видно будет...»

— Хорошо, — кинул он, — но мне нужны гарантии. Я дол­жен знать, что Инга и малыш — живы. Проведите меня к ним. И дайте поговорить.

— Силен ты, парень. Тебе — пален, а ты — всю руку. Но я сегодня добрый. Настолько, что еще подарочек тебе сделаю.

Телохранитель внес в комнату что-то длинное, обернутое куском ткани, и осторожно, с легким стуком, водрузил на стол перед старшиной.

— Разверни, не бойся, — ласково улыбнулся Михаил Сергеевич.

— Чего мне бояться... — Игорь откинул ткань в сторону, в каждый момент готовый увидеть какую-нибудь гадость, и замер...

Перед ним на куске черного бархата лежала шпага. Его шпага. Вычищенная, заточенная, с тщательно заполирован­ными забоинами на острие... А он считал, что потерял ее на­всегда.

— Узнал? Так бери, не бойся. Видишь — я тоже не бо­юсь, что ты меня этой железякой нырнешь. Потому что у нас с тобой договор, — назидательно поднял вверх узловатый палец старик. — Джентльменское соглашение. По ру­кам?

— По рукам. — Князев встал и засунул клинок за пояс. — Я условия выполню. Но потом вернусь к тебе, учти.

— Возвращайся, — улыбнулся старик. — Ты меня уж раз сто собирался убить, и все как-то договариваемся. Полити­ка, малыш.

— Ты жив! — всхлипнула Инга, бросаясь на грудь Иго­рю. — Я верила, что ты жив! И что вернешься за мной — то­же верила! Почему ты так долго не шел?..

— Вернулся. — Игорь осмотрелся вокруг. — Как Алекс?

— Что ты, — замотала она головой. — Я ведь с ним боль­ше никогда... Мы как начали с тобой... Встречаться... Он про тебя такое... Я ему отказала сразу, и больше... Он ревновал, говорил, убьет тебя... Но я...

—А мальчик? — Игорь смотрел исподлобья; ему хоте­лось верить.

—Твой! Твой, клянусь! Я считала... И я перестала... Рабо­тать. Когда в тебя... С тобой... — лепетала она.

Может, обманывала. А что еще говорить девушке?

Но так она жалко, там жарко говорила, что Игорь дрог­нул. Закрыл глаза, обнял девушку, прижал се к себе, горя­чую, трепещущую. Он поверил.

— Я вернулся, — глухо сказал он. — Я вернулся за тобой. За вами.

— Он так на тебя похож! На тебя... Посмотри!

Инга выскользнула из объятий Игоря и на цыпочках подбежала к детской кроватке, прикрытой пологом. Он не­ловко шагнул за ней. Младенец сладко спал, раскинувшись на спине, и сосал большой палец.

— Осторожно, — прошептала Инга. — Не разбуди его. Правда, похож?

Игорь не видел никакого сходства с собой в этом пухлом живом комочке, но согласился с Ингой. Не мог не согла­ситься.

— Мы будем жить вместе?

Через сутки он уйдет вместе с пятью десятками головоре­зов, поведет их на свою родную станцию, чтобы один ста­рый кровосос мог поквитаться с другим. Он отправится в поход, из которого, скорее всего, никто не вернется живым. Мы будем жить вместе?

— Да. Конечно.

— Пора, — кашлянув в кулак, пробормотал телохрани­тель Ланисты, остававшийся снаружи. — Шеф разрешил только пять минут свидания.

— Ты уже уходишь? — всполошилась девушка. — Так ско­ро? Я не пущу! Не пущу тебя!..

— Тихо, тихо, — успокаивал ее Игорь. — Разбудишь...

— Я не отпущу тебя... — рыдала Инга. — Ты не вернешь­ся... Я знаю...

— Вернусь.

Хочу вернуться. Очень хочу.

Игорь думал, что старик останется в Черкизоне.

Как старый жирный паучище, раскинувший свои сети по всему метро, он никогда не выползал за пределы логова, только дергал ниточки — и летели головы.

Но Ланиста сам возглавил отряд. Видимо, в его желании посчитаться с Батей было слишком много личного, чтобы доверять экзекуцию наемникам.

Игорю в этом отряде — впервые за все время — досталась не роль пушечного мяса, а почетное место рядом с коман­диром.

Теперь Князев и Ланиста покачивались плечом к пле­чу в неком подобии паланкина, рукояти которого тащила на плечах восьмерка дюжих боевиков, увешанных оружи­ем. Половина, сменяясь через каждые пятнадцать минут, пятерками прорубала мачете дорогу в джунглях, расши­ряя узкую, заросшую травой и подлеском тропку, превра­щая ее в широкую торную дорогу, а остальные, ощетинив­шись стволами автоматов и пулеметов, прикрывали от­ряд от нападения сзади и с флангов. Но в этом не было нужды.

Чудища не решались нападать.

Они никуда не делись. На время забыв о вражде, они ста­ями и поодиночке кружили вокруг, умудряясь не показы­ваться в ноле зрения людей. Их не было видно, но они про­сто кишели вокруг. И Игорь чувствовал их. Его удивитель­ная, непрошеная способность развивалась. Ему казалось, что он не только ощущает присутствие этих созданий, но и может влиять на них -- удержать от нападения или натра­вить па врага.

Казалось?

Нет. Стоило ему отвлечься, оторвать мысленный взор от тварей, державшихся на почтительном расстоянии, как те смелели, подбирались поближе, скалились, сжимая кольцо.

Он сходит с ума. Ничего нет. Забыть о тенях, которые преследуют отряд... Не верить в них. Думать о доме. О Пер­вомайской. О детстве. «Два-три, три-четыре». Мысленная хватка его ослабла.

И тут же из расступившегося тростинка вывалился жи­вой комок, яростно вцепившийся в плечо не успевшего среагировать бойца. Очереди в упор разнесли существо в клочья, по оскаленная голова так и осталась висеть па орущем от ужаса и боли человеке. И только двумя штык-ножами с неимоверным трудом удалось разжать мертвую хватку сцепленных намертво в кровоточащей плоти зу­бов.

— В чем дело? — обернулся к Игорю взбешенный Ланис­та. — Мы же договорились!

— Накладочка вышла. - Князев изобразил виноватую улыбку. — Я же только учусь, Михаил Сергеевич.

— Больше не делай так, — буркнул старик. — Без армии меня оставишь...

Он привстал в паланкине и красноречивым жестом чирк­нул себя по горлу. И неспециалисту было видно, что боец из раненого никакой, а эвакуировать его в тыл, отряжая но­сильщиков, тоже никто не собирался.