Империя. Настоящее и будущее. Книга 3 - Константин В. Малофеев

В этих условиях акулы капитализма отошли на задний план. Центральной фигурой послевоенных медиа стал успешный наемный менеджер. СМИ повествовали об удивительных карьерах Ли Якокки или Джека Уэлча, преодолевших косность бюрократии, воскресивших зашедшие в тупик крупные корпорации Ford Motor Company и General Electric и заставивших их приносить огромные прибыли. При этом не особо акцентировалось внимание на том, что General Electric, управлявшаяся Уэлчем, была создана Морганами и продолжает находиться под их контролем. А карьера Якокки оборвалась в 1978 году, когда менеджер решил, что он может поспорить с владельцем компании Генри Фордом II. Последовало стремительное увольнение, и Якокка отправился спасать терпевший крушение Chrysler, однако никакого спасения не случилось: корпорация была поглощена сперва немецким Daimler, а затем продана как банкрот итальянскому Fiat. Ford Motor Company же продолжает существовать и в наши дни, оставаясь под контролем семьи Фордов.

«Революция менеджеров» оказалась удобным мифом для олигархов Ханаана, чтобы уйти в тень и вывести себя из-под удара. Наемные работники, к которым якобы перешла реальная власть и которые действовали в интересах анонимных «акционеров», были поставлены под софиты, чтобы закрыть собой реальных владельцев. Широкую известность получила фраза, якобы произнесенная директором моргановского General Motors Чарльзом Уилсоном перед спецкомиссией Сената США, решавшей вопрос о его утверждении на пост министра обороны: «То, что хорошо для General Motors, – хорошо для всей страны» (на самом деле он выразился дипломатичней: «То, что хорошо для нашей страны, хорошо и для General Motors, и наоборот»).

Олигархия Ханаана скрылась за завесой корпоратократии. Бренды корпораций и банков чаще всего надежно маскируют имя реального владельца. Перекрестным владением через различные компании и фонды имитируется «размывание капитала». При этом капиталы ведущих семей Ханаана надежно защищены от размывания сложной структурой трастовых фондов, позволяющих обойти законы на наследство и не дать возможности безответственным наследникам промотать капитал. Трасты и благотворительные фонды имени Рокфеллера, Форда, Карнеги и т. п. формально не принадлежат семьям и управляются профессиональными менеджерами. Однако с экономической точки зрения это по-прежнему деньги олигархов, которые умножаются из поколения в поколение.

Джек Уэлч на обложке журнала «Форбс»

Ли Якокки на обложке журнала «Тайм»

Самая консервативная оценка совокупного состояния Ротшильдов – 3,2 триллиона долларов, Рокфеллеров – 2,5 триллиона. При этом предъявляемые публике капиталы богачей, рассчитанные по методике журнала «Форбс» и фигурирующие в аудированных отчетах, гораздо скромнее. Например, чистая прибыль банка «Ротшильд энд Ко» в 2018 году была показана на уровне 2 миллиардов евро. Однако на деле под контролем клана Ротшильдов находится крупнейший английский банк «Барклейс» с активами на 1,140 триллионов фунтов стерлингов. С 2019 года его возглавляет Найджел Хиггинс, бывший генеральный директор «Ротшильд энд Ко».

Несмотря на мифы о «революции менеджеров» и «размывании капитала», мировая экономика контролируется крайне ограниченным количеством транснациональных корпораций и финансово-промышленных групп. На это указывал еще в 1960-х годах «Меморандум Фраскати», подготовленный для стран ОЭСР группой экспертов под руководством Александра Кинга, одного из основателей Римского клуба. Выводы доклада совпали с результатами работы другой группы экспертов, которые в 1969–1978-х годах по заданию Конгресса США занимались подготовкой отчета «Корпоративная собственность и контроль» и имели доступ ко всем закрытым архивам соответствующих ведомств.

Выводы обоих докладов были однозначны. И. Смирнов обобщает их следующим образом: «Был сделан вывод о том, что в 1960–1970-е годы произошло радикальное изменение функционала богатейших семей американского корпоративного мира. Если с конца XIX века до 1930-х годов в американской деловой элите преобладали империи, которые структурно были характерны для Морганов, Рокфеллеров, Дюпонов, Меллонов, Диллонов и т. п., то в 1960–1970-е годы на их место пришли холдинги и трасты, управляющие портфелями ценных бумаг»[132]. Эти выводы были настолько опасны для олигархии в кейнсианские 1970-е годы, что были засекречены Конгрессом на 40 лет.

Как только засекреченная информация увидела свет, работы, посвященные устройству олигархического Ханаана, возобновились. В 2011 году исследователи Швейцарского федерального института технологий в Цюрихе под руководством Джеймса Глаттфельдера, проанализировав 37 миллионов компаний и 143 тысячи ТНК, выяснили, что 60 % мировой выручки контролируется всего 1318 компаниями[133]. Хотя напрямую они показывают 20 % мировой выручки, но на деле контролируют в три раза больше через владение или участие в прибыли остальных фирм. Большинство из этих 1318 гигантов контролируются 147 юридическими лицами, чьи активы пересекаются и позволяют им контролировать 40 % мирового корпоративного богатства. Из этих 147, в свою очередь, выделяются 50 компаний, находящихся на самой вершине корпоративной пирамиды. Налицо глобальная олигархия.

Первую десятку олигархических холдингов составляют инвестиционные банки и фонды как наиболее удобная форма хранения капитала. Это уолл-стритовские Capital Group, Fidelity Investments, State Street Corporation, JPMorgan Chase, Legal & General Group, The Vanguard Group, Merrill Lynch, Bank of America, а также Barclays (Лондон), AKSA (Париж) и UBS (Швейцария). Все эти группы прямо или косвенно контролируются Ротшильдами, Рокфеллерами, Морганами, Меллонами, то есть все той же олигархией нового Ханаана, что и сто лет назад.

Рокфеллеровский центр в Нью-Йорке

©stockelements / Shutterstock.com

Олигархия также устанавливает правила оценки всех финансовых активов мира. В 2011 году обозреватель журнала «Форбс» Брендан Коффи привел доказательства того, правила игры на глобальном финансовом рынке устанавливаются всего четырьмя компаниями, которые контролируют важнейшие рейтинги и индексы: McGraw-Hill из Рокфеллер-центра, которой принадлежит рейтинговое агентство Standard & Poor’s, «Группа Чикагской товарной биржи», владеющая индексом Доу Джонса, Northwestern Mutual, владеющая индексом Рассела, и ротшильдовский банк Barclays, который вместе с Блумбергом владеет Совокупным индексом облигаций США Блумберг – Барклейс[134]. Именно от этих рейтингов и индексов зависит, куда именно и в каком объеме будут вкладывать свои деньги инвесторы, будет ли на рынке паника или воцарится оптимизм.

Одиозные олигархи скрываются в тени либо стараются предстать в глазах обществом как общественные и гуманитарные деятели. Виктор Ротшильд выступал в годы Второй мировой в качестве организатора охраны Уинстона Черчилля и сотрудника Ми-5, а его имя часто упоминалось в связи с группой советских агентов, получившей в прессе название «кембриджской пятерки». Нельсон Рокфеллер был назначен вице-президентом США: эту должность он получил от Джеральда Рудольфа Форда-младшего, единственного президента в истории США, который не был избран всенародно ни президентом, ни вице-президентом. Дэвид Рокфеллер, младший брат Нельсона, умерший в 2017 году в возрасте 101 года, активно занимался созданием мирового правительства, что совершенно заслонило от публики его роль в качестве главы The Chase Manhattan Bank и организатора мирового финансово-экономического переворота 1970-х годов.

Высокий суд Лондона

Главной формой восстановления власти ростовщиков стало формирование транснациональных корпораций и банков. Международная промышленная интеграция позволила ростовщикам выводить капиталы из-под налогового контроля кейнсианских правительств в зоны удобного налогообложения. Со второй половины 1960-х годов под контролем Ротшильдов стала формироваться теневая «финансовая британская империя», опиравшаяся на сеть безналоговых офшоров в британских колониях, нынешних и бывших, и на британскую судебную систему, ставшую международным бизнес-арбитром. Финансовым инструментом этой теневой империи