Хронокорректоры - Кирилл Мамонтов

– В сражении Мукденском, вашскродь, – ответил инвалид. – В деле при Вафангоу пулей навылет прострелило, да оклемался. А потом через год обратно не уберег меня Господь, гранатой желтопузой ногу до колена оторвало.

На столе появилась уха. Они молча хлебали, закусывая ломтями серого хлеба. В трактире постепенно собирался разномастный народ, становилось шумно. Отодвинув пустую тарелку из-под первого, Гога положил себе картошку и капусту, после чего задумчиво поинтересовался:

– Опять обломахтунг?

– В смысле? – рассеянно переспросил Роман, отделяя косточки от разваренной рыбы.

– Мы что-то меняли в прошлом, подавали умные идеи, даже убедили серьезных людей. А в результате наша доблестная армия все равно до самого Мукдена отступила.

Рома тоже принялся за второе, запивая квасом. Умяв третью картофелину, сказал безразлично:

– Может, не прислушались к нашим советам… или не в кораблях было дело.

– Согласен, гадать не имеет смысла. Надо разобраться.

– Надо. Для начала разберемся, где тут приличный…

– Ресторан?

– Нет. Книжный магазин.

Магазина «Книжный мир», известного Георгию как «Библио-Глобус», на углу Мясницкой и Лубянки еще не было и не будет почти полвека. Однако Роман вспомнил рассказы деда по мамаевской линии: дескать, в старину книжная торговля была сосредоточена в Китай-городе, то есть в лабиринте малых улочек между Лубянкой и Красной площадью. Там же, на Ильинке, пристроилось целое семейство коммерческих банков: Купеческий, Торговый, Русско-Азиатский, Волжско-Камский. На всякий случай хронокорректоры заглянули в контору Московского Купеческого и поменяли десять сотенных купюр на золотые империалы чеканки до 1898 года.

В книжной лавке Дальского и Демьянова было тесновато: и покупателей заглядывало немало, и торговый зал оказался невелик. Из соображений конспирации Роман и Георгий почти не переговаривались и лишь в экстренных случаях шептали: «Глянь-ка» – и показывали друг другу неожиданные находки.

Книги лежали вразнобой, сказки Льва Толстого в мягкой обложке могли соседствовать с роскошным альбомом об Отечественной войне столетней давности. Один из прилавков хозяева отвели под крамольную литературу, включая брошюры Маркса, Ленина, Плеханова, Бакунина. Как видно, подобная печатная продукция не запрещалась межреволюционными законами, а потому неудивительно, что пролетариат встретил 1917 год идейно подкованным и готовым к борьбе за социализм.

Рассудив, что в революцию все равно придется возвращаться, Роман отложил «Падение Порт-Артура», «Разгром» и несколько других ленинских брошюрок, чтобы щегольнуть знаниями перед матросами Балтики, равно как перед вождями Совнаркома. Затем в его руки попалось любопытнейшее издание «Из опыта японской войны (записки командира пехотного полка)». Рома не успел перелистать книжку, потому что Георгий толкнул его локтем в бок и показал устрашающих размеров том под названием «Иллюстрированная история Тихоокеанских эскадр в Русско-японской войне». Громадная книга в массивном переплете была напечатана четким шрифтом на прекрасной бумаге, иллюстрации были черно-белые, но великолепного качества.

Странно ухмыляясь, Гога раскрыл книгу на заложенной пальцем странице и продемонстрировал большую, на весь лист, фотографию неизвестного Роману трехтрубного корабля. Подпись под иллюстрацией гласила: «Броненосный крейсеръ 1-го ранга «Князь Игорь» въ бухте Портъ-Артура. Ноябрь 1903 года». Корабль фотографировали с возвышенности, условия освещения подобрали умело, так что можно было видеть всю палубу под удобным углом. Броненосный крейсер был четырехбашенным – с двухорудийными установками в оконечностях и по бортам. Дальнейшее развитие конструкции «Адмирала Нахимова», о чем говорилось на чаепитии у Крылова. В известной хронокорректорам истории Россия подобных кораблей не строила.

– Надеюсь, в башнях стоят восьмидюймовые пушки, – вырвалось у Романа.

– Ты другие фотки посмотри, – посоветовал Георгий, переворачивая страницу.

– Ни хрена себе! – громко сказал Рома.

Его возглас привлек внимание нескольких посетителей и владельца магазинчика – крупномасштабного мужчины с усами и бакенбардами, как у Александра Второго Освободителя.

– Мой друг восхищен замечательным изданием, – объяснил Гога недовольной публике. – Господин… Демьянов или Дальский?

– Демьянов к вашим услугам. – Книгопродавец ухмыльнулся, поглаживая выбритую до блеска голову. – Вольдемар Дальский – маленький, но поддерживает пышную шевелюру… Итак, чем могу служить?

Они попросили Демьянова присмотреть за уже выбранными книгами, после чего продолжили поиск. Пожав обширными плечами, совладелец магазина сложил их покупку на полку и возобновил неторопливую беседу с гражданином средних лет интеллигентски-разночинной внешности. Исследуя стеллажи, Рома краем уха слышал обрывки разговора. Демьянов с приятелем обсуждали тревожные события нынешнего года: гибель экспедиции Скотта в Антарктиде, восстание саперов в Туркестане, назревшую на Балканах войну, расстрел забастовщиков на ленских золотых приисках возле Бодайбо, загадочную гибель огромадного парохода «Титаник», сближение России с Парижем и Лондоном, разгром итальянцами турецкой армии в Триполитании, смерть японского императора Муцухито и коронацию Йосихито.

Рома даже почувствовал себя почти как дома: люди солидно комментируют мировые проблемы – как это типично для России. В столь уютной атмосфере он отобрал «Осаду Порт-Артура» П. Шварца, переведенную с японского книгу «Великое сражение Японского моря (Цусимский бой)», а также «Переправу японцев через Ялу и Тюренченский бой» Юнакова и знаменитую, но недоступную в его время работу полковника Кладо «Очерк военных действий во время Русско-японской войны». Находки Георгия также получили сильнейший уклон в дела флотские: помимо «Иллюстрированной истории» он держал в руках двухтомник «Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мэйдзи», воспоминания офицеров, служивших на броненосцах «Александр III» и «Ретвизан». Отхватил он также «Очерк боевых событий Русско-японской войны» Апушкина и «Причины наших неудач в войне с Японией». Автором последней книги был некто Д. Парский – вероятно, тот самый генерал Парский, который в 1918 году командовал завесой в направлении Нарва – Гатчина, а год спустя умрет в Питере от тифа.

Господин Демьянов небрежно пощелкал костяшками счет, назвал цену и предложил завернуть покупки в бумагу, а потом перевязать веревочкой.

– Вы нам лучше вон тот портфель продайте, – попросил Рома. – Кожа почти крокодиловая.

– Молодой человек, где вы видели коричневых крокодилов? – удивился совладелец. – С вас еще три рубля.

Отсчитывая сдачу, Демьянов продолжал сетовать: дескать, и книг хороших давно не выпускают, и страшные события по всему миру творятся, так что Ленский расстрел напоминает предвестие грандиозных потрясений. Интеллигент-разночинец глубокомысленно поддакнул:

– Вы правы. Вскоре сия страна потерпит катастрофу и пойдет ко дну, как «Титаник», разломленный ударом айсберга.

Идиома «сия страна» покоробила Романа. Георгий тоже поморщился и, уложив книги в портфель, произнес, скорчив многозначительную гримасу:

– Скажу вам по секрету, товарищи социалисты, что тайна столкновения «Титаника» с айсбергом разгадана. В действительности пароход был потоплен торпедой германской субмарины, которой командовал обер-лейтенант фон Айсберг.

Приподняв шляпы, они попрощались и покинули магазин. За спиной грянул гомерический хохот – очевидно, предки-вольнодумцы поняли юмор.

Спустя час, оклемавшись от конвульсий – на сей раз обошлось без рвоты, – хронокорректоры вернулись в свою квартирку осенью 1898 года. Судя по еще горячей печке, с момента их ухода прошло немного времени, то есть более ранние версии хронокорректоров продолжали трапезу в трактире Тестова и пока не решили совершить лихой набег в год 1912-й.

Целые сутки, почти без перерыва на сон и другие надобности вроде правильного питания, они читали книги, делая выписки и рисуя в тетрадях карты и схемы. Лишь во второй половине следующего дня, растирая воспаленные глаза, Рома провозгласил:

– Я вымотался, как после марш-броска по горам.

– У меня похожие впечатления, – согласился Гога. – Вдобавок голод замучил.

Они прогулялись на Моховую, где в ресторане «Петергоф» подавали вполне приличные шашлыки. Обедали молча – не обсуждать же события близкого будущего при посторонних, пусть даже подвыпивших. На обратном пути про дела опять же не говорили, ограничившись оценками – вполголоса – закутанных от макушек до пят москвичек.

Лишь вернувшись домой, Георгий объявил, что в общих чертах представляет себе ход новой версии Русско-японской войны, причем новая версия представляется не многим удачнее предыдущей. Полулежа на диване, Рома присоединился к его мнению. Хронокорректоры повздыхали, сели за стол и раскрыли свои конспекты.