Драконово семя - Саша Кругосветов

class="p1">Вот он уже дошел до оцепления – никто не удивился новенькому. Согласно последующей официальной версии, он «попадает» как раз между двумя подразделениями, милиционеры которых, естественно, не знали друг друга в лицо: в подразделении «А» решили, что Исаев из «Б», и наоборот. Интересно, почему «коллега» одет в осеннюю шинель, когда на улице тридцать градусов мороза? Такой вопрос, видимо, ни у кого не возник.

– Неожиданно мне навстречу направляется офицер охраны, – рассказывает Исаев, – я замираю. Офицер говорит: «Отчего такой мороз – и ты без перчаток?» – и предлагает свои – я отказался.

Издалека донеслись возгласы «Едут!», Виктор Иванович оставил миссию «усмирения» толпы на своих товарищей и быстро прошел к выбранному месту. Проследовал эскорт мотоциклистов, за ним – открытый автомобиль с космонавтами-триумфаторами. Этот автомобиль, ЗИЛ-111Г был в то время лицом страны – красивая машина, при создании которой использовали стилистику американских «Кадиллака», «Бьюика» и «Паккарда». Но – не бронированный.

Исаев терпеливо ждал, пистолеты были сняты с предохранителей. Вторая машина, такая же, как первая, только закрытая, поравнялась с Исаевым, тот сделал шаг вперед и открыл огонь по лобовому стеклу, стреляя, словно настоящий киллер, по-македонски – сразу с двух рук – из пистолетов, спрятанных до того в рукавах шинели. Он полагал, что именно в этой машине находится его цель – генсек.

Было морозно, космонавтов везли в одной машине, а на мосту пересадили в открытую, чтоб люди могли их видеть. Вторая была закрытой, потому Исаев и подумал, что там генсек.

В это время в прямом эфире шел репортаж из Кремля: «Кортеж правительственных машин приближается к Боровицким воротам, и через несколько минут герои-космонавты будут в Кремле, где состоится торжественная церемония их награждения». Слова диктора стали последними, услышанными тогда телезрителями, – как только прозвучали выстрелы, трансляцию прекратили. О покушении общественность узнала только через двадцать лет.

– Не только по второй, – продолжает свой рассказ Виктор Иванович, – я предполагал стрелять во вторую и третью. После космонавтов. Но я не учел, что во второй машине тоже могут ехать космонавты. Я высадил в автомобиль полные обоймы двух пистолетов. На все это ушло от пяти до семи секунд. Представляете мое состояние в тот момент?! Контролировать себя было практически невозможно. Я, конечно, растерялся, и все мои пули ушли во вторую машину, про третью я вообще как-то даже и забыл.

На самом деле он стрелял в машину с космонавтами, но другими: там ехали на прием Береговой, Терешкова, Леонов и Николаев. На первом сиденье были водитель и чекист службы охраны. Сидевшего на втором сиденье Берегового Исаев в первый момент вполне мог принять за генсека, они чем-то схожи… За шесть секунд десять девятимиллиметровых пуль из двух пистолетов Макарова пробили лобовое стекло.

Выстрелами был смертельно ранен водитель, который по трагическому стечению обстоятельств вышел на работу в последний день перед уходом на пенсию. Машина остановилась и стала скатываться назад. Береговой перегнулся через сиденье чекиста, втиснулся между креслами первого ряда, перехватил руль и рванул на себя ручник. Космонавты успели пригнуться, Берегового посекло осколками стекла, Николаеву пуля задела спину. Мотоциклист эскорта направил свою машину на Исаева, заслонив собой космонавтов, был тоже ранен, но волею судьбы избежал гибели. Его пробитая пулей куртка до сих пор висит в одной из витрин Зала славы и истории ФСО России.

Исаев решил, что удача на его стороне. Казалось, в душе вот-вот произойдет то таинственное и непостижимое, что зовется чеченским словом «ях». Разряжая обоймы пистолетов в правительственный автомобиль, он внезапно понял, что генсека там нет. Но пока еще в этом не был уверен…

В следующую секунду один из сотрудников спецслужб сбил с ног террориста. Исаев потерял сознание. Есть версия, что на преступника наехал мотоциклист, а люди в штатском скрутили двуручника. Космонавты оперативно пересели в резервную машину. Из-за рева мотоциклов и гула машин толпа зевак не услышала хлопков и не поняла, что произошло.

– Нет, меня никто не сбивал, – уверен Исаев. – После отстрела патронов прибежали из охраны или местные. Меня схватили и не дали возможности что-то сделать еще. На какое-то время я от перенапряжения потерял сознание – секунд на пятнадцать-двадцать. Потом меня усадили в машину и увезли в Кремль, чтобы осмотреть – жив ли, здоров и так далее. Мало ли, вдруг яд хотел принять или что-то еще. До первого допроса прошло час или два, я ни о чем не знал… Все произошло мгновенно – там же секунды прошли… Косвенно потом догадался – по случайно брошенным фразам, по ситуации… Я выбрал путь абрека, долго готовился, шел к подвигу, который мог бы стать высшей точкой жизни. И все – ничего не получилось… В тот момент я испытал чувство полного опустошения. Сейчас я вспоминаю об этом, может, и спокойней, но все равно как о грандиозном провале. Это был один из самых тяжелых, страшных дней, когда ты эмоционально, психологически все просчитал и на самом последнем, на какой-то мелочи…

На следующий день в прессе было объявлено, что причиной нападения стало покушение на космонавтов – героев того дня. Они-то понимали, что стреляли не в них.

Генеральный секретарь, заблаговременно пересаженный в пятую машину эскорта, въезжал в Кремль, возможно, не через Боровицкие, а через Спасские ворота. Но зрители не увидели, как «Чайка» генсека отделилась от кортежа и въехала в другие ворота. По одной из версий, это среагировали в КГБ и перестраховались, по другой – генсек проявил скромность, решил не перетягивать на себя внимание от космонавтов и поехал другой дорогой.

Генсек и космонавты давно проехали в Кремль и прошли во Дворец съездов, Исаев продолжал лежать без сознания на тротуаре, а сотрудники КГБ обсуждали свои дальнейшие действия и звонили начальству, брезгливо поглядывая на новоявленного террориста. Наконец принимается решение, куда отвезти задержанного.

Генеральный секретарь был в шоке от происшедшего и не пытался скрыть свое состояние. Председатель правительства с тревожной настойчивостью обращался к нему, повторяя: «Пора начинать, пора начинать». Но взять себя в руки и открыть пятитысячный митинг во Дворце съездов у генсека не получилось. За него пришлось это сделать секретарю Московского горкома Гришину.

– Меня-то, меня-то за что убивать? – взволнованно говорил генсек. – Что я им всем плохого сделал? Честно работал, воевал, был ранен…

«Смотрите, давайте все по порядку, – продолжал Исаев. – После осмотра медиков гэбэшники отвезли меня в комитет, в свой центральный штаб. Я смотрю, в сторонке стоит сам председатель, Андрон Владимирович, а рядом с ним – Константин Катушев, секретарь ЦК. Потом председатель КГБ подошел ко