Моше и его тень. Пьесы для чтения - Константин Маркович Поповский

Замерло, вздрогнув, палящее солнце в зените,

Волны морские умолкли, прервалася песня прибоя,

В час, когда Бог умирал, отдавая по капле соленой

Теплую кровь, уходящую в теплую землю,

Чтоб напоить ей поля и скалистые горы,

Лес, и моря, и холмы, и далекие звезды ночные,

Нежный эфир и морозные кручи Шеола,

Стикс онемелый и темную глубь Океана…

(Кричит). Умер! (Медленно опускается на землю, с удивлением). Не может быть… (Едва слышно). Не может быть… (Замирает).

Пауза, в завершение которой на сцену возвращается Авраам. Какое-то время стоит, разглядывая сидящую на полу Предводительницу, затем устало опускается на стул.

(Подняв голову, глухо). Все?

Авраам: Допустим.

Предводительница: Сразу?

Авраам: Мгновенно.

Предводительница: Не кричал?

Авраам: Визжал как поросенок.

Предводительница: Неправда.

Авраам: А ты бы хотела, чтобы я сказал тебе, что он умер, как принц Гамлет? Благородно и со значением?.. В любом случае во всем этом было не больше смысла, чем в яйце куропатки, когда оно выскользнет из твоих рук и разобьется, ударившись о камень… Что это с тобой?

Предводительница: Ничего.

Авраам: Мне кажется, ты вся дрожишь.

Предводительница: Это потому, что я, наверное, должна сделать важное заявление… (Ползет на коленях по сцене). Важное заявление, Авраам… Бог умер. Это случилось сегодня, в полдень, ближе ко второй половине дня, в силу непреодолимого стечения обстоятельств, которые носят имя Судьба. (Остановившись). Как-то у меня все пусто внутри… Что если попробовать еще раз? Бог умер. Но это не главное. Главное, что за этим не последовало никаких существенных перемен. Небеса не пали на землю. Луна не померкла. Океан не вышел из берегов. Даже курс доллара остался прежним, а это, с какой стороны ни посмотри, признак того, что мы живем в относительно стабильное время. К тому же если он действительно умер, то перед кем мне следует зачитать это важное заявление? Или, может быть, оно совсем не важное, а такое, которое незаметно промелькнет среди прочих новостей, никого не задев, как это чаще всего бывает с сообщениями о пожарах или катастрофах?.. (Сидя на земле и пытаясь взять себя в руки, трет виски). Все, все, все, все… В конце концов, это совсем не мое дело. Может быть, все это только сон, давление, искаженные перспективы. Единственно, что, кажется, можно сказать с уверенностью это то, что теперь все позади. (Аврааму). Во всяком случае, теперь ты можешь, наконец, отдохнуть. Лечь на землю, накрыться овечьей шкурой, положить под голову сандалии. А пока ты будешь засыпать, я могу рассказать тебе одну поучительную историю… Хочешь?

Авраам молчит.

(Подползает к сидящему Аврааму). Представь себе, в одном лесу жил большой черный медведь, которого звали Гулливер. Или Робинзон Крузо, я точно не помню. Большой черный медведь с умными глазами. Вечерами он любил ходить и смотреть, как садится за дальний лес солнце и ветер шумит в прибрежном камыше. Но однажды, когда он смотрел на заходящее солнце, к нему подкрался охотник и застрелил его из своего ружья. Пах! Пах! Пах! Какая, в самом деле, счастливая смерть, правда? Умереть, глядя на солнце. (Нервно и торопливо). В конце концов, вся что происходит, это всегда только жертвоприношение и ничего больше. Мы приносим в жертву то себя, то своих близких, то друзей, то дальних, то ближних, вещи, богов, будущее, прошлое, настоящее, – все, что подвернется под руку, все, что можно назвать, потрогать, окликнуть. Если ты пьешь, то приносишь в жертву свою трезвость, а если объедаешься, то приносишь в жертву свое здоровье и здоровый цвет кожи. Женись и принесешь в жертву свою девственность и одиночество. Не женись – и голоса твоих детей, которых ты принес в жертву, будут сниться тебе по ночам. А потом придет смерть, которой ты тоже принесешь жертву, хотя это будет самое малое из того, что ты способен принести. Самое малое и самое ненужное. (Кричит). Авраам!

Авраам: Аминь.

Предводительница (машинально): Аминь… (Тревожно). Ты так молчишь, что мне почему-то становится не по себе.

Авраам: Наверное, это потому что я, наконец, узнал тебя, женщина… (Поднимаясь со стула). Ведь это ты, верно?.. Приживалка при игрушечном Боге. Премудрость, от которой зевотой сводит скулы. Мудрость, наставляющая дураков насчет того, как им вести себя, когда их становится больше, чем один… Ну, конечно же, это ты. (Делает несколько шагов к сидящей на земле Предводительнице). Господи, какая скучища. Бог умер, а ты, похоже, надеешься жить вечно? Думаешь, получится?

Предводительница (отодвигаясь от Авраама, слегка оскорбленно): Что это за тон, Авраам? (Поднимается с земли). В конце концов, какая тебе теперь разница, я это или не я? Слава Богу, твоя собственная история закончилась. Все ответы получены. Все жертвы принесены. Чего же тебе еще надо, дурачок?

Авраам молча смотрит на Предводительницу.

Только не надо смотреть на меня так, как будто я в чем-то перед тобой провинилась… Я ни в чем не виновата, Авраам, и ты это прекрасно знаешь? (Тревожно). Что?

Улыбаясь, Авраам продолжает молча смотреть на Предводительницу. Небольшая пауза.

(Нервно). Нет, это просто невыносимо… Ей-Богу, Авраам, ты иногда бываешь хуже маленького ребенка. Ты ведь не думаешь об этом серьезно?

Авраам молчит.

(Тревожно). Авраам!

Авраам (негромко): Иди сюда.

Предводительница: Нет! (Быстро отходит в сторону, торопливо). В конце концов, это просто глупо, потому что я делала только то, что должна была делать и ни каплей больше. Разве ты не понимаешь, что без этого все равно не обойтись? Что кто-то все равно должен отыскивать причины, доказывать, наставлять, давать имена вещам и событиям, объяснять, что такое хорошо, а что такое плохо, указывать правильное направление и оберегать от дурных влияний подрастающее поколение, потому что если этого не делать, то начнется хаос, энтропия и разруха! Но кто же будет это делать, если не я, Авраам? (Снисходительно). Подумай сам, дурачок. Разве ты видел когда-нибудь немую Истину? (Пятясь от подходящего Авраама) И потом имей в виду – я буду кричать.

Авраам: Можешь начинать прямо сейчас.

Предводительница (пятясь): Я буду кричать, Авраам. Вопить, звать на помощь, кусаться и царапаться. (Выставив перед собой руки). Знаешь, какие у меня ногти?

Авраам (громко): Цып, цып, цып…

Предводительница (как эхо): Цып, цып, цып… (Слабея). И потом, я женщина, Авраам. Неужели у тебя поднимется рука на женщину?

Авраам: Сейчас проверим. (Негромко смеясь и протягивая к Предводительнице руки). Цып, цып, цып, цып…

Предводительница (безвольно): Цып, цып, цып… (Кричит неожиданно и громко). Не думай, что я собралась умирать только потому, что тебе в голову время от времени приходят какие-то идиотские мысли!

Авраам (подходя): Ицхак тоже не собирался, женщина.

Предводительница (отбегая в сторону): Ицхак? А кто это такой?.. Ты, наверное, спятил, Авраам! Все уже и думать давно позабыли и про тебя, и про твоего Ицхака! И правильно