Моше и его тень. Пьесы для чтения - Константин Маркович Поповский

Не может быть!.. Авраам! Ты шутишь?

Авраам разводит руками.

Неужели?

Авраам: Прекрасная новость, не правда ли?

Йахве: Еще бы. (С чувством, глядя в небо). Слава тебе, Господи!

Авраам: Похоже, от скромности ты не умрешь. Но я тебя понимаю. Можно, наконец, вопить, дерзить старшим, разбрасываешь вещи и знать, что никто не скажет тебе больше, что ты паршивый урод, который не хочет думать о своих ближних, как о самом себе… На твоем месте я бы просто прыгал от счастья.

Йахве: А я что, по-твоему, делаю? (Прыгает). Ах, если бы ты только знал, сколько крови она из меня выпила, эта старая дура! (Кричит). Старая дура!.. (Смолкнув делает несколько шагов по сцене, не в силах справиться с охватившим его волнением). Представь, ей доставляло удовольствие без конца стыдить меня за то, что иногда я был склонен поиграть пару часов после ужина на саксофоне или поваляться в траве! Тоже мне, великое преступленье! Как будто Бог это не нежное и легкоранимое существо, которое нуждается в отдыхе и заботе, а какая-то машина для бесперебойного производства истин для воскресных проповедей. (Злобно). Старая, грязная, вонючая дура!.. В конце концов, я никогда не скрывал, что люблю играть на саксофоне и читать после обеда исторические романы. Это написано во всех книгах, начиная вот с этой. (Пнув лежащий на земле справочник, вспоминает). Как это?.. Вначале Господь сотворил пару звуков, от которых у ангелов посыпались перья и Млечный путь завязал себя узлом, словно галстук. (Играет короткую музыкальную фразу). Поэтому в начале были ля, соль, до, си-бемоль и все такое, а уж потом все это дерьмо, которое думает, что если оно будет называть себя миром, то станет меньше вонять… Вот послушай. (Играет).

Небольшая пауза. Йахве с упоением играет.

(Оторвавшись от саксофона). Кстати. Совсем забыл. По дороге сюда я встретил юношу. Такой, знаешь ли, ладный, с длинными волосами. Совсем мальчишка… Он играл на флейте и называл себя Ицхаком… Тебе это имя что-нибудь говорит?

Авраам: А ты как думаешь?

Йахве: (укоризненно): Авраам…

Авраам: Это мой сын.

Йахве: Неужели? А то я уже было подумал, что мой. (Хихикает). Какой же ты все-таки странный человек, Авраам. Как будто я, в самом деле, не знаю, чей это сын. Конечно, в последнее время, я многое, к счастью, позабыл, но ведь не до такой же степени, сынок. (Играет).

Небольшая пауза.

(Оторвавшись от саксофона). Знаешь, мне кажется, ты мог бы для приличия хотя бы немного обрадоваться. Так, самую малость. Сказать что-нибудь вроде «ну, наконец-то» или «какое счастье», или, на худой конец, «прекрасная новость, Чарли». Тем более что мне показалось, что он идет сюда, к нам.

Авраам: А по-твоему, есть еще какое-нибудь место, куда бы он мог пойти?

Йахве (помедлив): Знаешь, Авраам. Если бы мне пришлось вдруг выбирать себе отца, то, клянусь всеми святыми, что если бы я и выбрал тебя, то только после очень долгих размышлений.

Авраам: Если бы мне пришлось выбирать себе Бога, то я бы тоже сначала немного подумал.

Йахве: Грубиян. (Играет, затем оторвавшись от саксофона). Ну, ничего. В конце концов, мне приходилось терпеть от людей и не такое. Ведь главное, наверное, совсем не это, верно, сынок?.. Главное, что сумеют выдуть твои легкие и куда смогут дотянуться твои пальцы. Потому что без этого, все остальное будет стоить не больше выброшенных на помойку рыбьих потрохов. Ты ведь не станешь это отрицать, пастушок?

Авраам: Бэ-э-э-э… (Повернувшись, медленно идет по сцене).

Йахве (вслед Аврааму): Бэ-э-э-э… А кстати, овечка. А ведь я приготовил тебе что-то вроде подарка.

Повернувшись, Авраам молча смотрит на Йахве.

Ну, что ты смотришь на меня, как будто я хочу всучить тебе статую голой Геры? Если ты отодвинешь эту ширму, то сможешь убедиться что это не так.

Подойдя, Авраам медленно касается ширмы и сразу же опускает руку.

Смелее, пастушок. Вспомни как ты гонял по кручам своих овец и не боялся свалиться в горную расщелину несмотря на ветер и туман… Ну, в чем дело, пастушок? Чего ты ждешь?

Авраам: Боюсь, как бы мне не пришлось напоследок разочароваться в тебе.

Йахве: Ты, кажется, сказал «напоследок», сынок? (Смеется). Так ты все еще не понял? В Царстве мертвых не к чему ни лукавить, ни притворяться, ни, тем более, носить маски. Здесь не надо тревожиться о будущем или жалеть о прошлом, а это значит, что слова «разочароваться» и «напоследок» тут, мягко говоря, не совсем уместны. (Сердито). Ну, чего ты ждешь? Отодвинь ее и дело с концом.

Авраам медленно отодвигает в сторону ширму, открывая перед зрителями небольшое пианино. Короткая пауза. Авраам молча рассматривает инструмент.

Конечно, это не саксофон, но ведь, в конце концов, не всем же выпадает играть на саксофоне. Кому-то надо играть на пианино или на флейте, а ты как думал?.. Да, подойди же, подойди!..

Авраам медленно обходит инструмент, не отводя от него глаз. Короткая пауза.

Конечно, требовать от тебя благодарности, было бы пустой тратой времени, но все же ты мог бы сказать мне хотя бы «спасибо» или «я тронут» или еще какую-нибудь глупость, которая выгодно отличает некоторых людей от животных и растений.

Авраам (сухо): Я тронут. (Остановившись возле пианино, открывает крышку и очень медленно и негромко вызывает к жизни музыкальную фразу из «Порги и Бесс» Гершвина).

Небольшая пауза.

Йахве: Вот видишь. А ты думал, что я хочу подсунуть тебе какую-нибудь дрянь… А ну-ка, ну-ка…

Наращивая темп, Авраам повторяет музыкальную фразу несколько раз в различных вариациях. Мигает и медленно меркнет свет. Сцена погружается в полумрак.

(Мягко). Прекрасно, сынок… Нет, это и в самом деле прекрасно, разрази меня гром. Мне кажется, ты попал прямо в точку. А ну-ка, давай попробуем теперь вместе… (Подхватывает мелодию).

Авраам берет еще несколько аккордов. Йахве играет вместе с ним. Долгая, наполненная музыкой пауза.

(Оторвавшись от саксофона, в то время, как Авраам продолжает играть). Ты только подумай, – мы играем так, словно кладем кирпич за кирпичом, камень за камнем, мазок за мазком. Но если какой-нибудь мерзавец скажет, что мы здесь что-то строим, то я лично оторву ему голову вот этими самыми руками… Ты ведь знаешь почему, сынок?.. (Играет).

Пауза, в завершении которой словно отвечая на игру Авраама, где-то совсем рядом раздается голос флейты.

Ты слышал?.. Мне кажется, он уже где-то совсем близко…

Прекратив играть, Авраам прислушивается. Голос флейты вновь повторяет вдали ту же музыкальную фразу Гершвина.

(Прислушиваясь). Слышишь?.. Он здесь. Совсем рядом… Ну, давай же, давай, давай!… (Играет).

Голос флейты приближается. Авраам и Йахве отвечают ему. Наконец, в глубине сцены появляется Ицхак. Его едва можно различить в заливающих сцену сумерках. Остановившись, он продолжает легко наигрывать все ту же музыкальную фразу. Ее подхватывает вслед за ним сначала