Генри VII - Милла Коскинен

Артиллерию Ричмонду любезно предоставил французский король.

Флотилия Ричмонда отплыла из Онфлёра 1 августа 1485 года, и через шесть дней была уже в Милфорд Саунд. Высадка произошла в бухте Милфорд Бей. Очень похоже, что договорённость с Уолтером Гербертом была достигнута ещё до отплытия. Во всяком случае, в Милфорде Ричмонда ждал валлийский юрист Джон Морган, сообщивший высадившимся, что их поддержат местные бароны — Рис ап-Томас из Уэльса, и Джон Саваж (племянник Стэнли) из Чешира.

Через двадцать лет, лондонский хронист написал, что при высадке, Ричмонд опустился на колени, и запел “Judge me, Lord, and fight my cause”[39], после чего поцеловал английскую землю.

Всё это звучит очень красиво, но я никогда не могла понять, на каком, собственно, языке Генри Ричмонд упражнялся в вокале. Именно этот оборот псалма взят из Библии короля Джеймса Стюарта, протестанта, и датируется 1600-ми годами. Это была третья перепечатка, а первая — в Большой Книге Генри VIII, то есть, в переводе Библии на английский.

О Большой печати и большой печали

Крис Скидмор, в своей книге о Генри VII (“Bosworth: the Birth of the Tudors”), довольно подробно разбирает малоизвестные детали периода непосредственно перед и после высадки Ричмонда, и пытается анализировать их максимально беспристрастно. Беспристрастность получилась плохо, а вот детали хороши, и некоторые стоят того, чтобы о них упомянуть, немного развернув происходящее за рамки, в которых рассматривает его Скидмор.

Скидмор критикует идею Ричарда использовать своего рода «народное ополчение», отряды самообороны, для защиты Англии от опытных, профессиональных наёмников. По его мнению, этот «механизм» устарел ещё сотни лет назад, и уже в 1469 году это стало совершенно ясным. Тогда Эдвард IV попытался направить на север карательные отряды, состоящие из обученных ополченцев, но отказался от идеи, заметив, как неповоротливы такие подразделения.

Могу возразить г-ну Скидмору, что подобная идея вовсе не казалась устаревшей самим Тюдорам — ни Генри VIII в 1540-х, когда ожидалось вторжение французов, ни его дочери Элизабет в 1550–1560, когда когда в Англию, по сути, мог вторгнуться вообще кто угодно.

Вторым (несколько неожиданным для меня) моментом, на который обратил внимание Скидмор, стало предисловие Уильяма Какстона к книге “Order of Chivalry”, которую тот напечатал в 1484 году для короля Ричарда. Какстон сетует, что нынешние рыцари предпочитают нежиться в купальнях и играть в кости, а не тренироваться на кортах и турнирах. Много ли рыцарей знает, как скакать на лошади в полном доспехе? — восклицает Какстон. Да и сам Ричард пенял бейлифу и коннетаблям Уэйра, что жители их городка предпочитают не практиковаться в артиллерии, а “use carding, dicing, bowling, playing at the tennis, coyting and picking and other unlawful and inhibited disports”[41], не говоря о браконьерстве, но его, пожалуй, хоть с натяжкой можно было назвать спортом полезным. В отличие от многих своих подданных, король Ричард хорошо знал, что такое военные действия.

24 июля 1485 года Ричард III написал Лорду Канцлеру, епископу Расселлу, письмо с приказом доставить ему в Ноттингем Большую печать, через хранителя свитков Томаса Барроу. Потому что только эта Большая Печать могла превратить распоряжение в приказ. Даже если распоряжение было запечатано личной печатью короля, упирающегося против данного распоряжения подданного можно было попытаться убедить подчиниться, но не заставить. Для того, чтобы собрать армию против Тюдора и французов, Ричарду была необходима Большая печать. Любопытно, что Расселл, по какой-то причине, тянул с передачей печати несколько дней, и передал её Барроу только утром 29 июля. Ричарду печать была передана 1 августа.

RICARDVS DEI GRACIA REX ANGLIE ET FRANCIE ET DOMINVS HIBERNIE

(Richard, by the grace of God, King of England and France and Lord of Ireland[40])

У Барроу, духовного лица и судьи, ушло три дня на путь от Лондона до Ноттингема. Королевский гонец с письмом Ричарда проделал этот путь, очевидно, за сутки. Почему печать не покинула Лондон немедленно? Томас Барроу, после Босуорта, покорно передал печать Тюдору. Взамен, он получил разрешение продолжать владеть тем, чем его наградил Ричард, за исключением должности мастера свитков, которой одарили племянника Мортона. Впрочем, и Барроу дали хлебную должность мастера петиций. Но мне сложно поверить, что он тянул намеренно.

Что касается Расселла, то именно 29 июля 1485 года он был освобождён от должности Лорда Канцлера, которую занимал с времён протектората. Насколько мне известно — по приказу короля. В пользу того самого архиепископа Йоркского Томаса Ротерхэма, который, в своё время, передал Большую Печать Элизабет Вудвилл. Возможно, король не простил затяжки с выполнением приказа. Возможно, ему просто надо было задобрить Йорк, чтобы не получилось, как в 1480-м году, когда город послал в армию 120 воинов в марте, но они всё ещё продолжали свой марш в сентябре. Тем не менее, Расселл никогда не имел большого интереса к своей должности, и хотя он совершил несколько дипломатических миссий для Тюдора, он явно был гораздо больше занят делами своего прихода. Вряд ли он саботировал приказ Ричарда. Но если и так, то трудно понять, зачем.

Дата письма говорит о том, что король более или менее был в курсе того, что происходит с подготовкой экспедиции Тюдора, и о том, когда можно ожидать вторжения. Жаль только, что он не знал, о каком именно Милфорде идёт речь.

Впрочем, в те дни о своём отплытии ничего не знал и Ричмонд. Да, французский король пообещал ему 40 000 ливров, но с выплатой частями. И Ричмонд получил только первую часть. Скидмор предполагает, что правительство де Божё хотело иметь Ричмонда под рукой до поры до времени, и именно там, где это было выгодно для французской политики. То есть, всё зависело от состояния дел не между Францией и Англией, а между Англией и Бретанью.

Когда 25 июня 1485 года Ричард пообещал Франциску тысячу лучников, правительство Франции объявило своим подданным, что Англия собирается напасть на Францию. После казни Ландау в июле, дипломатическое напряжение между Францией и Бретанью ослабло, и судьба остальных 30 000 ливров, обещанных Ричмонду, повисла в воздухе. Судя по всему, он никогда их и не получил, что было, несомненно, большой для него печалью и разочарованием.

Но он получил их эквивалент, 20 000 экю золотом, как частный займ от Филиппа Лилльера, одного из советников короля Шарля и капитана Бастилии. Именно этот займ был обеспечен заложниками, которых Ричмонд оставил во Франции — маркизом Дорсетом и юным зятем Жиля Дюбени,