Чепель. Славное сердце - Александр Быков

Любомир потихоньку говорит:

— Гостеприимный пан! А, Вершко?

— Только что-то у пана левый глаз дёргается… Может к дождю?

— Вкусно накормил и обильно.

— Как телят на убой…

— Напоил вкусно хорошим вином.

— Один раз можно и напоить…

— Покои выделил замечательные.

— Спите спокойно, порешу не больно.

— У итальянцев есть такое слово «pessimist», то есть тот, кому всё кажется плохо.

— У нас есть другое слово…, когда кому-то всё кажется хорошо…

— Ты мне как брат Вершко, но бываешь занудливым, как католик. — Смеётся князь.

— Так вот и католик может быть приветливым, как человек. — парирует Вершко. — Только с чего бы ему быть приветливым? Он же нас не любил и не любит. Ради кого старается? Я бы вот балкончик этот посмотрел — чи* можно с него вниз спуститься. И окошко вон то. А вот за этой балкой что? А это что за чуланчик? А пол тут целый или ходы есть.

В середине ночи будит Вершислава Кудеяр. Из-за окна покричал ему совой следопыт из отправленного на поиски десятка. Следопыт на руках показывал в темноте, что нашёл немцев с вечера по следам от множества коней. За три поприща от Ломжи на север притаились те, даже костров не жгут. Вершислав — к Любомиру. Любомир говорит:

— Значит, может быть, что пан Войцемеж с немцами за спиной своего короля договорился. А если тот прознает, этот будет спихивать всё на ятвягов. Значит, побаивается пан Войцемеж. Надо постараться его переубедить, склонить на свою сторону. Гонец до ближайшего польского панства-воеводства обернётся за два дня. А вот до польского короля, до Кракова — долго. Неделя — туда и обратно.

Пока рассуждали, подошёл другой следопыт. Сказал, что на беловежскую дорогу в двух поприщах от Ломжи вышел отряд немцев не меньше, чем в две сотни.

— Надо уходить, Любомир Годинович!

— Как уходить?

— По верёвке спускаемся, снимаем стражу и на конях уходим пока не поздно!

— Как воры ночью?

— Это война, уже другие законы правят!

— Я князь! И я — закон! И даже если я заплачу̀ своей головой, вы и все запомните меня человеком честным и благородным! Это и есть мой закон. Я не буду его менять. Я не уеду, не доделав дела, ради которого здесь нахожусь. И я не побегу скрываясь ночью, будто я в чём-то виноват! Пусть боится тот, кто не прав! И цель, которую я преследую, находясь здесь, так велика, что я готов рискнуть жизнью…

Не обижайся, Вершко, у каждого — своя задача. Пока я здесь, Войцемеж не осмелится ничего со мной сделать. Ну а потом у меня же есть ещё и руки и меч. И десяток стражи мне здесь оставь.

А ты сейчас бери своих лучших людей и скачи в Белую Вежу.

— Я лучше здесь, рядом с тобой умру, князь!

— Задача не умереть, Вершко, а жить! И жертвы во имя жизни не должны быть напрасны! Если мне не удастся ничего сделать, и я не вернусь, спаси княжну и моих детей! Переправь их в Тверь к моей родне. И обязательно проследи, чтобы с ними оставалась Полесская Летопись, хотя бы одна полная книга.

— …

— Ты понял меня, друг мой?!

— Я не понимаю, как мне тебя оставить здесь, князь?! Моё сердце разрывается от этой мысли! Лучше мне умереть! Я не прощу себе никогда, что бросил тебя здесь в окружении врагов.

— Не ты бросил, я тебе приказываю! Спаси мою семью! Это твоя задача! А я попытаюсь спасти всю нашу Белую землю! Не забудь отправить гонца к королю Болеславу в Краков, когда достигнешь Вежи, потому что отсюда гонец, скорее всего, не доедет.

— У-ух!.. «Взять бы тебя, Любомир, да увезти отсель домой, — лихорадочно думает Вершко, аж руки трясутся у него, — а как увезти-то?! Связать?! Князя?!! Или далеко не уйти, неподалёку остаться и так караулить его?!» И вспомнил тут глаза мудрые и строгие старого волхва: «… Князя береги, но против воли его не иди!.. А против воли его не иди!!» Что же это будет, как не предательство, если князя здесь оставить? «Что же делать?!. Деды, отец, брат, Перуне — что же делать мне?!»

Спустились во двор замка. Князь приказал Войцемежевской страже и те, посовещавшись с начальством, подчинились, открыли ворота замка.

Вершислав распорядился по страже Любомира. Собрал тридцать пять своих во дворе, приказал собраться всем, кто был в разведке, около князя.

Горобей нахмуренно и торжественно молчал. Брыва молчал грозно. Кудеяр молчал печально. Прытко молчал, не веря в происходящее.

Любомир стегнул коня под Вершиславом:

— Не стой, Вершислав! Скачи!

И Вершислав поскакал. А за ним друзья его и люди его.

— Понимаешь? — на скаку спросил Брыву Горобей.

— Понимаю!

— Вершко должен доехать!

— И Прытко пускай доедет!

— Так и Кудрявка пускай доедет!

— А мы с тобой? Доедем?

— Да мы уже ладно… можем и не доехать!

Огибая указанную разведчиком немецкую заставу на беловежской дороге по лесу, без шума не вышло. Ночь, торопились. Но, видно не в том было дело, а немцев предупредили. Тут же. Из Ломжицкого замка.

Короткая летняя ночь уже теряла свою первозданную черноту. Лес начинал предрассветно просыпаться. Тридцать пять из беловежской стражи выехали на дорогу из леса. В пятистах шагах по дороге со стороны Ломжи на них двигалась конная лавина. Нет не сотня, куда больше. Началась новая погоня. Горобей прокричал Вершко:

— Старшой, тебе надо уйти, а мы придержим!

— … Что потом?!

— Потом уйдём на Бранск, уведём за собой! А Прытка и Кудрявку забери с собою!

— Добро… Прощай, Горобей!

— Прощай, Вершко! — Горобей доставал свои мечи.

— Прощай, Брыва!

— Ещё свидимся! — прогудел богатырь, доставая щит и могучее копьё.

— Кудеяр и Прытко, за мной! Остальным слушать Горобея! — голос Вершко перекрыл шум погони. Послышался голос Горобея: «К бою готовсь! На копьё примай!.. Повертай! Бе-ей!!!» и мощный рык Брывы.

Три всадника унеслись вперёд. Остальные дружно развернулись и тесным сомкнутым строем врезались в передние ряды преследующих. Взяли немцев на копьё. В предрассветном сомнительном свете загремели сталь и крики, разразилась песня битвы…

Через часа полтора пути уже на рассвете Вершко, Прытко и Кудеяр едучи шагом, чтобы не заморить коней, снова услышали топот погони. Оглянувшись, они увидели малочисленный отряд в полтора десятка человек, но это были немцы. Кудеяр и Прытко переглянулись.

— Уходи, Вершко! — крикнул Кудеяр. — Теперь наш черёд! Не поминай лихом! Нельзя тебе, и не думай разворачивать! Прощай!

— Прощай, старшина! — звонким голосом крикнул Прытко. — Рад был при тебе служить!

Вершко стиснул зубы до боли.

— Простите за всё, братцы!

Друзья отстали.

То ли ветер был холоден, то ли дождь надвигался, то ли пыль в глаза залетела Вершиславу — размывалось и двоилось перед глазами. И сердце каменело и покрывалось как будто ржавчиной. А он всё скакал вперёд. Быстро скакал, как ветер — у коня грива резвевается, копыта выбивают по дороге частую дробь, плащь хлещет по спине. Улетел на поприще, перешёл на рысь. Опять на галоп, опять на рысь.

Недалёко ещё от друзей отьехал. Все места известные. Дорога всё таже, лес всё тот же. Слышит Вершко — всё вроде так, да не так… Осмотрелся сзади — никого нет, по сторонам — нет. Слез с коня, осмотрел следы. Воздух понюхал. Ничего вроде нет. Сел в седло и поехал дальше.

Ударило могучим ударом его в спину. Как колом прибило, дух перехватило. Вершко упал коню на шею, вздохнуть не может. Боль — это ведь не вся боль. Боль — это когда ты не сделал самое важное дело… Конь идёт шагом. А всадник на нём не сидит, а лежит. А из спины над левой лопаткой торчит могучая стрела в палец толщиной. В темноте смеженных век пронеслось всё сразу. В детстве ярмарка… матушкины руки с хлебом… отец меч подарил, сверкающий, прекрасный… братья… князь… друзья… Радуница… «Тятеська!»… «Много сил понадобиться»… В вылетевшем, было, сознании Вершко забрезжила искра жизни. Он собрал силы, выпрямился, поворачивая коня. Поднял голову.

Второй удар такой же, если не большей силы, пришёлся прямо в грудь. Вышиб из седла.

Вершко упал плечом и ниц на сырую землю. И нет сил подняться. И потерял себя. И погрузился во тьму…

Глава семнадцатая. Навь

Вскоре после отбытия Вершислава с большей частью стражи, пан Войцемеж пришёл к Любомиру.

— Что случилось, добрый гость?

— Беда случилась, добрый пан. В твоих пределах — немцы. Не только они на нашей земле, не только у ятвягов, а теперь и к тебе приступают. Зная, что нахожусь у друга под защитой, я отправил стражу в Белую Вежу предупредить.

— А-я-яй! А-я-яй! Что же мы будем делать, князь Любомир? Моё войско не собрано, воеводы у меня слабые, я вообще человек мирный…

— Думаю, пан Войцемеж, что надо тебе защищать свою землю, собирать твоё войско. Если скажешь, я тебе помогу.