Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина - Белоусов Сергей

— Где ваш супруг, сударыня? — робко хитрил Лютик. — Обычно вы неразлучны.

— Государственные дела, милый принц! — басила подученная мужем Брунгильда. — Ни минуты отдыха! Заботы, тревоги. Бедняжке некогда даже научиться плавать. Но что это я все о нем, да о нем. Я слышала, ваше высочество, что вы подарили миру новую гениальную поэму?

— Да! — оживился принц. — Она называется «Тоска пингвина с перебитым крылом по белой цапле, парящей в недосягаемой вышине». Правда, красиво?

— Волшебно! Прочтите же поскорее ее нам!

— Она очень длинная, — смутился Лютик. — Я наизусть не помню. А рукопись у меня в кабинете, во дворце.

— Так пошлите за ней пажа! — говорила Брунгильда, четко следуя плану коварного министра. — Боже! Какое счастье упиваться вашими бессмертными строками!

— Он не найдет. Я ее так запрятал… В общем, я сбегаю сам! Это быстро. Вы подождете меня, Диана?..

— Ах, моя птичка, как я вам завидую, — продолжала заговорщица, когда принц умчался. — Юноша так влюблен! Молодость, молодость… Очаровательная пора. Смотрите! Какая дивная лилия цветет вон там, за купальней! Она бы так украсила вашу головку к появлению его высочества. Наверное, трудно ее достать?

— Пустяки! — весело ответила девочка. — Сейчас увидите, как это просто. Подержите обезьянку, как бы она не нырнула за мной!

Диана забралась на перила и прыгнула. Тоненькая ее фигурка вошла в воду почти без брызг. С полминуты поверхность реки оставалась пустынной, и вот белокурая голова девочки вынырнула почти у самого цветка. Лилия качнулась, исчезла под водой и показалась снова, уже в тонкой руке, покрытой белым мокрым рукавом. И вдруг и голова, и рука, держащая цветок, скрылись из виду стремительно и бесшумно. Были и пропали.

Брунгильда воровато оглянулась по сторонам. Никто не смотрел туда, где исчезла Диана. Придворные в очередной раз откачивали своего веселого короля.

— Лиза, Лиза! — тормошила сестру Аленка. — Ты что, не видишь? Мы уже пришли.

Лиза потрясла головой, с трудом возвращаясь мыслями в Драконью пещеру. Королевскую купальню, лилию на воде и белокурые волосы Дианы она, казалось, видела перед собой, и видение медленно расплывалось, уступая место тому, что было на самом деле. Аленка уже лезла цепкими пальчиками сестре в ухо, вытаскивая розовую горошину.

— Что тебе папа говорит, Лизочкина? — противным наставительным тоном поучала она. — Все в свое время.

— Ну, Ленка! — завопила Лиза, отбирая свою горошину. — Пусти! Тебе что, неинтересно было?

— Очень интересно, — с достоинством ответила сестренка. — Как будто пластинку слушаешь про аленький цветочек. Но если меня мама обедать зовет или гулять пора, или мультики по телевизору, я же пластинку выключаю.

Можно было спорить и дальше, но крошечное озеро с голубоватой водой, словно подсвеченной изнутри, лежало перед ними. Алена с интересом оглядела свой указательный палец на левой руке, на котором был заусенец и кожа вокруг чуть воспалилась, и окунула его в озеро.

— Холодная! — вскрикнула она, тут же выдернув палец. — Ой, Лиза, смотри! Где заусенец-то?

Заусенца не было. Воспаления тоже. Палец как палец, с розовой кожей, с крохотным белым пятнышком на ногте.

Пока Лиза думала, что бы ей вылечить, Аленка, ворча по поводу холодной воды, уже опустила склянку в озеро.

— Давай, Лизочкина, — подгоняла она все тем же тоном. — Вечно ты копаешься. Нас же ждут.

— Аленка, а драконов ты видела? — Лиза набирала воду. — Я что-то ничего не заметила, пока мы шли.

— Что-то серое виднелось по бокам. Неинтересное. Как горы, только все с зубчиками, с зубчиками. Зачем все сюда ездили? У нас в городе в зоопарке гораздо интересней. Помнишь, какой белый медведь смешной? Ему рыбу дают, а он с ней играет.

— Помню, — вздохнула Лиза. — Ну, ладно. Вперед, то есть назад.

Она уже доставала розовую горошинку и поплотнее, чтоб не пропустить ни слова, вставляла в ухо. Сестренка сделала то же, и обе девочки пустились в обратный путь так уверенно, словно от мостика через речку по привычным тропинкам к бабушке с дедушкой на дачу.

Зычный голос, раздавшийся внезапно с берега, заглушил тонкий и визгливый хохот короля. Смысл слов, разносившихся над купальней, был так ужасен, что придворные застыли в оцепенении.

— Власть в стране принадлежит восставшему народу! Король и придворные арестованы! Дворец захвачен! Выходите на берег спокойно, по одному!

Слуг с одеждой на площадке уже не было. Вместо них под липами полукругом стояли рослые, как один, бородатые мужчины в грубых полукафтанах простолюдинов.

Наступившую тишину вновь разорвал смех короля:

— Ох, не могу! — задыхался он. — Ох, насмешил! Это все шуточки первого министра, господа! Он, по секрету, обещал мне сегодня веселую потеху. Ха-ха-ха! Народ будет править страной? О-хо-хо! Ну, придумал! Ну, молодец! Ха-ха-ха! Сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь!

С этими словами его величество первым ступил на мостки и направился к берегу, подняв руки вверх и хихикая. Вслед за ним, облегченно улыбаясь, зашлепали мокрыми ногами придворные. Брунгильда и обезьянка, легко прыгавшая за ней, замыкали шествие.

Отряд, ожидавший на берегу, действовал быстро и слаженно. Всем спускавшимся — королю, царедворцам, фрейлинам мгновенно связывали руки за спиной тонкими кожаными ремнями и под охраной отводили в сторону. Ремни резали запястья, горячий песок обжигал босые ступни, недоуменный, возмущенный шепот слышался то там, то тут в толпе королевских приближенных.

И тут из липовой аллеи, держа в руке пачку разлохмаченных листков бумаги, с криком, хромая, выбежал на берег принц Лютик.

— Спасайтесь, — разнеслось вокруг. — Какие-то страшные люди во дворце! Всех связывают, бросают в подвалы! За мной гнались, я прыгнул из окна! Где Диана? Где мой отец?!

Он внезапно замолк, поняв вдруг, что обстановка и здесь непростая.

Двое бородатых мужчин выросли уже за его спиной, но тут обезьянка, куда-то исчезавшая в суматохе, появилась вновь. Она прыгнула с дерева на плечо предводителя восставших и что-то быстро зашептала ему на ухо.

— Не трогайте мальчика! — велел тот. — И развяжите женщин, они свободны! А остальных — пока в тюрьму. Потом решим, что с ними делать.

Женщины разбежались, кто куда. Только толстая Брунгильда спряталась за дерево и, не понимая ничего, следила за происходящим.

— Диана! Диана! Где ты?! — метался по опустевшему берегу принц. — Куда все делись?! Где она?! Где?!.

Ветер, неожиданно поднявшийся над заливом, погнал к берегу длинные волны. Одна из них, возвращаясь назад, неохотно оставила на песке тело, облепленное, как саваном, белой рубашкой до пят. Лица не было видно — его закрывали мокрые густые пряди длинных волос.

Лютик с истошным воплем кинулся к телу, упал рядом с ним на колени и трясущимися пальцами отвел волосы с мертвого лица. Остановившимися навсегда глазами прямо на потрясенного принца смотрел первый министр короля. Мокрый белокурый парик медленно сползал с его коротко остриженной головы. Брунгильда, сидевшая за деревом, вскрикнула диким басом и упала замертво.

Шатаясь, Лютик поднялся на ноги. Вот, сейчас, казалось ему, он сойдет с ума. И в этот миг из зарослей камыша высунулись две головы — черная и светлая, и звонкий голос Дианы разнесся над берегом.

— Пиччи! — кричала девочка. — Мы здесь в воде почти ничего не слышим! Уже можно выходить?!

— Понимаете, ребята, — рассказывал Пиччи Диане, Гокко и Лютику, — народ страны уже подготовил восстание. Его надо было только чуть-чуть поторопить. Это-то я и сделал. Бродячих актеров, которых нанял премьер-министр, мы остановили по дороге к берегу и отправили обратно. Слуг, ожидавших с одеждой своих господ у купальни, бесшумно захватили восставшие, когда Диана ныряла, а король делал вид, что тонет.

А с лилией все было просто. Диана нырнула с купальни и под водой поплыла в камыши. Вместо нее, под водой же, из камышей подплыл к лилии и вынырнул Гокко в парике и такой же рубашке. Он сорвал цветок, и тут его схватил за ногу и утащил под воду первый министр. Вместо слабой девочки перед ним неожиданно оказался закаленный сильный мальчуган.